Девять миров Эдлена ч.1 - Ильяс Арчаков
— Руку… не могу. — сквозь стиснутые зубы выдавил он. Я спрыгнул к нему и подставил свое плечо. Он обхватил меня за шею левой рукой, и мы вместе выбрались из каменной ловушки.
Как только его ноги встали на твердую землю, он, не обращая внимания на боль, развернулся и крепко, до хруста в ребрах, обнял меня одной рукой. Его дыхание было горячим и прерывистым.
— Ты… ты не просто спас меня, брат. — его голос был хриплым, но твердым. — Ты победил Гунака. Ты взял его силу. Он отошел на пару шагов назад, глядя мне прямо в глаза. В его взгляде был не просто восторг, а потрясение, граничащее с благоговением.
— За всю память нашего народа, за все сказания старейшин… Никто. Ни один из охотников не смог одолеть Гунака. Его можно было только обмануть. Ты… ты первый. Первый, кто забрал у него не только нектар, но и его жизнь. — он снова крепко обнял меня, а потом огляделся на огромное, бездыханное тело зверя. Его лицо озарила странная улыбка — смесь радости, гордости и боли.
— Теперь ты часть этой горы, Эд. Навсегда. — я смотрел на тварь, которую только что убил. Рука, метнувшая копье, теперь слегка дрожала. И где-то в самой глубине сердца, под приливами шока и облегчения, шевельнулось холодное чувство. Я только что убил безвинное существо.
— Гунак не виноват в том, что отстаивал свои границы и защищал свой дом. — с болью в душе сказал я. Как только адреналин покинул мое тело я понял, что натворил, хоть и понимал, что другого выбора у меня не было. И если бы это случилось вновь — я, не раздумывая, снова бы поступил точно также, ради спасения своего друга. Но все же эта победа не принесла мне радости.
— Эд, ты поступил так, как велело тебе сердце. Не стоит себя винить. Ты одержал победу в схватке со свирепейшим из всех зверей. Это достойно уважения! Наш народ прославит тебя песнями. Сказания о воине, убившем Гунака, будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение.
— Я не хочу слыть убийцей, Фафау…
— Ты не убийца, Эд. Ты — охотник. Каждый раз, когда ты идешь в лес, ты идешь убивать.
— Но я иду убивать с целью пропитания…
— Неважно… Смерть — это часть жизни. Для Гунака настал его час, а ты был лишь орудием. — мне хотелось убедить себя в том, что Фафау был во всем прав, но все же меня не покидало ощущение грусти, сквозь радость.
Мы шли обратно молча. Тишина в ушах была наполнена гулом после рева и тяжёлым дыханием Фафау, стиснув зубы, опирался на моё плечо здоровой рукой. В этой же руке он сжимал сосуд с нектаром, как трофей. Несколько драгоценных литров, добытых нами, теперь казались лишь мелкой подробностью на фоне того, что мы оставили в пещере.
Мы вошли в деревню как победители. Люди выбегали из своих жилищ, чтобы встретить нас. На их лицах сначала было обычное тревожное ожидание, которое быстро сменилось изумлением. Они увидели на нас следы крови, но не привычной красной, а ярко-зеленой.
Илана первой пробилась сквозь толпу. Она бросила взгляд на руку Фафау, а затем подошла ко мне. Она ничего не спросила, а просто взяла мою руку, перевернула ладонью вверх и провела пальцем по коже, на которой была кровь Гунака.
— Ты убил пещерного копателя. — сказала она. Её слова упали во внезапно наступившую тишину, как камни в воду. В этот момент Фафау заговорил. Он отошел от меня и встал прямо, превозмогая боль:
— Он спас мне жизнь, когда Гунак уже тянул меня в каменную могилу. — громко заговорил он, так чтобы его все услышали. — Он не убежал, не испугался и не спасовал перед опасностью. Эд вонзил свое копьё в шею зверя и остановил его навсегда. — тишина взорвалась гулом. Этот гул был смесью изумления и зарождающегося почтения. Люди всего племени смотрели на меня с широко раскрытыми глазами. Теперь я был для них не просто удачливым чужеземцем, ставшим их другом и соплеменником. Я был тем, кто сделал невозможное. Мужчины и женщины подходили и молча дотрагивались до моей груди, прижимая свою руку к сердцу, а дети смотрели на меня как на персонажа из сказок, которые им по вечерам рассказывали старики.
В тот вечер у костра не было обычных рассказов. Были долгие, полные смысла взгляды. Фафау сидел рядом и во всех деталях рассказывал о том, как я одолел пещерного зверя и спас ему жизнь. Людям из племени не терпелось узнать все подробности случившегося. Его рука была перевязана и надежно скреплена стеблями бамбука. Он, время от времени, клал свою здоровую руку мне на плечо, в знак благодарности за спасение. Я был своим и до этого, но теперь я стал бо́льшим, чем свой. В этом новом статусе была не только слава, но и ответственность, которая возлегла на мои плечи. Я изменил расклад сил. И отныне всё, что я делаю, будет измеряться этой новой меркой — меркой человека, одолевшего гору.
Я поднялся с тёплого места у костра. Благодарные кивки, тихие возгласы «Спи спокойно, Эд!», «Сила твоя с нами!» — всё это сопровождало меня, как будто толпы фанатов встретили своего любимого киногероя. Я отвечал им улыбками, касался протянутых ладоней, чувствуя себя центром этого мира.
Когда последние хижины остались позади и я в одиночку шел к своему дому, мир вокруг вдруг вздрогнул. Это было не землетрясение, а что-то совсем иное. Будто кто-то встряхнул целую планету. Ощущение, что кто-то взял планету и тряс ею, как стеклянным шаром, тем, что продаются в сувенирных магазинах.
Тропа, знакомая мне до каждой кочки, на несколько секунд стала идеальной дорожкой, покрытой тротуарной плиткой. Листья папоротников по краям внезапно заиграли всеми цветами радуги, как масляная плёнка на воде. Воздух потерял все запахи и стал абсолютно стерильным, безвкусным, как в больничной палате у Модроков, а тишину вокруг резко пронзили звуки автомобильных сигналов и работающей техники. Как будто где-то недалеко кто-то разбивал асфальт отбойным молотком. — "Что здесь происходит?" — подумал я. Тревога начала охватывать мое тело. Я огляделся по сторонам и заметил на земле возле клумбы пожарный гидрант. — "Что…Как…Этого не может быть!" — пронеслось в моей голове, как молния. Я рванул с места, чтобы потрогать его, но в ту же секунду он словно испарился.
Всё прекратилось так же внезапно, как и началось.
