Мир сошел с ума - Greko
— Я ищу девушку с ребенком-гринго лет пяти, — спросил я, отдавая марьячи немалую по местным меркам сумму, когда они закончили петь. — Никто из вас не видел кого-то похожих?
— Да, сеньор, — огорошил меня один из гитаристов. — К востоку от Тихуаны есть неприметное селение, Валье Редондо. Мы выступали там на свадьбе три дня назад и видели девушку с мальчуганом, который не говорил по-испански.
(1) Хосе Доротео Аранго Арамбула, широко известный как Панчо Вилья, один из вождей Мексиканской революции, принял имя Франциско Вилья II, когда был убит главарь банды, Франциско Вилья, принявший в свой отряд скрывавшегося от правосудия Хосе Доротео.
(2) Насчет луков и стрел — это не шутка. Кинохроника мексиканской революции запечатлела отряды лучников в составе революционных отрядов.
Глава 3
Очень шумно в Тихуане
Граница между Верхней и Нижней Калифорниями представляет собой прямую линию, не учитывающую географическое своеобразие разделенных территорий. Просто прямая, придуманная в кабинетах и нанесенная на карту. Но у меня складывалось ощущение, что этот плод ума дипломатов взял да и изменил даже природу — столь велика была разница ландшафта и погоды. Там, на севере, остались цветущие апельсиновые рощи округа Ориндж и форелевые ручьи Сан-Фернандо, а здесь, в окрестностях Тихуаны, унылая пустошь, выжженная злым солнцем и лишенная зелени. Нужно быть большим оптимистом или фанатом текилы, чтобы находить свою прелесть в зарослях остролистных агав. Лишь покинутые нами горы несколько скрашивали пейзаж.
Валье Редондо, нужное нам селение, выглядело подстать царившему вокруг однообразию — такие же, как везде, где мы побывали, каменные или кирпичные коробки без архитектурных изысков, убогая въездная арка, скромная церковь с массивной оградой. В мексиканских деревнях складывалось ощущение, что они вырастали вокруг церкви, а не наоборот, и будь изначально дом Бога побогаче, то и дома вокруг могли бы похвастать большим достатком.
Пейзан мы встретили на подъезде к деревне — они возвращались с работы в полях веселой гомонящей толпой. При виде вооруженных людей на лошадях шутки тут же смолкли, настороженные глаза уставились на нас в предчувствии неприятностей. Здесь, в Мексике, всадник — это знак принадлежности к чему-то более высокому, даже если ты простой скотовод. Разбойники тоже предпочитали передвигаться верхом.
— Мигель! Попробуй их успокоить, — попросил я нашего проводника. Как-никак он выглядел куда более близким к деревенским, чем мы в своих американских костюмах.
Мигель не подкачал. Разливаясь соловьем, расточая комплименты местным дамам, замученным батрацким трудом под палящим солнцем — он растопил лед их недоверия, на лица вернулись улыбки. Чтобы не спугнуть наметившийся контакт, я притворился не говорящим по-испански.
— Спроси их насчет девушки с ребенком-гринго, — спросил я по-английски.
Мигель спросил, да так ловко, что деревенские кумушки наперебой стали отвечать. Да, была девушка, жила в доме старого Кристобаля. И ребенок был — такой хорошенький мальчик, его все любили. Вот только уехали они второго дня, а куда, мы не знаем.
Нам показали дом, где, судя по всему, проживала Марианна с Лехой. Немедленно двинулись туда — мне не терпелось задать вопросы хозяину, и, прямо скажем, они будут далеки от любезностей.
Из двора нужной мне кирпичной халупы, крытой битой черепицей, нам навстречу выехал на осле крепкий мужик лет сорока пяти. Небольшое сомбреро он носил своеобразным образом — веревочки, кои удерживали шляпу на голове, были протянуты не под нижней губой, как тут было принято, а под приплюснутым носом с щетинкой черных усов. Его прожаренное солнцем лицо при виде нас осветилось ослепительной улыбкой.
— На свадьбу приехали? А уже все закончилось, — он шутовски развел руками.
— Ты кто такой? — хмуро спросил я, не поддержав его настроения.
— Я? Вроде родственник старика. Если вы к нему, так он дрыхнет в гамаке. Разбудить?
— Кончай комедию ломать. Где девушка? Где Марианна?
— А я почем знаю? В разгар свадьбы за ней гринго приехал и увез. Куда? Зачем? Не спрашивали. Да меня бессмысленно пытать — не видел ничего, только вчера вечером сюда добрался.
Мекс снова улыбнулся, демонстрируя ослепительно белые зубы. Держался он уверенно и спокойно, не дергался при виде вооруженных всадников. Спрыгнул с осла, поправил простенькое пончо, снял с носа сомбреро и, взмахнув им, гостеприимно предложил:
— Проходите во двор, старик угостит вас огуречным лимонадом.
— То есть ты хочешь сказать, — продолжал давить я, — что с девушкой даже не знаком?
— Не передергивайте мои слова, — обиделся мексиканец. — Марианну знаю с детства, родственница как никак. Но давно не видел. А здесь не застал, когда приехал.
Я еще раз внимательно прощупал его взглядом. Не углядев ничего подозрительного, махнул рукой в сторону въездной поселковой арки.
— Раз ничего не знаешь, то и проваливай.
Мекс два раза себя упрашивать не заставил. Взгромоздился на осла и быстро скрылся с наших глаз.
Я слез с лошади и с бьющимся сердцем прошел во двор, покрытый разбросанной соломой. За загородкой копошились куры, кругом неистовствовали мухи, облюбовав небольшую летнюю кухню. Из-под навеса из тонких жердей доносился храп. Сунул нос в дом, прошел внутрь — все та же чистенькая бедность с мухами, что и снаружи, хотя и прохладнее. Минимум мебели и полное отсутствие чего-либо присутствия. Прятаться тут было негде — ни шкафов, ни ларей, ни чуланов, только большая постель из тощих матрасов. И вот в таком убожестве мой сын провел несколько недель⁈
Мстительная ярость требовала выхода. Я выскочил обратно во двор, подскочил к гамаку, примеряясь к торчащей ноге в веревочной сандалии, и… опустил руку. В гамаке спал древний дед, высохший, беззащитный. Из его рта свисала нитка слюны.
— Кристобаль! — аккуратно потряс его за плечо. — Проснись!
— Ась? — тут же отозвался дед и открыл глаза.
Он проморгался и удивленно уставился на меня. Я стал задавать вопросы, но они вязли в стариковской дреме, как пули в болотном иле, не пробиваясь в его сознание. Меня не оставляла в покое мысль, что напрасно отпустил мужика на осле.
— Мальчик! Алеша! — предпринял я последнюю попытку.
Кристобаль встрепенулся, в глазах мелькнуло что-то осмысленное.
— Алекс? Хороший паренек. Жаль уехал — он мне кур кормил.
Старик задрал рубашку на впалом животе и почесался. Только сейчас я обратил внимание, что рубашка явно стоила дороже всего остального, что на нем было — не иначе как от Марианны перепало. Он спустил ноги на землю,
