Вторая жизнь Герцогини. Кровь и Дух (СИ) - Ширай Вера

— Ах, сельское хозяйство… Я обязан этим не себе. Мой дядя, младший брат покойного отца, был, как бы это сказать… помешан на эффективности. У него была одержимость — заставить землю работать лучше, чем она сама того хотела бы.

— Благороднейшая цель и неожиданный интерес к хозяйству, — заметила я, приподнимая брови от удивления. Странная цель для младшего сына графа. Ни оружие, ни дипломатия, ни даже юриспруденция.

— Безусловно. Но он был упорен. Первое, что он сделал — придумал усовершенствованный плуг. Простое, казалось бы, изменение угла и формы лемеха, а производительность выросла на треть. Родственники смеялись над ним, пока не увидели результаты.

Я слушала, склоняя голову чуть вбок. В голосе графа чувствовалась гордость, и, кажется, даже глубокая благодарность дяде за труд.

— После этого, — продолжил он, — дядя начал собирать вокруг себя мастеров, кузнецов, даже одного чудаковатого мага, который попытался заставить навоз светиться, чтобы удобрения видно было в темноте. Неудача, разумеется, — добавил он с улыбкой. — Но из этой затеи выросла настоящая мастерская. Сейчас у нас есть небольшое производство — всё ещё для нужд наших деревень, но часть плугов и сеялок уже готова к продаже. Мы начинаем потихоньку торговать с югом.

Я кивнула, пряча искру зависти.

— Позвольте вам показать, — вдруг предложил он. — Не всё сегодня, конечно. Но я бы с удовольствием устроил вам экскурсию в поля. Думаю, и вам, и вашим людям будет интересно.

Он взглянул на Леннокса и Эву, и та, неожиданно для себя, слегка покраснела, поймав его взгляд. Все таки граф очень обаятельный мужчина. Как так получилось, что в прошлой жизни я не слышала сплетен во дворце о нем, не замечала его лично. Хотя раньше мы и трех минут не провели за беседой.

— Если вы не возражаете, конечно, герцогиня. — граф снова привлек мое внимание.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как тёплый чай успокаивает внутреннюю тревогу. Это было то, зачем я приехала. Союз. Опыт. И, возможно, кое-что большее, как торговые отношения — но пока пусть это будет просто интересом к сельскому хозяйству.

— Напротив, граф. Я с удовольствием приму ваше предложение.

Нам пришлось остаться на ночь и расположиться в замке графа. Эву я предусмотрительно оставила ночевать в своей комнате, а господин Леннокс расположился в крыле для рыцарей и слуг в стороне от помещений господ.

На следующее утро, когда роса ещё не успела полностью сойти с травы, мы с графом шли бок о бок по его землям. Позади, на разумном расстоянии, следовали Леннокс и Эва. Служанка шла молча, напряжённая, как всегда в чужом месте, но зоркая. Леннокс сдержанно наблюдал, но не вмешивался. Поля простирались перед нами — ровные, ухоженные, щедро покрытые зеленью.

Граф шёл рядом, чуть впереди, указывая на различные участки земли, где уже вовсю работали его крестьяне. Он рассказывал о порядке смены культур, о сеялках с регулируемой глубиной, о механизмах, что могли бы сэкономить полдня работы при сборе урожая. Он был действительно умен. И, что ещё хуже — обаятелен.

— Всё это можно было бы внедрить у нас, — заметила я. — Плуги, сеялки, даже структура полей. Мои люди многое бы почерпнули. Скажите, граф, могли бы вы продать нам хотя бы тридцать плугов и столько же сеялок?

Он повернулся ко мне, как будто ждал этого вопроса.

— Тридцать и тридцать? — переспросил с ухмылкой. — Моя дорогая герцогиня… в знак признательности за ваш визит — я просто отправлю их вам. В подарок.

Я остановилась и спокойно посмотрела на него.

— Нет, милорд. Я хочу оплатить ваши изобретения. Пришлите счёт. Мои финансы позволяют, а гордость просит об этом.

— И всё же… — он медленно подошёл ближе и подал мне руку, чтобы помочь пересечь неглубокую канаву. Я колебалась мгновение, но взяла её — и сразу почувствовала, как он чуть дольше, чем следует, задержал мою ладонь.

Мы шли дальше, и каждый раз, когда он подводил меня к какому-нибудь интересному участку или устройству, он то придерживал меня за локоть, то кланялся слишком близко. Я чувствовала его взгляд — слишком внимательный. Сначала — в глаза, потом — ниже. Он заглядывал мне в вырез платья с тем самым выражением, какое носят ухоженные хищники в приличной маске.

Когда он снова наклонился ко мне, под предлогом показать, как устроена сеялка, и коснулся моего локтя с небрежной, но уверенной лаской, я выпрямилась, отстранившись чуть сильнее, чем было нужно. Взгляд мой стал холодным.

— Милорд, — сказала я тихо, но отчётливо, — Я не показывала вам свое расположение и не давала «подобные» намеки. И я надеюсь, вы не хотите нанести оскорбление мне?

Я смотрела на него с немым укором, ожидая ответа, он в свою очередь изучал меня, вглядывался в глубь моих глаз. Мне казалось, что он принимает какое-то решение, взвешивает факты.

— Если вы в сговоре с вдовствующей герцогиней, прошу вас, выберите сторону с умом. — я решилась проверить уж совсем не реалистичную версию.

— Вы красивый, мужественный и весьма умный человек. За вас, простите за прямоту, любая красотка пойдёт хоть замуж, хоть без. И определённо, вы можете привлечь леди моложе и привлекательнее меня. Вам же не нужны проблемы с герцогом или мной. Особенно с герцогом. — продолжала я.

Он замер, всё ещё держа меня за локоть. Я смотрела на него прямо.

— Поэтому, пожалуйста, объясните своё внимание. —сказала я с нажимом, добавляя твердость моему голосу.

Он медленно отстранился, опустив взгляд.

— Простите, герцогиня. Я... увлёкся. Вы, как вы правильно заметили, умны. Владеете собой. Приехали одна, справляетесь с управлением… И, быть может, я слишком много позволил себе надумать. Это моя ошибка.

— Да, и вы меня выставляете в невыгодном свете, — добавила я мягко, но твёрдо. — А я ничего дурного вам не сделала. Правда же?

— Вы правы, — ответил он, уже более сдержанно. — И нет, я не выбирал сторону вдовствующей герцогини. Я не хочу чинить вам никаких проблем. Наоборот. Я очень хочу извиниться перед вами, я правда позволил себе многое. Я даже… хотел бы сделать вам ещё один подарок — чисто из уважения и надежды сохранить нашу дружбу.

— Давайте без подарков, милорд, — остановила я его спокойно.

Я была так напугана поведением графа, своей нервозностью, и уже жалела об этой поездке. Леннокс наблюдал за мной, хотя в его верности я не сомневалась. Эва смотрела на графа с недоверием. Мне казалось, что все вокруг ждали моей ошибки.

Когда знаешь, что в будущем герцогиню обвинили в прелюбодеянии, невольно начинаешь бояться повторения истории. А поведение графа Дюка так и кричало, что он готов занять эту роль — любовника герцогини.

Сейчас у меня редкое преимущество — я старше. За моей спиной годы, полные интриг, ошибок и наблюдений. Я уже не та наивная Оливия, которой когда-то легко вскружило бы голову такое внимание. Но даже теперь становится не по себе при мысли: как справилась бы с этим та, прежняя я? А Селия? Она, может, знала больше о любви и интригах … но была ли готова к такой игре?

Непосредственно перед отъездом я всё же решилась на разговор. Мы остались наедине в кабинете с приоткрытой дверью. По ту сторону стены ждали Леннокс и Эва — они видели всё, но не слышали ни единого слова.

Извинения графа были сбивчивыми, неопределёнными, как будто он старался больше запутать, чем открыть правду. За каждым словом сквозило нечто иное, скрытое. Казалось, дело вовсе не во мне. Между графом и герцогом чувствовалась тень прошлого, старая история, которую никто мне не рассказывал.

После череды заверений он протянул мне конверт и проводил к карете.

***

Я вернулась домой поздно вечером. Солнце уже садилось за холмы, и знакомые очертания уже ставшего родным замка показались за поворотом дороги. Карета мягко покачивалась, Эва дремала, прислонившись к стенке, Леннокс, как всегда, молчалив, листал какие-то бумаги. А я сидела в тишине, глядя в окно и всё ещё прокручивала в голове разговор с графом Дюком и его «подарок» в знак извинения, который он мне передал.