Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

— Здравия желаю! Командир отдельного пластунского батальона, полковник граф Иванов-Васильев, — отрекомендовался я по уставу.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич. Полковник Барович, Юрий Германович, начальник управления. Не удивляйтесь, я с вами давно знаком заочно — не по любопытству, а по служебной необходимости. Так вышло. Рад личной встрече.

Барович, лет сорока пяти, с мягкими, почти профессорскими манерами, смотрел на меня умными, проницательными глазами.

— Чем вызван ваш визит в Тифлис? — По предписанию командующего корпусом явиться к нему немедленно. Причины мне неизвестны. — Так… — Барович на мгновение задумался. — Вероятно, это связано с приездом цесаревича Александра. — Цесаревич на Кавказе? — искренне удивился я. — Вы, вижу, не в курсе: в середине сентября ожидается прибытие его императорского высочества. Мы получили массу указаний по обеспечению его безопасности, а тут такие неприятные события… Князь Воронцов пребывает в сквернейшем расположении духа. Должны прибыть генерал Мазуров и ваш атаман. Подполковник Булавин уже здесь. И что важнее, есть новости по делу генштабиста.

— Насколько они серьёзны, Юрий Германович? — Я не мог скрыть интереса. — Об этом доложит полковник Желтов. Он плотно занят этим вопросом и кое-что выяснил. Просил о встрече завтра. Так что все заинтересованные лица соберутся здесь, и вы всё узнаете, — предложил жандармский полковник.

— Отлично. Завтра с утра на приём к князю, а затем сразу к вам. И ещё, прошу отправить мой пакет вашей почтой. Заметил, как Барович незаметно посмотрел, кто получатель, когда принимал пакет.

Процедура повторилась. Барович при мне опечатал пакет сургучом, сделал пометку «Весьма срочно» и передал дежурному.

Уже под вечер, спускаясь в ресторан гостиницы, я встретил подполковника Булавина. — Добрый вечер, Пётр Алексеевич! — Здравствуйте, Максим Сергеевич! Не присоединитесь? — пригласил я его к своему столику.

Булавин, сделав заказ, сразу перешёл к делу: — Вы, конечно, в курсе последних событий? — В общих чертах — да. А вы можете добавить какие-то детали? — Что именно вас интересует?

В этот момент подошёл официант, и разговор прервался. — Давайте сначала поужинаем, Максим Сергеевич, — предложил я, — а потом поднимемся ко мне, выпьем чаю. — С удовольствием! — Булавин с видимым аппетитом принялся за еду.

Тем временем Тифлис окончательно погрузился в вечерние сумерки. Центральные улицы, освещённые фонарями, были полны гуляющей публики; из открытых дверей кофеен и ресторанов доносился оживлённый гул. Эта картина мирной, спокойной жизни действовала умиротворяюще.

Поднявшись в номер, мы удобно устроились в креслах с чашками ароматного чая. — Ваш вызов, Пётр Алексеевич, не случаен, — начал Булавин. — Полагаю, князь Воронцов намерен просить вас усилить охрану цесаревича. Тот прибывает в середине сентября и, думаю, непременно пожелает ознакомиться с вашей базой и батальоном. Насколько мне известно, вы близко знакомы с его императорским высочеством и даже, можно сказать, дружны.

— Вы весьма осведомлены обо мне, Максим Сергеевич. — Что вы, Пётр Алексеевич! Наше местное общество, хоть и с опозданием, но всё же знакомится со столичными сплетнями. Мир не без добрых людей, — усмехнулся Булавин. — А вы стали фигурой довольно заметной. Благосклонность императора, покровительство графа Бенкендорфа и самого цесаревича… Кого угодно впечатлят. Я уж не говорю о вашей супруге — ни для кого не секрет, чья она дочь. Как, по-вашему, должен реагировать на всё это простой дворянин из захолустного городишки? Молчите? То-то и оно… Зависть, обида на вселенскую несправедливость — обычные чувства.

— Надеюсь, вы лично, Максим Сергеевич, не испытываете ко мне ничего подобного? — рассмеялся я. — Вам смешно… — задумчиво и с лёгкой грустью произнёс Булавин. — Нет, пожалуй, не испытываю. Разве что самую малость. Я, знаете ли, тоже не без слабостей, и ничто человеческое мне не чуждо. Но довольно о личном. Князь Воронцов просто взбешён из-за успешного набега горцев. Полный разгром и уничтожение нашего отряда, разорение станиц и осада Грозной серьёзно подрывают авторитет Воронцова. Если бы не визит цесаревича, то можно было бы как-то смягчить, лишнее не сообщать, а нужное выделить в нужном свете. Ну вы сами знаете, Пётр Алексеевич, как всё это делается. Цесаревич, несмотря на неспокойную обстановку, всё равно будет настаивать на посещении тех мест и, не дай бог, полезет в какую-нибудь заваруху. Вот князь Воронцов будет просить вас охранять цесаревича и останавливать от совершения необдуманных поступков.

— Вы говорите со мной об этом с подачи вашего начальника, Максим Сергеевич?

— Нет, конечно, Пётр Алексеевич. Это чисто мои измышления по данному вопросу. Другие варианты не столь важны. Князь долго ждал подобного места службы. Он боевой генерал и может принести много пользы будучи командующим Кавказского корпуса. И не ошибусь, если моё начальство будет оказывать поддержку ему. Князь весьма разумен и не похож на бездушного солдафона.

— Да, вы правы, Максим Сергеевич, согласен с вашей оценкой генерала. Посмотрим, что покажет завтрашний разговор.

— Надеюсь, Пётр Алексеевич, вы сможете понять и поддержать князя. Учитывая ваши возможности, это вполне возможно сделать.

— Боюсь вы переоцениваете меня, Максим Сергеевич. — улыбнулся я в ответ.

Уверенность в том, что беседа ведётся с подачи Баровича стала очевидна. Ранним утром я вошёл в приёмную командующего Кавказским корпусом, адъютант узнал меня.

— Здравствуйте, ваше сиятельство. Генерал ожидает вас. — Он быстро исчез за дверью кабинета. Открыв дверь, жестом пригласил меня войти.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — Я чётко поприветствовал генерала.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич! — Лицо князя выражало искреннюю радость. Он подошёл ко мне и протянул руку для пожатия.

— Ознакомлен о вашем участии в отражении набега Абдулах-амина. Весьма впечатлён и обрадован тем, что на линии существует формирование, способное на такие дела. Действия вашего батальона не дали возможности захватить Грозную. Даже боюсь представить последствия этой катастрофы. — Нахмурился Воронцов.

— Ваше высокопревосходительство…

— Оставьте, Пётр Алексеевич, — поморщился Воронцов.

— Фёдор Иванович, вы слишком драматизируете ситуацию, — поправился я.

Воронцов тяжело опустился в кресло и жестом пригласил меня занять противоположное. Приказав адъютанту распорядиться насчёт чая, он замолк, дожидаясь, пока накроют низкий столик. Лишь сделав первый глоток, генерал поднял на меня взгляд, ожидая продолжения.

— Набеги горцев были, есть и будут, — начал я. — Вопрос в том, как мы на них отвечаем. Я уже докладывал его величеству о своих соображениях, и результатом стал именной указ, расширяющий мои полномочия. Я являюсь сторонником более гибкого установления