Рубеж - Валерий Александрович Андрианов
Сейчас, мой хороший, сейчас … У тебя сегодня ол инклюзив.
— Ловись, рыбка, большая и маленькая! — я осторожно опустил предвкушающего трапезу кота в отверстие, сдал веревку, чтобы животное достигло пола, и, затаив дыхание, стал прислушиваться, мысленно представляя дальнейшие действия животного.
О-о, стремительно уходящая в отверстие веревка остановилась — кот добежал да свисающей с балки колбасы. Сейчас будет прыжок вверх. Вот кот вцепился когтями в добычу, повис на ней и …
В подтверждение моих мыслей из отдушины послышалось громкое чавканье и довольное урчание матроскина. Сейчас никакая сила не заставит его разжать мертвую хватку когтей. Пора!
— Гляди, клюёт! — Тихо смеясь, выбрав слабину верёвки, делаю резкий рывок, словно и в правду подсекаю клюнувшую рыбину.
Есть!
Снизу доноситься легкий хлопок — это лопнула веревка, за которую колбаса была привязана к балке. Быстро вытягиваю веревку с потяжелевшим котом обратно на крышу.
А теперь самое сложное — отобрать у мохнатого разбойника его законный трофей!
— Спок, готовься!
Ох и не завидую я ему! Хорошо хоть латные кожаные перчатки захватить догадался.
Тем временем из отверстия появляется кот: один глаз прищурен, второй зло сверкает, белые клыки воткнуты в надкусанную палку колбасы. Когти обеих лап надёжно удерживают и прижимают украденную колбасу.
Ну-ка поможем Споку!
Пока десятник вырывает колбасу, хватаю негодующего кота за загривок. Ага щаз, схватил один такой! Удар когтистой лапы заставляет отдёрнуть руку.
А-а-а…Блин, ну куда я полез? Перчатки у десятника, вот он пусть с ним и воюет. Блин разодрал-то как!
Слизываю с пальцев капельки проступившей крови.
Ну и как тут не вспомнить фразу легендарного Остапа Бендера?!
— Отдай колбасу, дурак! Я всё прощу!
О, получилось!
Десятник прячет в мой ранец вырванную у отца Фёдора, … ть-фу ты, разумеется, у матроскина колбасу, и я отправляю недовольно шипящего кота за новым трофеем.
Так и прошёл следующий час. Опустить кота вниз. Выждать паузу. Рывок верёвки. В-и-р-а-а. Яростная борьба за извлеченный «кусок мяса», рассерженное шипение животного и всё по — новому.
— А я до последнего не верил, что всё получится! — товарищ улыбается от уха до уха, запихивая в рюкзак окорок, что еле-еле пролез в отдушину вместе с котом. Не-не, кусок окорока оказался небольшим и проскочил как намыленный, а вот матроскин…
Я критически осмотрел «кормильца». Красавиц!!! Чтобы мы понимали в колбасных обрезках?! Всё-таки как не крути, а за этот час кот успел понадкусывать в процессе подъема большую часть добычи — тут кусочек, там кусочек, вон даже живот округлился, еще немного и он застрянет в этой дырке, примеряя на себя лавры Винипуха. А оно нам надо? Вот и я думаю, что не надо. Он же благим матом на всю округу орать начнёт! К тому же, нам еще это — перевожу взгляд на два небольших, но заметно раздувшихся ранца — назад тащить, да нe просто тащить, а бежать несколько километров лесом. Пожалуй, нам хватит.
— Всё, — сообщаю товарищу, — собираемся. Только уберем этого мохнатого свидетеля и уходим.
Перевязываю веревку на обожравшемся, а потому с каждой минутой все слабее реагирующего на внешние раздражители, коте и заталкиваю его в отверстие. Блин застрял! А нет, вроде пошло… М-а-й-н-а-а! Есть — мохнатый на полу склада. Отпускаю один конец веревки и вытягиваю её за другой на крышку. Теперь порядок. Мы здесь ни при чём, а котик сам приблудился, как-то сдвинул решётку (а что жрать захочешь — не так раскорячишься!), и пробрался в святая святых! Думаю, что к тому моменту, когда его здесь найдут, он не то чтобы убежать, подняться от обжорства не сможет!
Кое-как прицепив на место решётку, так, чтобы половина отверстия оказалась не прикрыта, закидываем ранцы на плечи (Ого! Обожрёмся — помрём молодыми!) и осторожно спускаемся на землю.
Порядок. Даже штаны на заборе не порвали. До рассвета еще вагон времени, так что…
Разламываю пополам заранее отложенное кольцо колбасы и протягиваю Споку его долю.
— Сейчас бы ещё хлебушка с молоком! — мечтательно произносит тот, быстро набивая рот колбасой.
— Ага, — соглашаюсь я с товарищем, тоже с наслаждением отрываю зубами кусок колбасы, и проглатываю его, практически не жуя, — а после чаю с булочкой, да на печку с дурочкой!
— Как, как? — переспросил десятник, забыв про колбасу в руке.
— По дороге расскажу. Пошли быстрей. И это, амулет Поиска не забудь активировать…
Глава 15
— У вас бывает дежа-вю?
— А разве ты меня об этом уже не спрашивала?
к/ф «День сурка»
Несколько дней спустя.
— И сошлись в смертельной битве Единый с Проклятым, паря над просторами Эйнала! И дрожала земля, и рушились горы от битвы той, выходили моря из берегов своих, затапливая всё вокруг и снова отступая назад. И дрожало небо, сбрасывая сотни звезд с лика своего. И повержен был Проклятый карающим мечом Его, и пал он раненый с небес от руки бога истинного. Но коварен был враг всего сущего, ибо, перед тем как рухнуть на землю, сумел отомкнуть он врата чужого мира, и скрылся в них, чтобы там залечивать раны свои.
Ети твою в бога душу мать! — Я болезненно поморщился, словно у меня внезапно заныли зубы. — Почему стиль изложения корявый-то такой, а?
Слова проповеди льются полноводной рекой, но как же они при этом режут мой слух!
— Но недолго радовались дети Его, ибо в битве той пролилась кровь Проклятого. Пала с небес на землю она черным дождём, разлетевшись в разные места. И потемнела земля в тех местах, куда упала она и стала Проклятой земля та! И почернели души тех, на кого пала кровь Проклятого и обрели они могущество тёмное и силу, чтобы подчинять себе мертвых.
Всё! У меня сейчас точно уши в трубочки завернуться и отвалятся. Каждый день на протяжении целой недели церковники по часу в день пичкают нас этими пoвествованиями про древние битвы добра со злом. Или, если хотите — Света и Тьмы. Вариации разные, но суть одна — мы победили, враг пал. Но всё не просто…
До сегодняшнего дня я думал, что хуже уже быть не может. Я ошибся. Жестоко. Сегодня священнослужители сотворили очередной шедевр — начали повтор своих рассказов по второму кругу! Так сказать, по многочисленным просьбам радиослушателей. Кажется, я все эти истории уже наизусть запомнил и могу сам рассказывать их аудитории. Хочется запрокинуть голову к потолку и завыть от тоски и безнадёги!
— И стали разрастаться земли те,
