Гостинцы от Снежной Царицы. Мороженого не желаете? - Вика Рубина
— Ща я спрошу, ваше чудотворие. — пообещал Трогг. — Все будет.
Зачем он увязался за мной? На самом деле я честно и от всего сердца сказала, что обойдусь без почетного эскорта, все-таки это не королевский прием, а обычная деловая встреча. Но орк и слушать не хотел.
— Ежели кто на вашу красу польстится, госпожа Сафина, я ж потом себе не прощу.
— Думаю, ты преувеличиваешь. — попыталась возразить я.
— Вовсе нет. — парировал Трогг. — Иногда народ и от дынной шипучки дичает, давайте рисковать не будем. Я в ваш разговор не полезу, постою себе тихонечко. А если кто полезет, я его по башке и отоварю.
Этого аргумента мне хватило. Впрочем, переживал Трогг совершенно зря — большинство отдыхающих были заняты своими делами и не обращали на герцогиню Сафину Барнс ровным счетом никакого внимания. Иногда я чувствовала на себе чей-то изучающий взгляд, но никакой угрозы или сальности в нем не было.
За барной стойкой протирал очередную кружку Тобит. К нему я и направилась. Завидев меня, он приветливо улыбнулся.
— А-а-а, мадам герцогиня Банкс пожаловали! — протянул он. — Отдохнуть надумали?
— Добрый вечер, Тобит. — улыбнулась я. — Увы, но нет. У меня здесь дело. Встреча назначена.
Трактирщик вытер руки вполне чистым полотенцем.
— Ясно, ясно. От Райи вам большой привет.
— И ей от меня. — сказала я. — Такие фрукты даже у султанов в садах не растут.
— Все свое. — с гордостью добавил Тобит. — Ручками выращенное. Отрадно, что вам понравилось.
— И пригодилось. Скажи, где можно расположиться? Здесь, насколько я вижу, все занято.
Тобит заговорщицки ухмыльнулся.
— Это верно, народ отдыхать пришел. Да только вам из-за этого тревожиться не следует, герцогиня. Для важных гостей и зал есть другой, особый.
С этими словами он запустил руку за ворот рубашки и снял с шеи шнурок. Я пригляделась и увидела на шнурке небольшой медный ключ. Подойдя к двери рядом с батареей из бутылок, он вставил ключ в замочную скважину и трижды повернул. Сухой щелчок — и дверь распахнулась, мягко и неслышно. Тобит сделал жест ладонью.
— Прошу вас.
Я проследовала внутрь. Этот зал был поменьше, зато во всем остальном превосходил своего собрата. Вместо стульев здесь имелись мягкие диваны, обрамлявшие столы полукружьями. Потолки были отделаны лепниной, газовые фонари причудливо раскрашены рыжим, из-за чего комната как будто была погружена в золотистое пламя, а на окнах висели тяжелые бархатные портьеры.
— Располагайтесь. — пригласил Тобит.
— А здесь красиво. — отметила я. — Когда появится моя знакомая, девушка примерно лет семнадцати, темноволосая, очень скромная, проводи ее сюда, хорошо?
— Непременно. А Трогга?
— Ему просто налей чего-нибудь за мой счет.
Не то чтобы я сама очень стремилась утаить содержимое беседы, просто девушка и так показалась мне не особо разговорчивой. Поэтому, если над душой у нас будет торчать зеленокожая и зубастая глыба мышц с клыками, она, небось, свалится от ужаса.
— Понял. А вы не желаете выпить?
Только он задал этот вопрос, как у меня в голове всплыла картинка. Вот я беру в руки бокал с мартини, ощущаю пальцами холод. Мне улыбается Лоскутов, приветливо, как давней знакомой. Я делаю глоток — и его улыбка становится торжествующим оскалом. А после этого жизнь Софьи Валерьевны Ястребовой завершилась. Пошла жизнь Сафины Эльжбеты Банкс.
— Спасибо, я стараюсь не употреблять крепких напитков.
— У меня есть и изысканные виды, но если вы желаете, я могу сварить кофе.
Видимо, во взгляде у меня отразилось сомнение, потому что Тобит слегка поклонился и протянул:
— Обижаете, герцогиня. Уверен, вам он придется по душе.
Тобит не обманул — кофе, который он подал, оказался чудесным. Насыщенным, с легкой, почти карамельной сладостью, пряностями а еще он, кажется, добавил туда ложку какао. К тому времени, как появилась моя собеседница, я прикончила почти всю чашку. И задумалась, а не заказать ли вторую. Нет, все-таки много кофеина на ночь вредно.
Девушка уставилась на диванчике напротив меня и почти сразу же отвела взгляд. Потом открыла рот, чтобы что-то сказать, но смутилась и закрыла его, так и не издав ни звука. Тяжело, конечно, с людьми, которые страдают от простого общения, очень тяжело.
— Не стесняйтесь. — сказала я как можно мягче. — Наш разговор все равно не покинет пределов этого зала.
Несмотря на это, решилась она все равно лишь через пару минут.
— Мой младший брат тяжело болен. — сказала она.
— С этого вы и начали…
— …но никто в это не верит.
Глава 40
Я поудобнее устроилась на диване и взглянула на собеседницу. Воздух в зале приятно пах кофе и кардамоном, из-за портьер пробивались лучи заходящего солнца, звуки веселой пирушки снаружи были не более чем фоновым шумом — и все равно она так сильно нервничала, как будто пришла на экзамен, не зная ни одного билета наизусть. Пора растопить лед, как бы иронично это в моих устах ни звучало.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— К… Коринна. — сообщила девушка.
— Красиво. — оценила я. — Коринна, не бойся и говори смело. Если в моих силах хоть как-то тебе помочь, я это сделаю. Но только вот будет сложно начать, пока я не знаю, что происходит. Что с твоим братом? Почему ему не верят?
— Все началось с родителей. — сказала девушка.
Рассказывала она все равно путано и с множеством остановок. Мне даже пришлось заказывать у Тобита еще кофе, чтоб бедняжка подкрепила увядшие силы организма. Но в конце концов удалось выяснить следующее.
Брат Коринны, Рютгер Хаузер, на три года младше ее. С самого детства он проявлял себя крайне творческим человеком. После этих слов я сразу вспомнила лентяя Бардока, который писал один роман уже черт знает сколько времени. Но Рютгера вроде как действительно поцеловал в макушку ангел. Уже в три года он научился подбирать созвучия на игрушечном клавесине, в пять освоил почти все аккорды на расстроенном детском пианино, а вскоре выучился весьма бойко тренькать на лютне. В идеальном мире этого ребенка уже давно записали бы в одаренные и отдали в музыкальную школу постигать исполнительское мастерство. К сожалению, как я уже поняла, этот мир нифига не идеальный.
