Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг
— …И что, не оставил после себя никаких следов? Просто взял — и исчез?
— Не мгновенно, — ответил хриплый шепот Кэла. — Его будто… друг, я не знаю… развеяло в воздухе. Раз… хм…
— Развоплотило?
— Да, да, что-то вроде того.
Джемма на полу перевернулась с затекшего плеча на спину и снова прикрыла глаза.
— Получается, — после паузы снова прошептал Норман, — он может влиять на людей… Он не вселяется, но может постепенно превращать их во что-то… И эта субстанция… Как будто он способен материализовывать свои силы. Свою магию. Кэл, — шепот стал испуганным, — ты когда-нибудь сталкивался с таким?
— С тварями в странной слизи? Сто раз. Но тут другое. Эта херня заживо пожрала человека. А скорее всего — пожирала на протяжении долгого времени, а когда выжрала, то он просто… растворился в ней. Осилишь подробности? — Ответом было молчание, так что Норман, видимо, кивнул. — Я там стоял, пока она его доедала. Смотрел ему в глаза. Думаю, он пришел в себя в последний момент. Смотрел на меня… Я видел мысль. Видел сознание, в последнюю секунду, прежде чем чернота его сожрала. Сколько повидал, а эта херня просто… — Кэл умолк, позволяя тишине закончить за себя. Потом попросил: — Не говори Доу. И Киарану не говори.
— А Джемме?
— А Джемма уже не спит.
— Зато вам обоим надо спать, — пробормотала Джемма, не меняя позы. И ей надо. А еще больше надо, чтобы приснился Купер. Так почему он не?.. — Детка, как ты себя чувствуешь?
— На удивление, как огурчик. — Судя по звукам, Кэл поерзал. — Вообще ничего не болит, только чешется, зараза. Сколько обезболивающего ты в меня впихнула?
— Десять миллиграмм ибупрофена прямо в зад. И бацитрацином тебя с ног до головы намазала. Плюс антибиотики. Плюс моя мастерская работа швеи. Ты должен мне заплатить. А еще ты, наверное, уже слышал, — она сглотнула, — что я на досуге застрелила поддельного Купера.
— Да, — просто ответил Кэл, — Норман рассказал.
«На одну секунду, на одно-единственное мгновение я подумала, что ошиблась, — хотелось признаться Джемме. И еще сказать: — Если тот был ненастоящий, то почему мой Купер мне не снится? Где он прячется и как его оттуда достать? Я должна что-то сделать, но не знаю что».
Конечно, вслух она ничего такого не произнесла, только пошутила:
— Снова отберешь у меня пистолет?
— Ты ведешь себя нормальнее, когда его нет рядом, — вклинился Норман. — Во всяком случае, больше не смахиваешь на одержимую. Может быть, Самайн на тебя действительно как-то влиял…
Кэл задумчиво протянул:
— Думаете, это был он? Эта сущность… была такой… правдоподобной. Я бы никогда в жизни не отличил его от человека.
Джемма, сложив руки на груди и не открывая глаз, сказала:
— Он берет воспоминания.
Ответом ей стала внимательная тишина — наконец-то и ее слушают, — и она продолжила:
— Он может залезть тебе в голову, поверь. Показать твои страхи, даже… — Джемма больно сжала губы в линию, но затем все равно выдавила: — Секреты. И если Купер добрался до зоны резонанса, то Самайн видел, что у него в голове… Думаю, он видит все, что в наших головах. Даже сейчас. И это то, что напрягает меня больше всего. — Она вздохнула. — А, ну и еще то, что оно носило мою одежду.
— Это был мой свитер, — сдавленно возразил Норман.
— Ага, а два дня назад я дала ему свои носки.
— Технически это был просто какой-то мужик, — попытался успокоить их Кэл. — Подозреваю, турист.
И тогда Норман первым сказал это:
— Значит, оно может в любой момент притвориться кем-то из нас?
Вопрос повис в тишине.
— А должны были сейчас спать, — мрачно посетовала Джемма и поднялась.
Норман щелкнул фонарем, хоть как-то освещая кухню, и Джемме понадобилось несколько секунд, чтобы проморгаться. Внутри плиты почти стих треск дерева — значит, надо принести еще, с запасом, пока они с Доу не ушли. Она знала, что он намеревался пойти до лагеря в одиночку — это на лице у него было написано крупными буквами, — но черта с два Джемма отпустит кого-то в этот лес одного.
— Как наш бодрый пациент? — спросила она у лежащего на столе Кэла, хлопнув его по колену, а затем потрогала лоб, проверяя, не началось ли воспаление и не поднялась ли температура.
— Полный штиль, — заверил ее Кэл.
Все было в норме. До подозрительного в норме.
— Ты не двигаешься, — тревожно предупредила Джемма, когда Кэл привстал на локтях и хотел подтянуться, чтобы сесть. Как так? Он должен был корчиться от боли при любом напряжении мышц живота! — Я позову Доу. Он нагреет воды, мы соберемся все вместе. И поговорим.
— Но, — у Кэла было задумчивое лицо, — я правда отлично себя чувствую. Просто вот… Блин, реально ничего не болит.
— Да меня не волнует, — вздохнула Джемма. Лично у нее болело, тянуло и саднило, кажется, все, даже волосы. — Ты просто сидишь и… не трогаешь свой бок, черт, Кэйлуа!
Кэл рывком откинул спальные мешки. Футболку на него не надевали, так что Джемма сразу увидела широкую повязку, которую наложила после того, как закончила со швами. Крови на ней, слава богу, не появилось.
— Да что не та… Ты что делаешь! — взвилась Джемма, когда Кэл резкими сильными движениями принялся отрывать медицинский скотч. — Махелона, а ну-ка…
Но было поздно: тот сорвал повязку, оголяя живот. И Джемма заткнулась. Норман издал удивленный звук.
Раны не было. Да, была красная, немного воспаленная полоса и следы от стежков, но кожа уже загрубела, и кривоватые рубцы, шедшие от нижних ребер до бедра, казались плотными, зажившими. Джемма вытаращилась во все глаза: так выглядели раны на двадцатый, тридцатый день! Но не на второй!
Несколько секунд Кэл смотрел вниз, на то, что осталось от раны, которая чуть не лишила его жизни. А потом спросил только:
— Где Блайт?
* * *
Это ощущение пришло к нему не как мысль, а как странное потягивание где-то под ребрами, где должно быть солнечное сплетение или желудок.
Оно возникло сразу, как Кэл очнулся, и постепенно нарастало. Не голод и не боль — их бы он распознал без труда, — скорее, что-то, напоминающее… пустоту. Словно раньше у него был какой-то внутренний орган, о котором он даже не подозревал, — и затем Кэл проснулся без него, будто Джемма вырезала что-то, пока зашивала бок.
В дверях Кэл оказался первым — и первым его увидел.
Там, между прогнившими досками, в изношенном спальном мешке, в самом углу разваливающейся комнаты. Лицо
