Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

Бок увидел, что Нессароза и Эльфаба покраснели. Глинда извинилась и вышла. Обычный приступ паники, который Бок испытывал при её уходе, несколько смягчился осознанием того, что он снова увидит её на естественных науках на следующей неделе. С новыми запретами на найм Животных колледжи решили читать лекции для всех студентов одновременно. Бок увидит Глинду на первой совместной лекции в Шизе. Он не мог дождаться этого момента.

Хотя она изменилась. Она, несомненно, изменилась.

Глинда изменилась. Она и сама это понимала. Она приехала в Шиз тщеславной дурочкой и угодила в скопище ядовитых змей; возможно, по собственной вине. Она выдумала нелепую хворь для матушки Клатч – и та заболела ею. Доказывало ли это, что у Глинды есть врождённый дар к колдовству? Девушка решила на втором курсе выбрать основной специальностью колдовство и приняла как наказание тот факт, что мадам Моррибль не сменила ей соседку по комнате, как обещала. Глинду это больше не волновало. После смерти доктора Дилламонда многие вещи казались незначительными.

Но и мадам Моррибль она не доверяла. Никто, кроме Главы колледжа, не знал о её глупой безрасчётной выдумке. Потому девушка решила для себя, что больше не допустит, чтобы мадам Моррибль вмешивалась в её жизнь даже капельку. Однако Глинде всё ещё не хватало смелости признаться кому-либо ещё в своём непреднамеренном преступлении. Пока она терзалась сомнениями, Бок, точно надоедливая блоха, продолжал скакать вокруг, добиваясь её внимания. Она сожалела, что позволила ему поцеловать себя. Это была ужасная ошибка! Ну, что ж, всё это теперь осталось позади – балансирование на грани социальной катастрофы. Глинда увидела мисс Пиффани и всех прочих такими, какими они были на самом деле: поверхностными, эгоистичными выскочками, – и больше не желала иметь с ними ничего общего.

Поэтому Эльфаба имела все шансы перейти из разряда неприятных социальных обязательств в настоящую подругу. Если только не помешает бремя её ответственности за младшую сестру – сломанную куколку. Глинде потребовалось долго ходить вокруг да около и упрашивать Эльфабу, чтобы та чуточку рассказала о сестре, – как иначе хоть немного подготовиться к прибытию Нессарозы и расширению их круга общения?

– Она родилась в Кольвен-Граундс, когда мне было около трёх лет, – сообщила ей Эльфаба. – Моя семья тогда ненадолго вернулась в родовую усадьбу. Это случилось во времена особо сильной засухи. Позже, после смерти матери, отец рассказал нам, что рождение Нессарозы совпало с моментом, когда в колодце поблизости снова появилась вода. Местные устраивали языческие пляски и даже принесли в жертву человека.

Глинда во все глаза уставилась на Эльфабу: та говорила о случившемся одновременно неохотно и с напускной небрежностью.

– Убили друга моих родителей, стеклодува из Края Квадлингов. На него напала толпа, подстрекаемая какими-то фанатиками-сектантами, поклонниками пророческих часов. Его звали Черепашье Сердце. – Эльфаба, сложив ладони поверх свои чёрных поношенных туфель, упорно смотрела в пол. – Я считаю, именно поэтому родители и стали миссионерами среди квадлингов и уже больше не возвращались ни в Кольвен-Граундс, ни в Манникин.

– Но ведь твоя мать умерла при родах? – удивилась Глинда. – Как она могла сделаться миссионеркой?

– Она прожила ещё пять лет, – покачала головой Эльфаба, разглядывая складки своего платья, как будто вся эта история для неё казалась позором. – А умерла, когда родился наш младший брат. Мой отец назвал его Панци – в честь Черепашьего Сердца, как мне кажется. Так что Панци, Нессароза и я жили как цыганские дети, кочуя из одного поселения квадлингов в другое вместе с няней и Фрексом, нашим отцом. Он проповедовал, а няня учила нас, воспитывала и вела хозяйство – какое уж было. Тем временем люди Волшебника начали осушать бесплодные земли, чтобы добраться до залежей рубинов. Конечно, ничего не вышло. Им удалось выгнать квадлингов с их земли, перебить или загнать в лагеря для поселенцев – якобы ради их же собственной безопасности – и заморить там голодом. Люди разграбили бесплодные земли, вывезли рубины и ушли восвояси. Отец из-за этого совсем спятил. Найденных рубинов не хватило, чтобы окупить такие усилия, и систему каналов, чтобы провести легендарную воду из Винкуса через все земли к манникинцам, так и не построили. И засуха не утихает по-прежнему – после нескольких кратких передышек. Говорящих Животных насильно возвращают обратно на земли, где жили их предки, – уловка, чтобы внушить фермерам иллюзию, будто они хоть над чем-то имеют власть. Это систематическая маргинализация целых народов, Глинда. Вот в чём суть всей политики Волшебника.

– Мы говорили о твоём детстве, – напомнила Глинда.

– Так я о нём и говорю, это всё его часть. Личная жизнь неотделима от политики, – возразила Эльфаба. – Или ты хочешь знать, что мы ели? Во что играли?

– Я желаю узнать, какие они – Нессароза и Панци.

– У Нессарозы стальная воля, но она почти беспомощная калека. Она очень умная и считает себя святой. Такая же религиозная, как отец, – унаследовала от него эту одержимость. О других заботиться не умеет, потому что так и не научилась заботиться о себе. Это ей просто не по силам. Большую часть моего детства отец заставлял меня с ней нянчиться. Что она будет делать, когда умрёт няня, я не знаю. Думаю, снова станет моей заботой.

– Отвратительная перспектива на жизнь, – заметила Глинда, не успев прикусить язык.

Но Эльфаба лишь мрачно кивнула:

– Полностью с тобой согласна.

– А Панци?.. – начала Глинда, уже опасаясь, что этим вопросом тоже заденет больное место.

– Обычный мальчишка, белокожий и совершенно здоровый, – равнодушно сообщила Эльфаба. – Ему сейчас лет десять. Он останется дома с отцом, будет за ним приглядывать. В целом он такой же, как все мальчишки его возраста. Немного тугодум, пожалуй, но в отличие от нас лишён одного существенного преимущества.

– Какого же? – удивлённо спросила Глинда.

– Пусть недолго, но у нас была мать. Легкомысленная, пьющая, мечтательная, неуверенная, отчаянная, смелая, упрямая женщина. Мелена. Она всегда была на нашей стороне. У Панци не было матери, кроме няни – она, конечно, старалась изо всех сил, но…

– А кто из вас был у матери любимцем? – полюбопытствовала Глинда.

– Не могу сказать, – Эльфаба не удивилась вопросу, – не знаю. Наверное, был бы Панци, он же мальчик. Но она умерла, так и не увидев его, так что не вышло в её жизни никакого утешения.

– А у отца?

– О, вот это очевидно. – Эльфаба вскочила, схватив с полки свои книги, словно внезапно решила сбежать, оборвав разговор на полуслове. – Нессароза. Ты поймёшь почему, когда с ней познакомишься. Её все любят.

И она выскользнула из комнаты, не прощаясь, лишь коротко махнув зелёной рукой.

Глинда не прониклась к сестре Эльфабы большой симпатией. Нессароза оказалась очень требовательной. Няня буквально тряслась над ней, Эльфаба постоянно предлагала как-нибудь ещё изменить их быт, сделать условия для