Гнев Несущего бурю (СИ) - Чайка Дмитрий
— Сколько у нас времени? — осунувшаяся Креуса посмотрела на сестру.
— Три дня, не больше, — ответила та. — Завтра на рассвете ханаанеи выходят к Арваду. Это день. Ночуют там, а потом плывут строго на запад. Это еще день. Они будут под нашими стенами к вечеру.
— Почему ты считаешь, что они не пойдут на Угарит? — спросила Креуса.
— Потому что, если они возьмут Энгоми, то уж Угарит заберут, когда захотят, — поморщилась Кассандра. — Так передал мой человек с того берега. Больше новостей не будет, голуби закончились.
— Что у нас с людьми? — повернулась Креуса к Абарису.
— Легион в полном составе, госпожа, — ответил легат. — Пеллагон вернулся, Хрисагон тоже. А еще прибыл э-э-э… царевич Элим с сотней всадников из лучших дарданских родов и двумя сотнями пельтастов.
Абарис запнулся, видя язвительную улыбку царицы, и покраснел.
— Лучших дарданских родов? — невесело усмехнулась она. — Разве там есть такие? Они, наверное, бывшие рыбаки?
— Пастухи, госпожа, — зло оскалил зубы Абарис. — Их почтенные отцы пасли коней. Из рыбаков здесь только я. Я бы уже давно забыл об этом, да жена все время напоминает.
— Прекрати! — стукнула по столу Кассандра, а потом гневно повернула голову в сторону Креусы. — Да что с тобой такое, сестра?
— У меня всего девятнадцать кораблей, госпожа, — прервал неловкую паузу Кноссо, который сидел до этого молча. — Мы не можем ввязаться в открытый бой. Мы лучше, но их все равно намного больше. А зажигательных шаров осталось всего пять штук. Мы заберем с собой многих, но нас попросту перетопят.
— Флот нужно сохранить, — проговорила Креуса, потирая пальцами виски.
Ее голова раскалывалась от боли, и она жутко жалела о своих необдуманных словах. Она устала, устала, устала… Она понимает, что часто ошибается, но других решений у нее просто нет. Непосильное бремя, навалившееся на молодую женщину, давит на плечи каменной плитой. Она больше не может его нести, но не знает, как его сбросить с себя. Она почти не спит и плачет каждую ночь, и об этом не знает никто, даже самые близкие из слуг. Если муж вскоре не вернется, то…
— Флот слишком дорого нам обходится, чтобы потерять его в один день, — произнесла наконец Креуса, взяв себя в руки. — Идите к Угариту и ждите. Там снова нападете ночью, утопите и сожжете кого сможете. Хотя… Они больше не дадут нам такой возможности. А мы здесь делаем так, как договорились. Мы ради этого оставили без войска Вилусу и Угарит. И помоги нам бессмертные боги, если мы ошиблись.
* * *Они не ошиблись. Почти. Сидонцы и примкнувшие к ним цари восточного берега показались на горизонте к закату второго дня. Они не стали подниматься к Угариту, как делали всегда, чтобы переплыть море в самом узком месте. Наверное, догадались, что там их будут ждать. А потому дошли до Арвада, заночевали в его защищенной гавани и повернули на запад.
Корабли не стали растягиваться на многие сотни стадий. Море спокойно, а потому набитые воинами купеческие суда шли кучно, охраняемые по кругу биремами. Все ждали нападения юркого кораблика, бросающего горшки с огнем на непривычно большое расстояние, но особенно его не боялись. Что сделает один корабль против трех-пяти врагов сразу? Не боялись сидонцы и царского флота. Он не слишком велик, они справятся с ним, если навалятся все вместе. Но проклятый пес Кноссо, который только и может, что жечь в ночи чужие корабли, струсил, и на битву не пришел. Сбежал!
Так думали все, и вид пустого берега около Энгоми, куда они дошли без единой потери, вырвал из груди воинов единодушный восторженный крик. Хаананеи не пошли в новый порт. Его гавань, почти уже окруженная каменным молом, станет ловушкой. Это здесь понимали все. А потому корабли пошли в устье реки Педиеос, прямо к старым причалам, брошенным теперь за ненадобностью. Глубокий залив вдается вглубь на тысячи шагов. Он узок, и скорее похож на широкое русло реки, чем на морскую гавань. Но тем лучше, он укроет корабли от штормов. Нет места удобней, чтобы высадить войско. Здесь есть пресная вода, и совсем рядом акрополь Энгоми. Вот он, на берегу реки стоит. Ну а то, что его обвели вторым рядом стен, не беда. Они невысоки, их только-только начали возводить.
Полторы сотни кораблей начали причаливать к топкому берегу залива. Натужно ухая, гребцы вытащили их и укрепили подпорками. И вроде бы не должна сюда дойти высокая волна, но морские боги шутить не любят. Случалось еще и не такое. Здесь и биремы из Библа, сверкающие бронзой тарана, и пузатые купеческие гаулы, набитые лучниками и мешками с зерном. Здесь и лодчонки на двадцать-тридцать весел, в которых приплыли полуголые пеласги, опоясанные разноцветными тканями. У них никакого зерна с собой нет. Морские разбойники кормятся только тем, что возьмут на берегу.
Тысячи людей занимают место в новом лагере, разжигают костры, раскладывают оружие и свой немудреный скарб. Они устраиваются надолго, ведь крепость Энгоми сильна, и в ней тысячи воинов и горожан. А в Нижнем городе давно уже не осталось ничего ценного. Никто вельмож царя Энея за дураков не держал. Слишком уж большая это была бы глупость.
Отряд лучников пошел вперед, бдительно всматриваясь вдаль. Они должны провести разведку и расставить посты. Где-то здесь засел враг, и опытные воины шкурой чуют недобрые взгляды. Они ушли от кромки воды всего на полтысячи шагов, как вдруг один из них, седой как лунь, посеченный во множестве битв сидонец, остановился и поднял руку.
— Да что это такое? — он растерянно приложил ладонь к земле и заорал. — Колесницы! Много! Назад!
Лучники побежали к берегу, сверкая пятками. Среди них нет героев, и они знают, как воюют хетты и ахейцы. Или копьем проткнет закованный в бронзу воин, или из лука пристрелит. Пеший лучник упряжке коней не соперник.
Они ошиблись. Из-за холма, на котором стоит крепость, показались сотни всадников, несущихся на них с гиканьем и свистом. Здесь еще не видели такого, знать ханаанеев все еще воюет по старинке, на дедовских колесницах. Но чтобы залезть на коня верхом… Нет, это решительно невозможно, у бедной животины хребет переломится. Сидонских лучников догнали по полпути к лагерю, окружили и с веселыми прибаутками изрубили бронзовыми мечами и расстреляли в упор. Какой-то юноша в золоченом шлеме вел отряд с хорошим оружием и на здоровенных конях, каких еще не видели здесь. На добрых травах и отборным овсом вскормлены эти кони, раз могут нести всадника на своей спине. Они чуть ли не на четыре пальца выше, чем те, что тащат царские колесницы.
Лагерь зашумел, а тем временем конные лучники выстроились в цепочку и поскакали вдоль берега, осыпая людей тучей стрел. Там все еще шла бестолковая толчея. Кто-то искал дрова для костра, кто-то тащил на берег свой корабль, а кто-то и вовсе искал удобного места для высадки. Еще далеко не все корабли подошли к берегу. Ни ограждения, ни постов выставить не успели. Да и воевать сюда пришли добрых два десятка отрядов, каждый из которых норовил встать наособицу.
— К оружию! — орали воины.
Ханаанеи расхватали щиты и попробовали создать подобие строя, да только не выходило это никак. Для этого нужно время, а его как раз нет. Тысячи острых жал летят без остановки, заставляя людей не столько отбиваться, сколько прятаться. Кто-то укрылся щитом, кто-то телом товарища, а кто-то кормой корабля. Множество воинов погибли, и еще больше получили раны, пока цари кое-как собрали из них кулак, который начал огрызаться, пуская стрелы в ответ. Да только чудные конники боя не приняли. Они просто развернулись и ускакали прочь, скаля зубы. Им было очень весело.
Ночь в лагере прошла беспокойно. Берег здесь оказался пустынный. Дома брошены, скота нет, а урожай давно собрали. Да и отойти от лагеря им не дали. Отряд пеласгов, что по заведенному порядку пошел искать себе еды, вернулся ближе к ночи. И вернулся самым жутким образом.
Царь Сидона Эшмуназар уловил какой-то шум за пологом походного шатра. Старый слуга, повинуясь движению брови, выбежал на улицу и вскоре возвратился с крайне озабоченным видом. Руки его подрагивали, но он привычно поклонился и доложил.
