Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon
— Тогда ты и правда будешь разочарован. Сейчас у калдорай нет армий, похожих на ту.
— Дело не в армии, и не в том, что защищают леса одни женщины. Мне важно узнать, остались ли еще у ночных эльфов те дух, отчаяние и мужественность, с которой они шли против демонов. Если Малфурион будет юлить, избегать ответов или прямо откажется принимать участие в грядущей войне, хотя бы как защитник, я сломаю его рога и повешу где-нибудь в таверне верхнего города. А потом продолжу их ломать, когда будут отрастать новые. Он ведь главные среди друидов, значит говорит за всех.
— Верховная власть и авторитет находятся у Кенария. Малфурион его ученик и герой войны.
— Тем не менее, он решил занять место одного из правителей калдорай. Значит, будет отвечать по своему положению. В отношении Тиранды я испытываю некоторый оптимизм. Ей, по крайней мере, соловьем в уши не заливается трусливый полубог.
— Надеюсь, у тебя получится добиться своего. Друиды немалая сила.
— А ты? Тебя они не послушают? — Первый Страж снова повернулся к эльфийке.
— Нет. Они почитают Кенария. Его слово для них закон. Я отстают от него слишком сильно. Пожелай он, и друиды обратятся против моей стаи, не побоявшись напасть даже на меня.
— Безумие.
— Как есть. — мать зеленой стаи развернулась и направилась к чаще. — Твой соратник скоро проснется, а мне надо продолжить следить за Кошмаром.
— Зови и я приду, чтобы помочь.
Еще несколько секунд, как зачарованный, Алгалон смотрел вслед дранице. Произвольно или нет, она покачивала бедрами, что вкупе с ее нарядом, притягивало взгляд. Чары рассеялись, когда она обернулась и негромко посмеялась.
Дернувшись назад, владыка Цитадели резко встряхнул головой, прогоняя прочь лишние мысли. Проворчав нечто нечленораздельное себе под нос, он опустился на одно колено перед Рейнхартом и закрыл глаза. Перед внутренним взором огонь, олицетворявший друга, рос с вполне заметной и ощутимой скоростью.
Когда пламя стало яростным костром, превзойдя внутренний огонь старших сыновей Первого Стража, старый рыцарь открыл глаза. В них блеснул белый, чистый Свет, без малейшей доли тех ярости и стремлений, которые были присущи золотому. Вертикальные драконьи зрачки полнились скрытой в них твердостью и уверенностью.
— Ты нашел ответы, которые требовались. — не спрашивая, утверждая, произнес драконоборец и протянул руку.
— Да. — приняв помощь, Рейнхарт занял вертикальное положение. — Испытание позволило мне ясно посмотреть на себя со стороны и ужаснуться. В собственных мыслях я смешал все: личные стремления, надежды, законы и устои ордена, создав кашу, густо посоленную виной, и которой едва не захлебнулся в итоге. Тридцать лет мира плохо сказались на мне. Я размяк. — слова давались ему легко, решительно. Он не видел в них ничего постыдного, только признание ошибок.
— Дракона тоже не отверг, хотя мог. Почему не стал? Мне казалось, ты шел сюда в основном за этим.
— Я вспомнил, каково наше дело и на какие жертвы необходимо идти ради него. Тем более, испытание показало мне, что драконья кровь не несет вреда. В моей голове только мои мысли, ни чьи больше. И тот Свет, на который я всегда полагался, он часть моей души, а не проявление внешней силы, принадлежащей кому-то или чему-то иному. Он весь мой, без остатка.
— То есть, ты не бился с внутренним драконом? И как понимать — Свет твой?
— Я видел только зеркала, парящие посреди небесного облака, и себя, в виде лучистого шарика. Стоило мне заглянуть в отражение, там представало то, чем я являюсь. Вернее, часть меня. Я видел множество образов и подолгу размышлял над каждым, пока не приходил к какому-то выводу. Тогда я чувствовал некое облегчение и возможность двигаться дальше. Единственный, кого я убил там, внутри, был я сам. Сгорбленный, жалкий предатель, держащий обломок меча. — старый рыцарь хлопнул по ножнам. — Он прятался за зеркалом.
— Как тебе удалось? — полюбопытствовал Алгалон. — У тебя ведь не было с собой оружия. Или ты получил его, проходя испытания?
— Нет, я до самого конца оставался в форме шара. Именно последнее испытание явило мне правду о Свете. Я был его воплощением, а предатель — отголоском моего прошлого, воплощением слабости и той Тьмы, что продолжала жить внутри меня. Избавившись от него, я избавился от проклятого червя, что грыз меня изнутри все время, путая помыслы.
— Позволишь? — оставив Погибель парить рядом, владыка Цитадели окутался огнем, облачившись в Чешую.
Увидев кивок, он положил ладонь на грудь друга. Длань сразу налилась нестерпимым золотым сиянием, затмевающим зыбкие сумерки Изумрудного Сна. А разум Первого Стража погрузился в иные материи, оставив мир первозданной природы.
Осознав себя посреди безбрежного волнующегося океана, простирающегося посреди ничто, он увидел картину, с которой уже был знаком. Свет, в его истинном виде, был отнюдь не однородной энергией.
Золотые потоки, вечно находящейся в движении силы, пронизывали серебряные нити и целые облака. Если к ним прикоснуться, можно было почувствовать разное: от несравненной благодати, бесконечной заботы и любви, до невообразимой ярости и догматичности, о которые могло разбиться все во вселенной.
В Свете находилось слишком много разнообразных концепций, порой противоречащих друг другу, из-за чего его последователи могли так сильно разниться меж собой. От упрямых, почти тупоголовых, поборников их собственной версии справедливости, в погоне за которыми они могли творить зло, свято уверенные в обратном. До абсолютно мягких, чистых приверженцев мира.
Прикасаясь к одному из потоков, наполненному теми или иными догмами или концепциями, всякий последователь Света обретал приверженность к его силе и первые представления о правильном, касательно служения Свету.
Однако, красоты и благодать, которыми полнилось пространство вокруг, мало интересовали Первого Стража. Он мог посмотреть на них в любое мгновение, достаточно закрыть глаза и пожелать. Сосредоточившись на связи душ, которую предварительно установил, он перенесся совершенно в другую часть знакомого пространства. К его окраине и даже за нее.
Золотой и серебряный Свет остался где-то далеко, о нем напоминало лишь далекое сияние. Все вокруг занимала чернота. Тьма. Голодная, вампирическая энергия, возникающая там, откуда уходит Свет. Она тянула свои щупальца к одинокому белому облаку, так похожему на обычное небесное явление. Но не могла его достичь, разбиваясь о чистые, полные благости, лучи.
Тьма потянулась и к драконоборцу, оказавшись точно так же развеяна, но уже золотым сиянием, наполненным его собственной ненавистью по отношению к окружающему мраку. Но, в отличии от души
