Движение льда - Владимир Георгиевич Босин
— Ну, дорогой Вы мой соседушка, за знакомство, — добряк распорядился организовать нам чай, ну а перед ним достал графин с непременной наливкой. У любого уважающего себя помещика, обязательно припрятана особая наливка, настоянная на одной из произрастающих в этих местах травах или ягод. Причём все уверяют, что их наливка уникальная и нигде такую попробовать не удасться, ибо это старинные рецепт, передаваемый по мужской линии из глубины седой древности. Надо будет и мне придумать какую-нибудь легенду на этот счёт.
От выпивки я не отказался, немного замёрз, да и день сегодня нескучный оказался.
Вот с наливочки мы и начали знакомство. И хорошенько так назнакомились, продолжив это дело за ужином.
Василий Фёдорович Загряжский местный, ранее эта усадьба принадлежала его отцу, а до этого деду. Детей всевышний ему не дал, а вот супруга у него оказалась весьма интересной дамочкой. Когда он приказал служанке пригласить супругу к ужину, я ожидал увидеть такую же немолодую, невысокую пышку под стать ему. Какое же у меня было удивлённое лицо, когда к столу спустилась довольно молодая женщина лет тридцати. Яркая брюнетка выше супруга на полголовы. Заметно по лёгкой походке, что она в хорошей физической форме.
Меня представили ей. Если честно, батюшка, который дал ей такое нестандартное имя — имел нездоровую фантазию. Или он был ярым поклонником греческой культуры. Пенелопа Ивановна, ну не смех? Я с трудом заставил себя удержаться от улыбки. Ведь женщина внимательно наблюдала за мной.
На столе уже привычные мне разносолы, на первое подали грибную похлёбку, которая притупила мой аппетит. А вот должное я отдал чуть позже утке с яблоками, проигнорировав тушёную телятину с репой и луком.
Поначалу мне приходилось постоянно отвечать на вопросы любопытного хозяина, пока его Пенелопа не спасла меня от голодной смерти, — Василий Фёдорович, дайте молодому человеку утолить голод. Он с дороги и не знает, что Вы способны заговорить любого.
После этого наступила тишина. Но, как только принесли десерт, вопросы возобновились.
— Как же, конечно я знавал Вашего батюшку. Мы даже на охоту выбирались вместе. Гостил я у Павла Семёновича и даже Вас, милейший Константин Павлович видел, когда батюшка привозил Вас ещё совсем маленьким. Как же, дорогая, это сын графа Синичева, Павла Семёновича. Мы приятельствовали, будучи молодыми.
Молодая женщина смотрела на супруга с лёгкой улыбкой и с ноткой снисходительности. Почему-то мне кажется, что в этой семье она верховодит. Несмотря на свой возраст. А я пытался не утонуть в воспоминаниях этого помещика. Ну и порой посматривал на его супругу. А она эффектна, румянец на щеках подчёркивал её природную бледность. Такая бывает у жгучих брюнеток, возможно этот самый румянец рукотворный. Но в любом случае женщина чудо как хороша, бархатистые ресницы обрамляют выразительные глаза. Чётко очерченные губки изредка являют миру мелкие ровные зубки. Нежный подбородок, аристократическая шея и средних размеров декольте — всё это заставляет с немалым усилием отводить взгляд и уделять фальшивое внимание её супругу. Просто это становится неприличным и я постарался, развернувшись боком, смотреть только на мужчину.
— Что Вы говорите, а мне даже не доложили. Такая банда у нас под боком. Дорогая, на караван, в котором двигался Константин Павлович, напала шайка лихих людей. Степняки, большой отряд, представляете.
— Ну рассказывайте, рассказывайте, — хозяин дома в нетерпении похлопал пухлыми ладошками по коленям.
— А что рассказывать? Всё случилось очень быстро, пришлось мне вмешаться, в результате отряд степных разбойников рассеялся. Часть погибла, десяток я привёл с собой. Не подскажете, уважаемый Василий Фёдорович, что полагается делать с лиходеями?
— Так, этих надо свезти к уездному исправнику. Или ещё лучше сдать их городничему. Если хотите, оставьте их у меня. Я свезу с оказией в город.
— Василий Фёдорович, Вы меня обяжете, благодарю. Ещё хотел узнать у более опытного в этих делах человека. Стоит мне опасаться их дружков-подельников, которые утекли?
— Нет, этих вряд ли. Это башкирская молодёжь на свой страх и риск резвится. Вы мне лучше скажите, что собираетесь делать с «откупом»?
— Откуп? А что с ним не так и кому я должен платить?
— Ну, где-то через месяц скорее всего у Вас нарисуется сильный отряд башкир сабель в пятьдесят — семьдесят. Это представители племён, которые живут вымогательством. Высылают своих представителей, типа плати откуп, если хочешь мирно жить. Заплатил и живи спокойно весь год. Они даже не дадут другим грабить «свои» сёла. Передвигаются сильными отрядами по застывшим рекам, по караванным следам. С караванщиками у них свои тёрки.
— А если не платить?
— Ну, тогда может по-разному выйти. Убить-не убьют, а дома могут пожечь и скот угонят. Девок и баб, опять-таки потащат насильничать.
— И что, все платят? Вы вот тоже собираете этот самый «откуп»?
— Я нет, у меня дружина неслабая имеется. Человек тридцать спокойно соберу, это и охотники наши и ещё людишки вооружённые есть. Отпор дадим, мало не покажется. Зачем им связываться, да и сам я могу устроить им кузькину мать. Пусть и слабосилка, но всё-таки маг земли. С магами они связываться опасаются.
— А у них своих магов нет?
Помещик покачал головой, — нет, очень редко. У них больше шаманы, а те работают с «душами предков».
— В самом деле?
— Нет конечно, это скорее элементали, стихийные сущности. Тоже не подарок, но сильных шаманов у башкир мало. И они не будут разъезжать по деревням, выбивая дань.
А утром, после обильного завтрака мы прощались. Проводить меня вышел не только помещик, но и его супруга. Я же вполне искренне их благодарил за приём. И обещал навестить при случае.
Бандитов я оставил в селе, пусть Загряжский получит свою толику бонусов от городничего. Наверняка не просто так помещик согласился взять на себя заботу от них. А мы и так в прибытке, кроме оружия и личных вещей, нам досталась дюжина крепких лошадок. А ещё червонец я выручил за мясо, это местные купили у нас конину. Куда нам столько, а мясо всегда в цене.
Так что тронулись в путь мы в отличном настроении. До дома рукой подать, завтра к обеду и будем.
Нет, надо набирать в дом слуг. Один Аким суетится с печами, да Дарья со старшей дочкой
