Внедроман 2 - Алексей Небоходов
– Тихо? – переспросил Алексей осторожно.
– Именно. Тогда появился муж – красивый, обаятельный и ужасно пьющий. Я прощала, думала, пройдёт. Не прошло. Ушла от него, осталась одна, и вдруг поняла, что одиночество – мой друг. Мне понравилось быть одной, в тишине своей квартиры, среди своих мыслей.
Алексей посмотрел на неё внимательно, пытаясь понять эту сложную женщину. Светлана словно открывала ему дверь в мир, куда обычно никого не пускала, и это вызывало у него одновременно страх и восторг.
– И кино не спасло от одиночества? – тихо спросил он.
– Нет, – грустно улыбнулась Светлана. – Я всегда чувствовала себя чужой в чужих ролях. Но в проекте Михаила всё стало иначе, я поняла себя заново. Даже эта сцена группового секса… Это было безумие, Лёш, первобытное, плотское. Я не играла, я жила. В тот миг исчезли стыд, контуры, камера – всё стало единым пульсирующим дыханием. Я чувствовала каждое прикосновение, как оно проходит в самую глубину, куда никого прежде не пускала. Это была пугающая правда.
Когда тела сплелись, дыхание стало единым, я перестала быть собой – гимнасткой, актрисой, одиночкой. Я стала частью стихии. Мне казалось, что я слышу, как за спиной шумит кровь, как пульс бьётся в висках. Этот зов был невозможно объяснить или подавить. И в этом безумии я сорвалась, но не от внешнего толчка – изнутри, из самого сердца. Это было не просто оргазмом – это был крик, вопль освобождения. Я наконец-то почувствовала себя живой, настоящей.
Позже, когда всё закончилось и я лежала среди вспотевших тел, не испытывала ни вины, ни смущения, только покой и внутреннюю правду. Я вышла оттуда другой. Поняла, что могу быть разной и не бояться себя.
Алексей негромко, восхищённо засмеялся:
– Света, ты была великолепна.
– Правда? – остановилась Светлана, вызывающе глядя в его глаза. – Но это же совсем не вяжется с моей личностью. Я одиночка, интроверт, чужое общество мне не нужно.
Алексей тихо произнёс с лёгкой иронией:
– Даже моё?
Они подошли к её старому дому, окружённому цветущими каштанами и сиренью. Светлана остановилась, улыбнувшись той самой лукавой, знаменитой улыбкой.
– Твоё, Лёш, нужно. Очень.
Она мягко взяла его за руку и уверенно повела к подъезду. Он, почти потеряв дар речи от нахлынувших чувств, послушно шёл следом, слыша только стук своего сердца.
Квартира оказалась такой, какой он представлял – тихой, уютной и простой. Книги, немного разбросанных вещей, запах чистоты и чая с вареньем. Светлана сняла плащ, оставшись в лёгком платье, подчёркивающем её хрупкость и грацию.
– Ты знаешь, Лёша, – негромко сказала она, подходя к окну, – я думала, что никогда не почувствую близости с человеком. Настоящей, когда можно сказать всё и не бояться быть странной. Ты, наверное, думаешь, что я потеряла голову?
Алексей осторожно подошёл и робко коснулся её плеча, чувствуя, как она слегка дрогнула под его рукой.
– Нет, Света, – прошептал Алексей, – ты впервые обрела себя настоящую.
Светлана повернулась к нему, заглянула в глаза и вдруг ясно осознала: он видит её насквозь – не судит, не пытается понять умом, а просто принимает. Именно этого чувства абсолютного принятия ей так не хватало.
– Ты веришь мне, Лёша?
– Верю. И готов идти с тобой дальше, если пустишь.
– Пущу, – тихо сказала она и улыбнулась так, что у Алексея перехватило дыхание.
Она шагнула ближе, поднялась на цыпочки и коснулась губами его губ, сначала осторожно, робко, будто проверяя себя, а затем уже уверенно и почти страстно. Алексей обнял её, чувствуя, как тревоги и сомнения растворяются в этом поцелуе.
На улице уже совсем стемнело, и сквозь открытое окно доносился тихий шелест листьев и далёкий шум города, погружающегося в сон. Они стояли у окна, обнявшись, понимая, что сегодня началась новая глава их жизни – глава, в которой не было места одиночеству и тоске.
И когда Светлана тихонько прошептала:
– Знаешь, а может, мы тоже снимаем своё собственное кино? Только теперь это уже не игра, а настоящая жизнь.
Алексей лишь улыбнулся и крепче обнял её.
Светлана медленно, чуть запрокинув голову, с лёгкой улыбкой и блеском в глазах начала стягивать платье вверх, через голову. Ткань шуршаще прошла по её волосам и, словно вздохнув напоследок, упала на пол у её ног мягкой, послушной волной.
В комнате стало тихо – не той неловкой тишиной, когда ищут подходящие слова, а особенной, когда молчание наполнено ожиданием, едва уловимым трепетом и осторожным дыханием двоих.
Алексей застыл, поражённый и словно пойманный врасплох. Вся его привычная уверенность исчезла, растаяла, как утренняя дымка над рекой. Перед ним стояла женщина, которую он уже не раз видел на экране, женщина, чьё лицо знала вся страна, но сейчас она была для него совершенно новой, почти незнакомой.
На ней остался лишь тонкий комплект белья, простой и невероятно элегантный одновременно. Светлый, почти кремовый оттенок кружевного лифчика мягко оттенял её кожу, подчёркивая её свет и матовую нежность. Ткань была тонкой, почти прозрачной, с аккуратной вышивкой по краям. Она едва касалась плеч узкими бретельками и нежно облегала грудь.
Трусики были точно в тон, простые и без вызывающей откровенности, с той же аккуратной вышивкой по бокам, отчего казались особенно нежными и почти невесомыми. Этот образ, созданный с безупречным вкусом и одновременно лёгкой небрежностью, вдруг заставил Алексея ощутить себя потерянным и неопытным юношей, впервые оказавшимся в спальне красивой женщины.
Светлана заметила его робость и вдруг звонко рассмеялась, запрокинув голову и прикрыв рот ладонью, как девчонка, увидевшая забавную сцену в кино. Этот смех развеял напряжение, позволив обоим почувствовать лёгкость момента и его абсолютную естественность.
– Ну что, Алексей, – сказала она с озорством в голосе, – неужели ты растерялся? Такой опытный и уверенный режиссёр!
Не дожидаясь ответа, она провела пальцами по спине и расстегнула застёжку лифчика, позволив ему мягко соскользнуть с плеч. Кружевная ткань беззвучно упала на пол рядом с платьем, обнажая перед ним тело, словно сотканное из нежности и изящества. Её кожа была светлой и гладкой, будто впитывающей в себя мягкий свет от ночника на столике. Аккуратная и упругая грудь, красиво округлённая, с чуть более тёмными вершинами, казалась воплощением гармонии, естественности и красоты.
Она вновь улыбнулась ему – уже совершенно открыто, без иронии, с тёплой женской нежностью, и, скользнув пальцами вниз по бёдрам, сняла с себя и трусики. Теперь перед Алексеем стояла женщина, полностью обнажённая и бесконечно прекрасная в своей уязвимости и открытости.
Светлана слегка покачнулась, словно от лёгкого головокружения,
