Деньги не пахнут 5 - Константин Владимирович Ежов
В зале стало слышно, как где-то в углу тихо зазвенело стекло в окне – ветер с улицы ударил по раме. Эмили продолжала:
– После публикации меня начали допрашивать. Вице-президент приходил каждый день. Без остановки. Где, когда, о чём говорил с Платоновым. Следили на улицах, из машины у дома. Телефон исчез.
Каждое слово отзывалось в груди свинцовой тяжестью.
– Потом заставили подписать заявление, – её пальцы теребили край подола. – Обещание, что больше не скажу ни слова журналистам. А если уже сказала – заплачу компенсацию. Я отказалась. Тогда пригрозили судом за нарушение NDA, обещали растянуть процесс, забрать дом у семьи.
– Подписали? – спросил юрист.
– Нет. После этого они пошли дальше. Сказали, что ни одна компания в Силиконовой долине больше не возьмёт меня на работу.
– И всё равно не подписали?
– До конца держалась, – голос её чуть дрогнул. – Тогда они добрались до родителей. Позвонили им. Сказали, что потеряют дом, если я не соглашусь. Мама плакала, просила просто поставить подпись….
Слова обрывались в тишине, густой, как пыль. Стало понятно, почему остальные свидетели молчали.
"Теранос" не просто пугал сотрудников. Он давил на самое дорогое – на семьи.
В задних рядах зашептались:
– Они угрожали её родителям?
– Это же прямое запугивание!
– Это не корпорация, это мафия.
Холмс, сидевшая неподвижно, выглядела теперь не просто хищной главой корпорации. В этом лице читалось нечто куда мрачнее: фанатизм, жажда контроля, безжалостная уверенность в своей безнаказанности.
"Теранос" больше не казался аморальной компанией. Это было организованное преступное сообщество, прикрывающее беззаконие бумажными щитами из NDA.
На лице Сергея Платонова появилась тень улыбки. Он будто почувствовал, как воздух в зале стал гуще. Пришло время готовить финальный удар.
Тем временем по всей стране вспыхивали обсуждения. Толпы требовали расследования. Журналисты обрывали телефоны прокуратуры. Но ведомства молчали.
– Почему до сих пор ничего не делают? – возмущались в эфирах. – Этого свидетельства мало?
– Руководство FDA должно лишиться кресел!
– Где ФБР? Почему их двери ещё целы?
Юридические эксперты заполнили телеэкраны. Один говорил с ледяным спокойствием:
– Сам по себе факт ссылки на Пятую поправку не является основанием для расследования. Без прямых доказательств суд не выдаст ордер.
– Значит, даже после всего этого ничего нельзя сделать?
– К сожалению, да. Нужны осязаемые улики – документы, образцы, признания. Пока их нет – дело стоит.
Выхода не было: свидетели молчали, доказательства спрятаны за стенами NDA.
– Если же действия компании незаконны, NDA теряет силу? Разве нельзя дать свидетелям иммунитет?
– Можно, но только если они сначала дадут существенные показания. А для этого им нужен иммунитет. Замкнутый круг.
Все понимали: в лаборатории творилось нечто преступное. Но доказать – почти невозможно.
Требовался один человек. Тот, кто рискнёт всем – работой, будущим, безопасностью. Кто не поддастся угрозам.
Мир ждал героя.
И на следующее утро двери зала вновь распахнулись. Судебный распорядитель объявил имя нового свидетеля.
– Генри Киссинджер.
По рядам прокатилась волна удивления. В зале стало тихо, как перед бурей.
Глава 11
Когда двери зала суда с протяжным скрипом распахнулись, все головы в галерее повернулись к вошедшему. В воздухе будто повис электрический занавес – люди не верили своим глазам.
В проёме появился Киссинджер. Сгорбленная спина, лицо, испещрённое глубокими морщинами, как старинная карта, по которой прошли бури времени. Но глаза – острые, холодные, как сталь, – сияли тем же безжалостным блеском, что и прежде. От него исходила неподвластная годам величественная уверенность – спокойная, тяжёлая, как камень.
По залу прокатилась волна глухих шёпотов, будто прибой:
– Это… Киссинджер?
– Он действительно пришёл?
Имя, овеянное легендами. Символ американской дипломатии второй половины двадцатого века. Его фамилия стояла рядом с такими событиями, как Вьетнамская война и нормализация отношений с Китаем. Лауреат Нобелевской премии мира – и одновременно человек, на которого легла тень военных преступлений. Герой и палач, созидатель и разрушитель в одном лице.
Живая легенда. И вот теперь – эта легенда сидела в зале суда, вдыхая тяжёлый воздух, пахнущий лаком, бумагой и холодным металлом микрофонов.
Публика невольно выпрямилась, словно сама хотела запомнить каждое его движение. Даже присяжные и судья, прищурившись, разглядывали его поверх очков – с любопытством, почтением, лёгким страхом.
Зато Холмс и Блэкуэлл уже не скрывали растерянности. Лица их окаменели, губы сжались в тонкую линию. Внутренний голос, беззвучный, но отчётливый, подсказывал им: "Игра окончена."
С появлением Киссинджера исход был предрешён. Остальное – лишь формальность, ритуал поражения. Но признать его открыто – значило рухнуть. Пришлось держаться, даже стоя на краю пропасти.
Киссинджер двинулся к свидетельской кафедре. Шаги звучали глухо, размеренно – словно удары маятника, отмеряющего последние секунды противников.
Вдруг Блэкуэлл вскочил, стул отъехал с визгом.
– Ваша честь! С учётом новых обстоятельств защита просит объявить перерыв для переговоров о мировом соглашении с истцом!
По залу прошёл нервный шорох. Кто-то хмыкнул. Кто-то тихо вздохнул.
Сдерживаемый смех жёг изнутри, хотелось дать ему волю. Мировое соглашение? Сейчас? После всего? Ни за что.
– Слово защите, – произнёс судья.
– Возражаю, Ваша честь, – прозвучал ответ, ровный и холодный. Плавный поворот головы, короткий взгляд на Блэкуэлла – и улыбка, чуть насмешливая, победная. – Никаких перерывов. Никакого соглашения. Прошу продолжить слушание.
Месяцы подготовки, sleepless ночей, бесконечных документов – всё вело именно к этой минуте. Остановиться теперь было бы предательством самого смысла этой борьбы.
Холмс опустила глаза. Последний отблеск надежды погас в её взгляде.
Все взгляды устремились к свидетельской скамье. Киссинджер уже сидел, сложив руки, словно древний судья, готовый взвесить судьбы.
Клерк поднялся, его голос прозвучал торжественно, под сводами зала отразилось сухое эхо:
– Клянётесь ли говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, перед лицом Господа?
– Клянусь, – ответ прозвучал твёрдо, без колебаний, с металлическими обертонами.
Адвокат подошёл ближе, шаги его гулко отдавались по деревянному полу.
– Назовите, пожалуйста, имя и должность.
– Генри Киссинджер. Бывший директор компании "Теранос".
– По какой причине вы покинули совет директоров?
Киссинджер глубоко вдохнул, словно собираясь с силами, и произнёс:
– Мне поступили сведения о нарушениях в "Тераносе" от Сергея Платонова. Я решил лично проверить эти слухи. Во время проверки получил тревожную информацию от бывшего сотрудника компании.
Не успел он договорить, как адвокат "Тераноса" резко поднялся, почти выкрикнув:
– Протестую! Это чистой воды
