Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете? - Вика Рубина
— Чтобы потомок рода Гартонов пластался на подмостках, как паяц, неслыханное дело! — ревел всегда довольно сдержанный папа. — Или ты собираешься на улицах пиликать, подаяние просить как нищий? Рютгер, твой прадед был счетоводом, дед княжеской казной ведал, я уже двадцать лет в ратушу хожу как к себе домой… И тебе продолжать династию! Не дуркуй, после школы отправишься в университет!
— Сынок, важно делать то, что тебя кормит. — подпевала мама.
— Убегу! — выкрикнул в слезах Рютгер, когда понял, что ничего добиться у него не получается.
— Так попробуй! — взбесился отец.
Вечер закончился тем, что старший Хаузер переколотил все музыкальные инструменты, что имелись в доме. Рютгеру удалось сберечь одну только маленькую скрипку, которую он замотал в ветошь и спрятал в тюк сена в сарае. Родители бдительно смотрели за отпрыском, но Коринна заметила, что время от времени брат куда-то таинственным образом исчезает. В один день она, переодевшись в платье подруги, проследила за ним и пришла к дому господина Шейпа. Господин Шейп, бывший руководитель оркестра, жил на окраине Фросткампа и преподавал музыку. Из окон раздавались печальные скрипичные ноты.
Может быть, Рютгеру и удалось бы прятаться таким образом до возмужания, но долгов веревочке не виться, как говорят. Может быть, Рютгер прокололся, а может быть, кто-то донес — но факт остается фактом. В один из таких дней юноша, выходивший от учителя, встретил на пороге отца. Разразился очередной скандал, еще сильнее прежнего. Напрасно старик причитал:
— Помилуйте, сударь, у вашего сына талант, равных которому я не видал уже много лет. Я много выдающихся артистов повстречал на своем веку, но такого сочетания таланта, техники и удивительного внутреннего чутья… умоляю вас, не губите!
Однако старший Хаузер ничего и слышать не хотел. И недели не прошло, как он отправил Рютгера… в военный лагерь.
Даже мать притихла, когда он об этом объявил.
— Пусть по земле поползает. — сказал отец за ужином. — Она, знаете ли, дурь хорошо выбивает из мозгов. Только на пользу пойдет.
Миновало полгода, во Фросткамп приехал крытый дилижанс, а из этого дилижанса выбрался хмурый молодой человек с острым загорелым лицом. С огромным трудом Коринна узнала в нем своего брата Рютгера. Раньше про него говорили на улице, мол, младшенький у Хаузеров разиня и простофиля, зато как музицирует, как поет песни! Его можно было не заметить из-за низкого роста, но уж точно нельзя было не услышать. Однако сейчас он говорил тихо и отделывался односложными фразами.
— Я даже иногда думаю, а он ли это? — робко спрашивала Коринна. — Мой ли это брат вернулся с чужих земель? Может быть, он там и сгинул, а кто-то другой воспользовался его именем, чтобы… чтобы… я не знаю. Знаете, что самое страшное?
То, что эта теория вполне имеет место в реальности, такие случаи действительно бывали, правда, не в армии, а в тюрьме. Но вряд ли военный лагерь сильно отличается от каталажки.
— Что же? — спросила я.
Девушка всхлипнула.
— Я упросила маму приготовить Рютгеру подарок на возвращение. Мы собрали деньги, съездили в столицу к мастеру и заказали у него скрипку. Инструмент получился чудесный, хоть я и плохо в этом разбираюсь, но звучит прекрасно. Я была так счастлива, так предвкушала, как подарю скрипку. А Рютгер взял ее и… ничего не сказал. Только взгляд у него был такой, будто я причинила ему боль.
— Он играл на этой скрипке? Ты слышала?
— Да. — сказала Коринна. — Но очень редко, только два раза. С тех пор, как Рютгер вернулся, он не тот, понимаете? Он мало ест, много спит, ему ничего не нравится, ничего не хочется… как будто всю суть человека из него выдавили. Родители считают, что все это пустая блажь и доктора то же самое сказали. Да только я знаю, что нет! Он живой, но при этом словно не живой, и никому не под силу вернуть его… Но вдруг… вдруг у вас получится? Вы же помогли Райе с ее бедой.
Я вздохнула. Проучить зажравшегося мужика — это одно, много усилий для этого не требуется, а вот человеческая душа — это дело тонкое. Одним фруктовым ледком здесь не обойдешься. Но Коринна с такой надеждой смотрела на меня, с такой невысказанной мольбой, что язык повернулся сам собой.
— Хорошо. Я подумаю несколько дней и прикину, что мы можем предпринять.
Коринна соскочила с места. Если бы я не подхватила ее, она бы бухнулась передо мной на колени.
— Спасибо вам, госпожа! Я буду молиться за вас.
— Рано пока всенощную запускать, мы еще ничего не сделали.
— Мы? — переспросила девушка.
— Именно так. — сказала я. — Возможно, мне понадобится твое участие, так что будь готова.
— Милая госпожа, я все что угодно… — остаток фразы захлебнулся в слезах.
Я погладила ее по голове.
— Ну-ну, успокойся. Лучше возвращайся домой до темноты, не будем злить твоего отца лишний раз. И постарайся эти дни вести себя потише, чтобы его не насторожить, хорошо?
Коринна горячо заверила меня, что и комар носа не подточит. На том мы и расстались.
Выйдя из зала, я направилась к выходу.
— Трогг заскучал, так что ждет вас на улице. — сказал Тобит.
Я только кивнула — его сейчас осаждали любители промочить горло в любой непонятной ситуации, поэтому бармену точно было не до меня. Да и мне не до него, если честно. В голове роились мысли. У паренька наверняка уже заработано депрессивное расстройство, да еще и военный лагерь наверняка подарил пост-травматический синдром. Вряд ли здесь придумали медикаменты, которые воздействовали бы на эти проблемы, так что мне придется справляться самостоятельно. А как?
— Ну… ыть! — воскликнул кто-то за спиной. — Эту бутылку арбузной шипучки я поднимаю за тебя, Идрис, и пусть тебя никогда не покидает вкус к жизни!
Вкус к жизни? Это то, что нужно! Если медицина бессильна, нам поможет магия. А горькое лекарство лучше принимать с куском сахара… Или мороженым. От радости я даже хотела расцеловать в обе щеки человека, который подал мне эту идею. Однако передумала, когда увидела опухшую медвежью морду на человеческих плечах. Огромный рослый мужик-медведь хлебал сладкую арбузную наливку прямо из бутылки. Но все равно я воодушевилась. Теперь наведаюсь к Биркиным в архив, посмотрю про пищевую
