Мир сошел с ума (СИ) - Greko

… Мы с женой сидели на баке под тентом, потягивая коктейли и лениво наблюдая за горизонтом. Оля порой отвлекалась, чтобы проследить за детьми, но Леха бдил за трехлетней сестренкой, как самая заботливая в мире няня. Я выглядывал очертания острова Пасхи.

— Томми! — окликнул я нашего грузного кэпа, подходившего к нам со стаканом разведенного колой рома в руке. «Куба либре», напиток капитанов (2). — Когда же, черт возьми, мы увидим идолов?

— Наберитесь терпения, мистер Найнс. Еще два-три часа хода, и вы сможете рассмотреть эту диковинку.

Наш капитан Томас, со смешной фамилией Ловелас, был личностью противоречивой, неординарной, хотя по его заурядной внешности такое и не скажешь. Типичный авантюрист, которыми полнился свет в это непростое время. Гордо называл себя «адмиралом» Колумбии, ловко обходя тот факт, что ему довелось командовать всего одним кораблем, все той же яхтой проекта «Ориент», составлявшим весь флот этой маленькой южноамериканской страны. Том хвалился, что лично застрелил 125 тысяч крокодилов, когда его с командой наняли, чтобы очистить берега реки Магдалены от этих чудовищ, ежегодно убивавших 200–300 человек.

— После моей экспедиции, — утверждал кэп, — аборигены прозвали избавленные от опасности берега «Lovey Lassey!» — любимая милочка, — явно намекая на мою фамилию.

После своих приключений в Колумбии Ловелас, променяв море на небо, влетел в череду смертельных неприятностей, как в ревущие сороковые, в полосу с 40-го по 50-й градусы южной широты. В 1907-м он, увлекшись воздухоплаванием, упал на аэроплане в реку Гудзон, откуда его спас буксир «Potomac». А на следующий год оказался в Лондоне на воздушном шаре, который взорвался во время франко-британской ярмарки. Погибло два человека, еще несколько получили ранения, но Ловелас отделался легким испугом. Он сообразил, что с судьбой играть в орлянку не стоит и вернулся к профессии моряка.

Его мне порекомендовал Льюис Никсон, с которым я познакомился во время слушаний, расследовавших причины гибели «Титаника». Я выступал как свидетель, а кораблестроитель выступал экспертом по установке беспроводной связи на всех атлантических судах — гибель суперлайнера подтолкнула власти к такому решению. Мы познакомились. Нас сблизил Петербург. Оказалось, мы с ним были в столице Российской империи практически в одно и то же время. Никсон прибыл, чтобы довести до ума миноноски, закупленные на его верфи русским морским министерством для войны с Японией. Помня о данном жене обещании приобрести яхту, я воспользовался оказией, и уже в 1913-м году «Ольгу» поставили на ровный киль. Еще год ушел на ее переделку. В 1914-м, в разгар сражения на Марне и через месяц после рождения доченьки Маши, Ловелас провел яхту по только открывшемуся без особой помпы Панамскому каналу, и с тех пор моя стальная красавица превратилась в любимую игрушку семьи, включая Марию. Она сообщила нам об этом, как только научилась разговаривать. Девочка и ходить-то научилась на палубе.

— Отлично идем, мистер Баз. Великолепный мотор вам достался. Вряд ли найдется в этой части океана корабль, который мог бы составить нам конкуренцию.

— Вы сказали «достался»? Разве Никсон может выпустить яхту с плохим мотором?

— Еще как может, сэр. На моем первом «Ориенте» мы с трудом достигали 18 узлов. Решили перебрать двигатель. И что же вы думаете? 340 из 785 трубок конденсаторов оказались забиты деревянными пробками, как и большинство трубок котла системы «Мошера».

— Как такое возможно⁈ — поразился я.

— Настоящий саботаж. Яхту строили в разгар забастовки механиков.

— Черт-те что!

Оля укоризненно на меня посмотрела. Я хоть и вычеркнул из своего лексикона «ексель-моксель» и прочие глупости, но избавиться от чертыхания так и не смог.

— И вы правильно сделали, что последовали моему совету и потребовали заменить оригинальный 53-й винт на 72-й (2). Как минимум, прибавили один-два узла ходу, — продолжил Ловелас, но я поспешил сменить тему и спросил о наболевшем:

— Что с нашим пополнением? Проблем нет?

— Вы о шестерке военных моряков? Отличные профи, сэр, без нареканий.

— Меня беспокоит, что мы зависим от их радиста.

— Очень прилежный. Из рубки не вылезает. Будто ждет какого-то сообщения со дня на день.

Я поморщился. Известно, какого. САШ может вступить в войну в ближайшие дни. Все об этом говорит. В том числе, присутствие военных в гражданке на моей «Ольге».

Яхта слегка качнулась на набежавшей волне. Спокойное до этого море начало покрываться слабыми «барашками», постепенно набирающими крутизну — верный признак того, что мы приближаемся к суше. Оля встала, чтобы прекратить беготню детей и загнать их в каюту.

— Но мама! — послышался сопротивляющийся голос сына. Он давно признал жену, с этим у нас проблем не было.

— Или в каюту, или идите к отцу и сидите с ним в шезлонгах, — не терпящим возражений голосом заявила жена.

Я счастливо улыбнулся. Полный комплект! Семья, море, яхта — что еще нужно человеку, чтобы достойно встретить свою осень? Мне уже за сорок. Набегался, навоевался, наприключался выше крыши. Пора и честь знать и немного получить от жизни удовольствия. Так и жил последние годы, и нисколько в этом не раскаивался.

… Острова Французской Полинезии великолепны своей первозданной дикостью, белоснежными пляжами и изумрудными лагунами с коралловыми рифами. Мы посетили несколько атоллов, не особо торопясь добраться до Таити и развлекаясь наблюдением за странным для нас течением жизни на архипелаге в обстановке информационного вакуума. В мире что-то происходило, но аборигенов и редких китайцев-торговцев это не касалось. Единственный встреченный нами полицейский из смесков, в оборванном французском мундире, мог сообщить нам новости, случайно долетевшие до него вместе с залетным «купцом» где-то полгода назад. Его больше интересовал прогноз погоды, чем залитые кровью и грязью поля сражений в далекой Европе.

— Если вам нужны новости, попробуйте остановить какой-нибудь каботажный парусник, — посоветовал нам «губернатор»-резидент, совершенно одичавший в этой пальмовой глуши, но преисполненный радости, что можно поговорить на родном французском. — Возможно, что-то узнаете. Но не советую. Можно подхватить от матросов желтую лихорадку. Лучше идите в Папеэте, в столицу Établissements Français de l’Océanie, если соскучились по цивилизации. И радио там есть. Единственное на всю Полинезию.

«Французские владения в Океании», правильное название полинезийской колонии, он выговорил, заметно запинаясь и с оттенком недоумения. Между атоллом и метрополией лежал не только океан, но и цивилизационная пропасть.

На полпути к Таити сверкающую гладь моря сменили ультрамариновые волны. В моей семье, к счастью, никто не страдал от качки, взлетающий-опускающийся форштевень никого не беспокоил. Я уютно расположился в шезлонге и читал детям «Страшные Соломоновы острова» Джека Лондона. Богатое воображение Марии мешало ей понять шутливый тон рассказа, она все время переспрашивала, вызывая смешки у Лехи, пугавшего сестру сообщениями о том, что мы скоро окажемся в краю каннибалов.

— Правда-правда, островитяне человеков кушают? Они мне показались милыми, хоть и плохо стриженными.

— Нет, милая, дядю разыграли.

— Парус на горизонте! — крикнул кто-то из матросов.

Я огляделся и с огромным трудом обнаружил едва заметный след по курсу норд-ост — скорее легкий мазок над синей линией.

— Вы видите парусник, капитан? — окликнул Ловеласа.

Он подтвердил.

— А нас? Нас они заметили?

— Нас не так легко заметить на воде. Даже из «вороньего гнезда». У нас же окраска шаровая, а не белая, как на военных кораблях. И борта над уровнем моря еле-еле торчат.

Судя по тому, как парусник, оказавшийся трехмачтовым судном изящных обводов, двинулся нам на перехват, его впередсмотрящие все ж таки нас разглядели — вернее дым, валивший из единственной трубы «Ольги». Хотя не исключена и случайность, что наши курсы должны были пересечься где-то в безбрежной океанской синеве, в точке, скрытой за горизонтом. Если, конечно, мы не увеличим скорость с десяти узлов до максимальной.