Мир сошел с ума - Greko
Чекистам было явно не до меня — у них шло переформирование в ГПУ, с другими, чем прежде, задачами. Но все же приняли. Прямо справа от пропускной находилась комната для приема посетителей. Туда-то я и попал — в безликое помещение с оконцем под потолком.
В ответ на мои обвинения в беспределе молодой парень, явно попавший в органы по комсомольскому набору, с седой прядкой в густом чубе, в изъеденном молью полупальто и с красными от бессонницы глазами, поставил передо мною стакан воды, разложил на столе бумажки, приготовил ручку и грозно спросил:
— Зачем вы отбираете в сотрудники только «бывших»?
— Кого хочу, того и набираю. Так было договорено изначально, — нагло парировал я, хотя и мог доказать, что передергиваются карты. Это американцам, не знающим русского, приходилось сотрудничать с носителями английского языка, что автоматически означало прием на работу лиц с хорошим образованием, то бишь именно «бывших». Я же набирал людей исключительно по деловым качествам, и у многих с анкетой было все в порядке.
— Вы готовите будущие органы управления на случай контрреволюционного переворота, — продолжал наезжать чекист, что-то записывая.
— Сами-то верите в то, что сказали?
Мне показали свежую «Правду». В статье Бухарина утверждалось, что «американцы, как и другие европейские капиталисты, стремятся в Россию не для того, чтобы спасать голодающих, улучшить положение рабочих. О, нет! Они куют цепи для рабочего класса, они готовят петлю для него. А потому, рабочие, будьте на страже» (2).
— Значит, цепи кую, да? Наш президент Гардинг сказал, что хотя Америка не признает советское правительство и не смирится с его пропагандой, мы все равно будем помогать нуждающимся, — усмехнулся я, взбешенный нелепостью обвинения и фарисейством кремлевских волчар. Мог себе насмешку позволить — у меня был полный юридический иммунитет. Какие бы обвинения мне не предъявили, с меня все как с гуся вода. — Среди моих коллег бытует мнение, что они никогда не сталкивались с таким количеством унижений и нигде наша работа не ценилась так мало, как здесь.
— Вашу работу нельзя назвать аполитичной и лояльной. АРА использует любую возможность для своей рекламы с целью бросить тень на партию и правительство. Среди населения растет недовольство. Зачем на каждой кухне красуется ваша вывеска, на которой специально подчеркивается, что пища является добровольным даром американского народа?
— А разве советское правительство мне за нее заплатило? Разве не я, как полномочный представитель АРА, организовал столовые? Вывеска вам не по душе? Ну так сами бы и кормили народ. Или хотите, чтобы продукты были наши, а написано «кухня наркомпрода»? Любите вы фокусы…
— Фокус в том, что продукты с вашего склада попадают на городской рынок. Я бы вам посоветовал присмотреться к вашему заведующему.
Вот тут я вздрогнул.
Чекист протянул мне обрывок этикетки с бочонка лярда — безошибочно узнаваемой, только в моих поставках такие встречались. Реэкспорт из Италии. Возможно, в Америку лярд попадал через мафиози, но меня это не смущало. Качество и и цена — вот и все, что мне было нужно.
— Буржуи, спекулянты, их не переделать, — вздохнул коллега Корчного из органов, раскашлялся, будто подавился, и внезапно разоткровенничался. — Расстрельные комнаты, заключение в качестве заложников, аресты, приговоры, конфискации, обыски — ничто их не берет.
Он смутился, сообразив, кому все это говорит. Хронический недосып сыграл с ним злую шутку. Он снова начал кашлять. Я протянул ему стакан воды, к которому так и не притронулся.
— Благодарю! Я не вас имел в виду, гражданин Найнс.
— Догадался. Как и о том, что Плехова вы прихватили, чтобы я к пришел к вам на разговор. Попроще нельзя было? И почему именно Максим Сергеевич, а не тот же завскладом? Вот уж о ком я точно не заплакал бы.
— У каждого свои методы, — развел руками чекист. — И спасибо за товарища Корчного. Он поправился и скоро к вам присоединится.
Больше задерживать меня чекист не захотел. Он свою программу отработал, так и напишет в отчете. Ну и я не стал тянуть. Отправился прямиком на склад на свидание с вором.
Тот не подал виду, что удивлен моих приходом, тут же начал докладывать, сколько ящиков с какао было отгружено в уезд.
Прервав словоизвержение, показал ему обрывок этикетки.
— Ну расскажи мне теперь, сколько ты прикарманил? — ровным, немного грустным голосом спросил я завскладом.
Большеротый, сдобный, он выпятил толстые губы, собираясь с мыслями, и в них тут же прилетел удар. Потом досталось животу. Я словно бил подушку — кулак утопал в жирной плоти, как проваливался. Поставленным свингом снес его с ног, сразу же добавил ботинком по почкам. Еще и еще.
Распростертый на полу начальник склада тихо подвывал. Не только от боли, но и от страха — нетрудно было догадаться, что его сытой жизни настал конец.
— Пощадите меня! Я расскажу вам о куда более серьезных дельцах, кто греет руки на ваших продуктах.
— А ты и так мне сейчас все расскажешь, — спокойно сказал я, занося кулак. — Я никогда не даю пустых обещаний. Никогда! (3)
(1) Приписываемая Коллонтай теория «стакана воды» на самом деле принадлежала французской баронессе Авроре Дюдеван: «Любовь, как стакан воды, дается тому, кто его просит». Антибольшевистская пропаганда, как и многие другие несуразности вроде выдуманного «декрета о национализации женщин» или парада нудистов на Красной площади.
(2) Н. И. Бухарину вторил и И. В. Сталин, утверждавший все в той же «Правде», что американцы из АРА «являются вместе с тем лучшими разведчиками мировой буржуазии, что теперь она, мировая буржуазия, знает ввиду этого Советскую Россию, ее слабые и сильные стороны, лучше, чем когда бы то ни было».
(3) История помощи АРА Липецкому уезду и персонажи, кроме М. Т. Калачева, полностью вымышлены.
Глава 4
Отдать долги
— Ты многого не знаешь, Американец. Видишь только
