Он вам не Тишайший (СИ) - Шведов Вадим

Вокруг стола прошёл одобрительный гул. Все понимали, какое это подспорье в управлении огромной страной. Однако лицо Чистого вдруг вновь стало серьёзным.

— Но есть и затруднения, государь. Главное из них — воеводы на местах. Не напрямую, а исподтишка препятствуют работе. Они недовольны падением доходов из-за введения единой пошлины и ставят палки в колёса, где только могут. Мы строим гать — они присылают людей распахать её под пашню. Организуем пристань — местный воевода объявляет землю своей и требует неподъёмный откуп. Я не понимаю, государь, — голос Чистого зазвучал с искренним недоумением, — почему начальников на местах назначает Разрядный приказ? Ладно бы это была чисто военная власть. Но воевода — и судья, и управитель, и военачальник в одном лице! И он совершенно неподконтролен нам! Обращения к Богдану Матвеевичу, — Чистой кивнул в сторону Хитрово, — помогают, но и он не всесилен. Русь огромна, пока до воеводы «достучишься», пока найдёшь доказательства его вредительства… а они всегда найдут на кого свалить вину. Я предлагаю, — Чистой выдохнул, — изъять из ведения Разрядного приказа назначение местных управителей.

Эти слова будто подожгли фитиль. Юрий Алексеевич Долгоруков, до сего момента сидевший неподвижно, словно изваяние, резко вскинул голову. Лицо главы военного ведомства залилось густым румянцем.

— Что⁈ — его голос прозвучал, как удар бича. — Алмаз Иванович, ты, видно, кроме своих воробьёв, ничего не понимаешь! На местах — бунты, усобицы, шпионы польские и крымские шныряют! Армия перемещается, отряды новые формируются! Кто, как не воевода, должен за этим следить? И как он будет кормить войска, не имея мирской власти? Смутное время ясно показало: нет сильной руки на местах — начинается хаос! Главная задача воеводы — безопасность государства!

— Безопасность — да! Но не разорение казённых проектов! — парировал Чистой, тоже повышая голос. — Он должен защищать дороги, а не губить их!

— Спокойно! — говорю негромко, но властно, немедленно пресекая спор. Смотрю то на одного, то на другого. — Взрослым мужам, боярам и воеводам, не к лицу переругиваться, как торгашам на рынке. Мы все здесь хотим одного — лучшего для Руси. И каждый имеет право высказать своё мнение, но с холодной головой.

Оба спорщика, покраснев, умолкли, опустив глаза. В наступившей тишине внезапно поднялся Степан Иванович Сукин.

— Государь, позволь и мне слово. Моё ведомство ныне чувствует себя ущемлённым. Не пойму, по какому праву Стрелецкий приказ, — он посмотрел на Ромодановского, — берёт на себя задачи сыска и следствия. Да, стрельцы должны обеспечивать порядок в городах. Но когда они самовольно начинают вести допросы, обыски, отбирают дела у губных старост… это уже перебор. От местных властей идут массовые жалобы. Стрельцы действуют грубо, под горячую руку попадают невиновные. А бывает и наоборот — за мзду выгораживают отъявленных бандитов. Где здесь законность?

Григорий Григорьевич Ромодановский вскакивает с места. Суровое лицо начальника Стрелецкого приказа было полно гнева.

— А ничего бы такого не было, Степан Иванович, если бы твой Разбойный приказ не спал на местах! Мы не лезем в твои дела! Действуем по ситуации! Часто оказывается, что тех же ушкуйников или конокрадов направляет кто-то из местных приказных или тот же воевода! Пока этого «паука» не схватишь за руку, пока не припрёшь к стене, дело не сдвинешь с мёртвой точки! Ты будешь писать бумаги, а ватага новые деревни вырежет!

Да что за дурдом сегодня творится? Снова вмешиваюсь, поднимая руку.

— Довольно! Я понял трудность. Влезать в дела другого приказа без крайней нужды — нельзя. Это размывает ответственность. Григорий Григорьевич, Степан Иванович! Вот ваша задача на ближайшую неделю: сядьте вместе и составьте документ. Чётко разграничьте, где заканчиваются полномочия стрельцов и начинается работа Разбойного приказа. Пропишите порядок взаимодействия. Если стрельцы задержали преступника — в течение двух суток, пусть передают его губным старостам. Нужна силовая поддержка — Разбойный приказ запрашивает её у стрельцов. Понятно?

Оба, нехотя, кивнули. Сукин, однако, вновь берёт слово.

— Государь, есть ещё одна беда. После твоего указа об отмене крепостного права… преступность страшно выросла. Тысячи людей оказались без земли, без работы, пошли по миру. Кто-то в города подался на мануфактуры, кто-то к другим помещикам, а кто-то — в разбой. У моего приказа не хватает ни людей, ни сил. Я прошу поддержки.

— Понимаю, Степан Иванович. Порядок — основа государства. Обещаю, ты получишь дополнительных людей и средства. Подготовь бумаги для казны, — поможем.

Затем всё-таки решаю вернуться к начальной теме.

— Юрий Алексеевич, — обращаюсь к Долгорукову. — Слова Алмаза Ивановича о воеводах… Я и сам слышал о мздоимстве и злоупотреблениях. Нельзя ли ужесточить отбор на эти должности? Назначать людей более проверенных?

Глава Разрядного приказа тяжело вздохнул. Гнев его утих, сменившись усталой озабоченностью.

— Государь, ты верно увидел трудность. Но сложность — в людях. Если здесь, в этой палате, главы приказов — твои ближние люди, с детства с тобой, разделяющие твою волю, то на местах всё иначе. Воеводы — это чаще всего отставные военные из знатных семей. Выбор невелик. Их проталкивают свои же боярские группировки. Если начнём им сильно отказывать, то они просто не дадут новому воеводе работать. У них для этого хватает ресурсов и сил. И ещё вот какая трудность, — местничество. Ты его отменил на высших постах, но внизу, на местах, внутри самих приказов, оно живёт. Человек незнатный, но умный и честный, не может продвинуться ни в судах, ни в управлении, ни на службе. А кто контролирует воеводу-боярина? Другие бояре, часто его же родня. Круг замыкается.

Слушаю, и внутри всё холодеет. А ведь я наивно полагал, что решил проблему с управлением. Оказалось, ничего подобного. Косную, неповоротливую систему, пронизанную родственными связями и сословными предрассудками так просто не сломаешь. Стараясь не подавать вида, киваю.

— Благодарю за честный ответ, Юрий Алексеевич. Благодарю и тебя, Алмаз Иванович. Проблему воевод и дорог я услышал. Обещаю, мы найдём решение.

Перевожу взгляд на Милославского.

— Илья Данилович, теперь ваш отчёт. Как наши дела на Востоке?

Глава Казанского дворца, до этого сидевший в задумчивости, поднял голову. Его доклад, как всегда, был обстоятельным.

— Государь, идея с поиском полезных ископаемых и созданием новых слобод — удалась. На Урале, близ реки Тагил, нашли богатейшие залежи медной руды. Уже началась разработка. В Сибири по реке Нерче, нашли серебро. Но сложности, государь, огромные. Расстояния… Отсутствие дорог. Что-то везём по рекам, но этого мало. Нужны дороги. Хотя бы колёсные пути прямо от мест добычи к пристаням или в центральные уезды. Без этого все наши труды как вода в решете.

— Дороги будут, Илья Данилович, — твёрдо обещаю. — Мы направим ресурсы именно туда.

— Но они же запредельно затратны! — не выдержал Ртищев, до сих пор молча перебиравший свои бумаги. Его лицо было бледным, а под глазами залегли тёмные тени. — Строить пути в центре — одно. А тащить их за тысячи вёрст в Сибирь? Это разорит казну вконец!

— Фёдор Михайлович, — смотрю на главу Большого прихода понимающе. — Мы будем строить их не «в Сибирь», а конкретно к тем местам, которые уже дают нам серебро, золото и медь. Эти дороги окупятся. Они принесут нам новые богатства.

Ртищев тяжело вздохнул и опустил плечи, всем видом показывая, что с моей логикой он согласен, но вот с реальностью — нет.

— Государь… Тогда позволь и мне высказаться. Пока все здесь докладывали о своих успехах и затруднениях, я вёл подсчёты. И у меня, — его голос дрогнул, — назревают сложности, по сравнению с которыми всё остальное — детские игры. Я не просто не понимаю, как их решить. Я опасаюсь, что скоро у нас не будет денег не только на новые дороги, но и на самое насущное. На жалованье стрельцам, дьякам, на содержание армии, которая сейчас создаётся. Казна… казна пустеет на глазах. Мы на пороге полного разорения!