Демон Жадности. Книга 2 - Юрий Розин

Или, возможно, дело было в невероятной усталости, накатывавшей волнами, не позволявшей даже нормально думать. Так что Яраной, несмотря на собственные травмы, занялся Силар.

— Руку, — он опустился на колено перед девушкой, тоже севшей как только представилась возможность, начал рыться в сумке, куда мы сложили все полезные вещи, найденные у троицы Хроник. Доставал бинты и маленькую, пахнущую спиртом склянку. Его движения были точными, несмотря на размер рук и собственные раны. — Покажи.

— Дерьмо… — простонала Ярана, но послушно протянула ему изуродованную руку. — Сквозное. Кость цела, кажется. Но отрава…

Силар промокнул рану тканью, смоченной в настойке из склянки. Ярана вскрикнула, резко втянув воздух.

— Терпи, девочка, — пробурчал Силар. — Или хочешь, чтобы гнила?

— Лучше бы ты гнил, медведюга, — сквозь стиснутые зубы процедила она, но не отдернула руку.

Пока Силар накладывал тугую повязку с нейтрализующей яды мазью, закрепляя ее с профессиональной ловкостью бывалого вояки, Ярана повернула ко мне голову. Ее глаза блестели в полумраке, как у хищной птицы. Напряжение между нами висело почти осязаемое.

— Ладно, Мак, — ее голос был тихим, но каждое слово падало, как камень. — Игра в молчанку окончена. Что. Это. Было?

Она не уточняла. Не требовалось. И так было понятно, о чем шла речь. О ядре Предания, исчезнувшем в моей ладони. О моем прорыве через три стадии. О том, как я, только что едва державшийся против Завязки Хроники, вдруг сокрушил и его, еще двух других.

Я закрыл глаза на секунду, чувствуя, как золотые нити под кожей шевельнулись в ответ на мое волнение. Лгать было опасно. Но всего рассказать я никак не мог, иначе из меня сделали бы подопытного кролика где-нибудь в закромах Коалиции. Шутка ли, умерший и воскресший благодаря артефакту человек — где такое видано?

Так что нужна была часть правды. Только часть. И то только потому, что Ярана заслуживала этого доверия кровью, пролитой рядом со мной. Силар, перевязывающий ее руку, тоже замер, его присутствие стало тяжелее, внимательнее.

— Ты видела золото, — начал я, медленно, подбирая слова, которые не были бы прямой ложью, но и не раскрывали всей глубины бездны. Мои пальцы непроизвольно сжались, нащупывая под грязной тканью рубахи выпуклый контур татуировки на груди. — На моей коже. Линии. Узоры. Это не просто украшение, Ярана.

Она не отводила взгляда. Молчала. Ждала.

— Это артефакт. Древний. Очень древний. Вероятно, какая-то разновидность трансформационного, но я не уверен. — Я сделал паузу, слыша, как Силар чуть громче выдохнул. — Он… слился со мной. Стал частью тела. Как дополнительный орган. Или паразит. Не знаю. Но он дает силу. Ману. В обмен на драгоценности. Золото. Серебро. Редкие минералы. И… ядра артефактов. Чем мощнее, тем лучше. Он их… поглощает. Перерабатывает. Дает мне энергию. Для роста. Для силы. — Я кивнул в сторону темноты, где лежали тела. — То ядро Предания… Оно было слишком мощным. Отчаянная ставка. Я знал, что могу не выдержать. Но иного выхода не было. И мне повезло прорваться в Хронику, благодаря чему я и победил.

Тишина повисла снова. Ярана смотрела на меня. Потом ее взгляд скользнул вниз, к моей груди, скрытой одеждой, будто она пыталась разглядеть сквозь ткань мерцающий узор. Ее лицо было непроницаемым в темноте.

Силар закончил перевязку, закрепил конец бинта. Его огромная рука легла на ее плечо на мгновение — жест поддержки, или предостережения?

Потом Ярана медленно выдохнула. Длинный, дрожащий выдох. Она откинула голову назад, ударившись затылком о холодный камень.

— Черт… — прошептала она. Голос ее был хриплым, усталым, но в нем не было ни ужаса, ни отвращения. Скорее… удивленное принятие. — Вот почему ты так зациклен на золоте, что даже со всякими ублюдками типа Сирмака сделки заключаешь. — Она повернула голову ко мне снова. В ее глазах читалась усталость, боль, но и какая-то странная ясность. — Древний артефакт-паразит, пожирающий сокровища и встраивающийся в тело… Звучит как бред сумасшедшего из дешевой таверной баллады.

Она замолчала, смотря мне прямо в глаза в почти полной темноте.

— … но глядя на тебя сейчас, Мак, с этой золотой и белой паутиной под кожей и взглядом человека, только что выигравшего ставку против самой Смерти… — Она слабо, криво усмехнулась. — … в эту хрень чертовски легко поверить.

Тишина после слов Яраны повисла плотной, но уже не столь напряженной завесой. Ее дыхание стало ровнее, хотя боль все еще подчеркивала каждый вдох резкой ноткой.

Силар, закончив перевязку, откинулся на камни рядом, его массивная фигура сливалась с тенями, лишь слабый отсвет сверху выхватывал контур забинтованного плеча и усталое, но бдительное лицо. Его глаза, привыкшие к темноте, неотрывно следили за периметром нашей каменной ловушки.

Да уж, она явно преисполнилась в своем познании, что…

Стоп.

Золотые и белые?

— Свет, — хрипло сказал я, больше самому себе, чем им.

Мана послушно вытекла из ладони, вспыхнула мерным белым свечением, похожим на болотный огонек.

Я направил свет на себя. Сначала на руки, потом на ноги.

Артефактные татуировки. «Энго», «Грюнер», «Лисфаль», «Прилар», «Даганар»… Они были. Но не те.

Знакомые узоры, линии, очертания оружия и защитных элементов — все это осталось. Но линии, раньше бывшие тонкими, как паутина, чернильно-черными или серо-стальными, теперь были толщиной с тонкий шнурок.

И они разрослись, заняли больше места на коже. А цвет… Цвет был не черным, не серым. Он был ослепительно белым. Молочно-белым, под светом маны слегка отблескивающим.

— Черт… — вырвалось у меня само собой. Я рванул расстегнутую рубаху на груди. Холодный свет пальцев упал на золотой узор Маски.

Он тоже изменился. Тоже расползся, забравшись на бедра, спину и верхнюю часть плеч. Нити в целом стали толще, а главные линии, формирующие очертания самой Маски на груди, и вовсе стали толщиной в два пальца. И в самом их центре, между золотых полос, горело слабое, но неоспоримое белое свечение.

Я провел пальцем по одной из толстых золотых линий на груди. Кожа под ними была… не кожей. Она была гладкой, холодной, как отполированный камень, и уплощенной. Без привычной эластичности. Без пор.

Я схватился за рукоять «Энго», все еще висевшую у бедра. Легким движением высвободил клинок. Его лезвие, даже в тусклом свете, отливало сталью. Я приставил острие к золотой линии на запястье. Не