Предназначение - Галина Дмитриевна Гончарова
Устя уже и не сомневалась в том.
Она молодая, здоровая, да и сила у нее немалая, выносит она ребеночка и ро́дит легко. Чтобы волхва плод скинула, тот мертвым быть должен. Или уж вовсе беда какая случиться должна, чтобы у волхвы и на себя-то жизненных сил не хватило.
Да и что она такого делала, когда призадуматься? В возке она легко ехала. Ведьма ей урон нанести не успела сильный, все на себя бабушка приняла. Вот потом…
Верхом она скакала, а и то – уметь надобно! Дурак и на ровном месте себе бед накличет[28].
Бегом бежала?
Так не слишком-то далеко и бежать пришлось. И вот с боярыней она сцепилась, но та ее не успела в живот ударить, просто старалась от себя оторвать, отбросить… а вот силы потом сколько Устя выплеснула? Но… когда бабушке плохо стало, у нее и кровь носом шла, и голова кружилась, а Устинье вроде как и ничего?
Усталость есть, это понятно, но, в общем, Устинья себя хорошо чувствовала, она молодая, здоровая…
– Все равно, государыня, я бы вам посоветовал выпить успокоительное и поспать лечь.
Разумность совета Устя признала, настойку валерианы выпила, а спать наотрез отказалась.
– Боренька…
– Я с тобой побуду, солнце мое, никуда не уйду. Никогда.
Устинья со скамейки встать попробовала, пошатнулась, в мужа вцепилась. Потом вспомнила…
– Нож!
– Вот он лежит, Устёнушка.
Устя на клинок посмотрела.
Помнила она эту рукоять алую, до последней черточки помнила. А потому…
– Боренька, это надобно будет кузнецу отдать. Чтобы разбили, расплющили, в мелкую пыль растерли да переплавили. – И уже мужу на ушко, потихоньку: – Ведьмин это клинок, жертвы таким приносят.
Боря на нож посмотрел с отвращением.
– И меня им заколоть хотели?
А чего тут непонятного, можно и не объяснять. Не просто ж так пришла к нему боярыня Пронская? Где она, кстати?
– Мертвая она, государь, – один из стрельцов отозвался.
Борис и разбираться не стал, что да как, рукой махнул:
– Ну и пусть ее, палачу работы меньше. Репьеву скажите, пусть займется. Устя, почему ты прибежала так?
– Мне сердце неладное подсказало, – Устинья врать не стала… почти. Ее ж не спрашивали, где она была, когда беду почуяла. – Бросила я все и к тебе побежала… вот и успела чудом.
Борис вспомнил, как Устя на боярыню кинулась… да уж! Не иначе – чудом!
Еще б минута…
Нож рядом лежал, острый, из стали каленой, отблескивал синеватыми искорками, такой меж ребер не вонзится, а нырнет.
– Устёнушка… счастье мое!
– Боренька, не уходи, пожалуйста, побудь со мной?
Как было жене в такой мелкой просьбе отказать? Боря и не подумал даже.
– Конечно, любимая. Пойдем, ты полежишь, я рядом побуду.
Адам посмотрел одобрительно.
– Ежели что, государь, я тоже… рядом побуду.
Борис ему кивнул с благодарностью и с супругой за дверь вышел. Ежели кто и обратил внимание, что государыня вся грязная да растрепанная, то промолчал разумно. Длинный язык-то, говорят, с головой укорачивают, так лучше самому его прикусить. Целее будешь.
* * *
В своих покоях Устя в мужа опять вцепилась – не отдерешь.
– Полежи со мной, Боренька…
С супругой спорить государь не стал, послушался, рядом лег, обнял ее.
– Устёнушка, ты ведь не всю правду мне рассказала. Верно?
– Не всю. Не стала я при других. – Устя тихо говорила, чтобы никто не услышал, даже ненароком. – Я просто видела… ты, и нож этот, и у меня на руках кровь… мне так страшно было, Боренька! До безумия страшно…
– Бедная моя девочка.
И так это было сказано, что Устинья снова разрыдалась. От облегчения.
Все хорошо, успела она. Не зря она бежала, летела, не зря… в последнюю минуту, считай! Боря ее долго утешал, по голове гладил, как маленькую… Он бы и от другого утешения не отказался, да Адам шепнул, что лучше не надо бы. И так государыне тяжело пришлось, ни к чему еще добавлять.
Кое-как добралась до палат государевых Агафья, услышала от лекаря, что произошло, и на пороге чуть не осела, за сердце схватилась. Все же и у старой волхвы был свой предел, и сегодня она его перешла необратимо. Ею Адам и занялся.
Илья только ругался, понимая, что, когда б не Устя…
Все рухнуть могло бы. Вообще все. Основа спокойствия в государстве – преемственность власти да правитель умный, а такого и нет покамест. Устя еще когда родит, ребеночек еще пока вырастет… Восемнадцать лет Борису обязательно прожить надо, а лучше б и поболее.
Обошлось…
И слава Богу! Любому, в какого б человек ни верил.
Но нажрался Илья в этот вечер от души. Да так, что с утра обнаружил себя почему-то в лодке, на пристани, и долго думал, чего его занесло туда.
Хорошо еще, купаться не полез, а мог бы…
Злое зелье – вино.
* * *
К вечеру боярин Репьев пришел, государю доложился честь по чести:
– Допросил я боярина Пронского, и слуг его, и в палатах кого потребовалось, государь. Когда дозволишь рассказать?
– Дозволю, – Борис на жену посмотрел вопросительно. Устя уж успокоилась, а все равно за него цеплялась, да Боря и не спорил. Ему и самому рядом с женой спокойнее было. – Послушаешь ли, радость моя?
– Послушаю, Боренька. Самой интересно, отчего боярыня покушаться на тебя решила да как во всем этом замешана оказалась.
Боярин Репьев на государыню покосился, но промолчал. И государыня Любава делами государственными интересовалась живо, и эта – интересуется… ну так что ж? Главное, с советами да указаниями не лезет.
А еще Анфиса говорила, государь у них с Аникитой на свадьбе быть обещался и крестным отцом ребеночку стать. Как уж она добилась этого, не сказала, а только понял боярин, что с государыней Устиньей договорилась невестушка. Ну… когда так – и ему не в тягость что-то рассказать.
– Присаживайся, Василий Никитич, рассказывай, да кваску себе налей, когда захочется.
Боярин не отказался. И кваску плеснул, и выпил – устал он за день, почитай, и не присел ни разу.
– Дело такое, государь. Боярыня Пронская с невесткой своей близка была. Как овдовела Степанида Пронская, так и завела она полюбовника молодого. Уж прости, государыня…
Устя только рукой махнула: Вот уж нашел чем удивить, и не такого она в монастыре повидала.
– А молодых любовников прельщать надобно. Или самой моложе казаться, или деньгами их улещивать, или еще чем, подарками дорогими…
И с этим согласны были
