Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух (СИ) - Ширай Вера

— Он говорил, что я должна прийти к герцогу, предложить зачать наследника... а потом, ночью, убить его… Как тебя, этим самым кинжалом. Её слова вонзались в мою душу острее, чем кинжал в моё тело. А ее глаза смотрели на меня, ожидая моей смерти.

— Но он — обманщик. — Голос Селии задрожал от ярости. — Он сам не осмелился нанести ни одной руны. Он трус. Теперь пусть отвечает перед королем тьмы сам! За то, что Герцог жив!

Я пыталась дышать. Держалась за холодный каменный пол, чтобы не упасть окончательно. Каждая капля крови, сочащаяся из раны, казалась мне частью моей души, утекающей вместе с жизнью.

— А ты... — шептала Селия, медленно прижимая моё лицо к себе, её пальцы ледяными когтями вцепились в мои волосы, в мое лицо. — Я хочу, чтобы ты умерла... чтобы Герцог страдал. За всё, что он сделал со мной. За всё, что ты сделала со мной. Давай позовем герцога? Он же не отправил свою любовь в темницу одну.

И тогда она закричала, словно сам демон вырвался из её груди:

— ГЕРЦОГ!!!

ГЛАВА 6 КОНЕЦ

Крик разнёсся эхом по каменным коридорам темницы. Я слышала, как за дверью громко зашуршали шаги. Герцог... он был рядом. Я вцепилась в пол, пытаясь сохранить сознание, пытаясь удержать себя в этом мире хотя бы на мгновение дольше... Я должна была услышать. Что-то важное. Какие-то имена. Какие-то тайны, которые Селия ещё не раскрыла.

Мир качался перед глазами, сужаясь до узкой полоски света.

— Когда падет наше королевство? — прошептала я, с трудом выговаривая слова, кровь капала с моих губ. Явно моей сестре было нечего терять.

Селия склонилась надо мной, её тень была огромной в мерцающем свете темницы.

— О, милая Оливия, — пропела она с безумной усмешкой. — Как только я убью кого-то важного. Огонек злорадства зажегся в её глазах, и я почувствовала, как внутри меня всё сжалось.

— Они надеялись, что я убью его... разрушу защиту его земель... уничтожу его магию. — Селия прижала ладонь к груди, словно наслаждаясь своим предательством. — Но теперь я думаю, что смерть любви всей его жизни будет куда изящнее. Достаточно ослабит границу.

В этот момент дверь распахнулась.

Герцог влетел в камеру, его глаза пылали яростью и страхом. Он подхватил меня на руки так нежно, как будто я была самым хрупким созданием в мире, его голос дрожал:

— Я спасу тебя, слышишь? Я спасу тебя!

Он осмотрел темницу, увидел руну на спине Селии, горящую черным цветом, бросил быстрый взгляд на Карла, приказав жёстко и безапелляционно:

— Узнай всё! Быстро! И осторожно, Карл, эта руна уничтожает и жертву, и убийцу!

Я слабо прижалась к его груди, чувствуя, как его сердце бьётся так же быстро, как моё.

— Феликс... — впервые в жизни я назвала его по имени вслух, едва шепча. — Сегодня будет нападение... на герцогство... Я вцепилась в его одежду, оставляя на чёрной ткани кровавые отпечатки пальцев.

Его взгляд стал стальным. Он понимал: время уходит.

Он понёс меня наверх быстрыми, широкими шагами, почти бегом, неся меня на руках, словно я весила как перо. В коридорах поднялась суматоха. Солдаты бросались выполнять его приказы, вызван был лекарь, офицеры спешно собирались для мобилизации.

Но он не выпускал меня из рук ни на секунду.

Эва, побледневшая до цвета снега, шла рядом, дрожащими руками открывая перед ним двери. Вместе они донесли меня до моих покоев — тихого, наполненного ароматом трав и роз комнаты, которую я любила больше всех в дворце.

Он бережно уложил меня на постель, опустился рядом на колени, взял мою руку в свою и тихо шептал:

— Я останусь... пока не придёт самый последний момент. Я буду здесь... держать твою руку... пока не придётся уехать.

Его пальцы переплелись с моими, и я чувствовала, как его тепло борется за меня, против той холодной темноты, что уже подбиралась к краям моего сознания.

Герцог гладил моё лицо, убирал с него влажные пряди волос и снова и снова повторял:

— Ты должна бороться, Оливия. Поклянись!— требовал он.

Час выезда приближался. Уже слышались за окнами приглушённые звуки: лошади били копытами о мостовую, оружие звенело в руках солдат.

— Эва! — голос герцога прорезал комнату, заставив бедную девушку вздрогнуть и испуганно всхлипнуть. Всё это время она сидела в углу, не смея ни плакать в голос, ни пошевелиться.

— Придёт лекарь, принесёт зелье. Напоишь им миледи, слышишь? — его голос был коротким, властным. — А завтра... завтра сюда прибудет маг-лекарь. Он должен будет исцелить её любой ценой. Он стиснул зубы, словно в страхе перед тем, что не успеет. — Передай ему, что я лично с ним расплачусь, если потребуется. Любой ценой.

Подойдя ко мне, герцог наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. Его рука крепко сжала мою — прощальный, горячий жест, в котором было всё: боль, надежда, любовь.

И он ушёл.

Дверь за ним тихо закрылась. Я думала, что наконец смогу забыться, уйти в глубокий, спасительный сон.

Но стоило мне закрыть глаза, как из соседней ванной комнаты раздались тяжёлые шаги. Из-за перегородки вышел мой муж — лорд Форш.

Его лицо было бледным, перекошенным от напряжения и злобы. В одной руке он держал влажный платок, на лице — ни капли раскаяния.

Он смотрел на меня с холодным презрением.

— Эва, — процедил он сквозь зубы, пугая бедную девушку, которая едва стояла на ногах. — Я крайне недоволен тобой. Ты покрывала прелюбодеяние! Ты позволила этому продолжаться, не сообщив мне о грязной связи миледи и герцога!

— Лорд Форш! — Эва вскинулась, не скрывая слёз и презрения. — Миледи умирает! И вы находите время для жалких упрёков?!

— Вон отсюда! — рявкнул он, махнув рукой, словно отгоняя надоедливую муху. — Я сам позабочусь о своей любимой жене.

Эва бросила на меня полный отчаяния взгляд и вышла, медленно прикрыв за собой дверь.

Я осталась одна с этим человеком. Сил на слова у меня больше не было.

Он подошёл ближе. Его лицо было перекошено ядовитой усмешкой.

— Маг-лекарь, говоришь? — произнёс он ядовито, наклоняясь ко мне так близко, что я чувствовала кислый запах вина на его дыхании. — Как думаешь, успеет ли он?

В его глазах не было заботы. Только злорадство.

— Я тут подумал, Оливия, — продолжал он, прохаживаясь перед постелью, — ведь это было несправедливо, верно? — Король позволил женщине заседать в совете. И сейчас... какая трагедия! Какая удобная трагедия!

Он усмехнулся, наклоняя голову на бок:

— Я решил: теперь я тоже буду говорить, как ты. "Есть опасность. Нет опасности." — Только вот ты мне больше не нужна. Я справлюсь и без тебя. А потом женюсь. Может быть, на леди Лизи? Он прищурился, следя за моей реакцией.

— Видел, как ты избегала эту красотку. Зависть, да, Оливия?

Его слова не причиняли мне никакой боли, только доставляли неудобство, как надоедливая муха. Я лежала молча, цепляясь за жизнь, за надежду, за крошечный шанс на спасение, понимая, что настоящее испытание только начинается.

Я никак не могла ожидать, что мой муж действительно серьезен в своих намерениях. Всё, что происходило, казалось каким-то кошмаром, зыбким сном, из которого вот-вот должен был наступить пробуждение.

Но он спокойно подошёл к тяжёлому сундуку у стены, открыл его скрипучей крышкой, порывшись в вещах, извлёк оттуда кинжал. Лезвие блеснуло в тусклом свете лампы.

Я хотела что-то сказать, закричать, но моё тело ослабло от потери крови. Муж шагнул ко мне и, прежде чем я успела сделать хоть какое-то движение, навалился всем весом, надавил коленом на живот.

Боль вспыхнула, разрывая моё израненное тело на части.

Одной рукой он грубо закрыл мне рот, заглушая стоны и мольбы, а другой без колебаний нанёс удар. Затем ещё один. И ещё. Клинок раз за разом вонзался в моё тело, каждый удар погружал меня в пучину боли и ужаса.

Он убивал меня. Методично, безжалостно, с той же мерзкой холодностью, с какой рассуждал о новых планах на жизнь.