Частный детектив второго ранга. Книга 1 - Алексей Игоревич Ильин

Но стоило мне подойти к огромному монстру, занимающему треть совсем немаленькой комнаты, и устроить на нём кота, как появилось чувство, что меня ещё раз ударили по голове, и я, закатив глаза, упал на кровать ничком, чуть не придавив возмущённо зашипевшее животное. Мгновение, и в мозге словно спичка вспыхнула, на мгновение озарив всё вокруг, а потом наступила темнота.

Проснулся или, скорее, очнулся я как-то сразу, рывком. Поднял голову и застонал, ощутив все прелести затёкшего тела. Похоже, упав и отрубившись, я так и лежал в одной позе, ни разу не пошевелившись. Перевернувшись на спину, несколько минут тупо смотрел в потолок. Что-то изменилось, что-то явно изменилось.

А вообще, комната не выглядит женской, ну, то есть, здесь не было самого главного — какого-нибудь трельяжа с выставленными на нём баночками, помадами и духами. Это именно то, что в большинстве случаев отличает мужскую берлогу от женского будуара. А Минаева выглядела так, что такой вот уголок в её комнате точно должен был быть. Но что же с комнатой не так? Что так сильно изменилось, бросившись мне в глаза?

И тут до меня дошло: в комнате стало светло! Это был не свет от светильников, а солнечный свет, заливающий комнату через большое окно. Подорвавшись, я сел на кровати, оглядываясь по сторонам.

При свете дня всё выглядело по-другому. Кота в пределах видимости не наблюдалось, и я даже, грешным делом, подумал, что он мне привиделся. А комната, утратив половину своей таинственности, стала казаться обычной спальней. Всё-таки не зря ночь называют мистическим временем суток, и всякие странные вещи тоже недаром происходят именно ночью. Так, собственное воображение может много чего подкинуть, даже если этого и не было никогда.

Тело ломило, и я не отказал себе в удовольствии потянуться. Зевнул так, что чуть не вывернул челюсть, а затем прислушался к себе, к своим ощущениям. Если убрать покалывание в руке, на которой я полночи лежал, никаких других проблем не обнаружил. Голова не болела, шишку на затылке я нащупать не смог, и общее состояние оценивалось мною как приемлемое. К тому же сильно хотелось в туалет. Ну, хоть заперли меня в комнате с ванной, и то хлеб. Вода и доступ к туалету — это почти гуманное отношение к пленным.

Справив все естественные нужды, я подошёл к раковине и посмотрел в зеркало. Странно, я точно помню, что на виске вчера вечером красовалась ссадина, которая грозила сегодня утром превратиться в полноценный фингал. Но ни фингала, ни ссадины я в зеркале не увидел. Ещё раз провёл рукой по голове, так и есть: прикасаться к тем местам, куда вчера пришлись удары, совсем не больно, и шишка всё так же не нащупывается.

— Что происходит? — спросил я у своего отражения. — Так, надо валить отсюда со всей возможной скоростью, — пробормотал я, осознавая, что во мне нет больше того навязчивого желания здесь находиться. И даже на кота этого чёртового наплевать, искать я его точно не собираюсь.

Быстро выйдя из комнаты, я бросил взгляд на дверь. Если она сейчас не откроется, полезу в окно, и плевать мне на договор, оставшийся на каминной полке.

Стоило мне только шагнуть к двери, как она приоткрылась. Я моргнул пару раз, пытаясь унять внезапный холодок, пробежавший по спине. «Вот это уже совсем нехорошо», — пронеслось в голове. Мистики и без того было предостаточно за эту ночь. Я, человек рациональный до мозга костей, в эти сказки про призраков и полтергейстов не верю!

Вырвавшись из спальни, я схватил с полки свиток договора и ринулся к выходу. На этот раз дверь распахнулась без малейшего сопротивления. Пулей вылетев в коридор, я помчался к галерее. Оттуда до спасительной лестницы оставалось всего несколько десятков шагов, а там — и дверь, ведущая прочь из этого проклятого замка.

Выбежав из крыла, я помчался по длинному коридору. А вот и портреты. Пробежав крайний, я резко остановился. Точно помню, что портрета там не было, на стене просто пустая рама висела. Теперь же в эту раму была вставлена картина. Сердце забилось в рваном ритме где-то в районе горла. Я стоял напротив картины, сминая в руке договор, и не мог оторвать взгляд. Потому что с портрета на меня смотрел… Я! В белой рубашке с привычно подвёрнутыми рукавами, ослабленным узлом на галстуке, я стоял, скрестив руки на груди, и, чуть наклонив голову, смотрел на себя оригинального.

— Господи, что происходит⁈ — я никогда не был набожным, но вот прямо сейчас сильно захотелось забежать в ближайший храм и поставить свечку.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и это послужило своеобразным сигналом. Я подорвался и бросился бежать, не разбирая дороги. Лестница возникла передо мной почти внезапно. Как я по ней не скатился и не свернул шею, навсегда останется для меня загадкой. Очутившись внизу, я пробежал по огромному холлу и выскочил на улицу.

Теперь осталось добежать до ворот, где я оставил машину, и мчаться в офис. Чем быстрее отдам договор, тем быстрее уйду в отпуск и смогу забыть этот странный замок и всю эту мистическую муть.

У ворот я резко остановился, тупо глядя на дубовую аллею, раскинувшуюся неподалёку. Дорога, шедшая через ровные ряды деревьев, выстроившихся, как на параде, плавно переходила в подъездную дорожку, ведущую к входу в замок. Вот только как мне быть с тем, что дубы в наших широтах не растут? Это если не брать во внимание тот факт, что машины за воротами не было!

Я попятился, запнулся о небольшой камень, лежащий на краю дорожки, и, взмахнув руками, сел прямо на газон. Похоже, мне ударили по голове гораздо сильнее, чем я думал. И вполне может оказаться, что я сейчас вовсе не на газоне в огромном поместье сижу, а валяюсь на больничной койке и ловлю вполне реальные глюки, пребывая в искусственной коме.

— Да что ты такой нервный? — раздался в голове ночной голос. — Нет, я, конечно, понимаю, что дом выбрал тебя, чтобы не уйти в Астрал, и на безрыбье, как говорится… Но, ради всех богов, приходи уже в себя.

— Кто здесь? — я обернулся, пытаясь понять, откуда идёт голос. — Кто это говорит?

— Как это кто? А ночью с тобой кто разговаривал? — и из-за моей спины вышел кот.

Я помотал головой и уставился на него. Кот сел рядом и посмотрел мне в глаза. Та вчерашняя повязка, которую