Эпоха Титана 3 - Артемий Скабер

— Что… — начал Матросов хрипло, — что ты хочешь?

Оттолкнулся от двери, шагнул к столу, бросил на него две папки. Они упали с глухим стуком, пыль поднялась.

— Я хочу Грибкова, — ответил я. — Чешуя хочет Грибкова. Вы даёте официальные показания, что Грибков — ваш теневой заказчик, который пытался вас убить и забрать ядра.

Василиса схватила верхнюю папку, открыла. Глаза забегали по строчкам, лицо побледнело ещё сильнее. Борис потянулся ко второй папке, пролистал страницы. Руки задрожали.

— И нас посадят вместе с ним за незаконные вылазки⁈ — выдохнула Василиса.

Голос сорвался. Она смотрела на меня, в глазах отчаяние. Борис листал дальше, читал обвинения. С каждой страницей лицо становилось всё мрачнее.

— Я выбиваю вам полную амнистию, — сказал я просто. — Расследование против вас закрывают, все обвинения снимают. Вы свободны, продолжаете трудиться в корпусе номер десять с кристально чистыми делами.

Они замерли. Оба. Василиса держала папку в руках, смотрела на меня, не моргая. Борис оторвал взгляд от документов, уставился на меня. Недоверие на лицах, поиск подвоха. Молчали долго.

— Ты… — начала Василиса тихо, — ты шутишь?

— Не имею такой привычки, — ответил я.

Пауза. Они переглянулись. Борис покачал головой едва заметно. Василиса сжала губы. Оба сломлены, оба не верят. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Почему мы должны тебе верить? — спросил Матросов. — Ты из СКА. Ты привёл нас туда, где нас ждали. Ты…

— Если бы я хотел вас сдать, — перебил я, — вы бы уже умерли. Вы ещё живы только потому, что я вмешался.

Борис открыл рот, потом закрыл. Аргументов нет, факты против него. Василиса опустила взгляд на папку в руках, читала обвинения снова, медленно.

— Нас убьют, — добавила она тихо. — Ты прав. Военные не оставят нас в живых. Мы знаем слишком многое. Грибков, полковник Артемьев, вся цепочка поставок…

Борис кивнул, потёр лицо руками, выдохнул долго, протяжно.

— Что ты хочешь взамен? — спросил он, убирая руки от лица.

Голос усталый, но твёрдый. Матросов принял решение. Выживание важнее гордости. Он готов торговаться.

Улыбнулся. Медленно, холодно. Улыбка без радости, без тепла. Улыбка хищника, который загнал добычу в угол.

— В обмен вы становитесь моими, — произнёс я, глядя им в глаза по очереди. — Любой мой приказ, любая вылазка. Вы — моя личная команда. Я решаю, когда и на кого вы охотитесь.

Тишина. Мёртвая тишина. Они смотрели на меня, не дыша. Борис побледнел ещё сильнее. Василиса открыла рот, но слов не было.

— Ты хочешь… — начал Матросов медленно, — ты хочешь, чтобы мы работали на тебя? Как… как рабы?

— Как команда, — поправил я. — Я не буду вас бить или унижать. Я буду давать вам задания, вы будете их выполнять. Взамен — свобода, защита, доступ к ядрам, которые добудете на охоте.

Нужно как-то компенсировать свою потерю в одиннадцать ядер и кончить ублюдка, что посмел забрать моё. Я в этом мире только по одной причине: я хочу свою силу обратно и месть. И сделаю всё, что приблизит меня к этому.

Василиса шагнула назад, прислонилась к стене, закрыла глаза, голова упала назад. Борис сел на койку, положил голову в руки, тяжело дышал.

Дал им время переварить. Дал им понять масштаб выбора. Свобода за подчинение или смерть за гордость. Не самый сложный выбор для людей.

— Кроме свободы, что ещё ты дашь? — спросил Матросов.

— Доступ к ядрам, — перечислил я. — Вы охотитесь, вы забираете свою долю, я беру свою. Никаких посредников, никаких военных, никаких заказчиков, которые вас кинут. Только мы. Плюс защита СКА. Я официально в службе, у меня есть… Будут связи и информация. Если кто-то попытается вас достать — я узнаю первым.

Борис и Василиса переглянулись снова. Долгий взгляд, молчаливый разговор. Борис кивнул едва заметно. Василиса выдохнула, опустила плечи.

Что-то я уже устал говорить, пора с этим заканчивать. Хотят стать рабами и потом сдохнуть? Их выбор.

— Ваше решение? — спросил я последний раз.

Глава 9

Борис посмотрел на Василису. Она подняла голову, встретилась с ним взглядом. Секунда. Две. Три. Переговаривались без слов. Я видел, что сопротивление рухнуло. Они сдались ещё до того, как открыли рты.

Выбора не было. Только вопрос времени.

— Мы… согласны, — прохрипел Борис.

Голос сухой, он сглотнул снова.

Кивнул.

— Я так и думал.

Достал из-за пазухи стопку чистых листов, что мне дал Чешуя, три ручки. Положил на койку рядом с Матросовым.

— Тогда пишем, — сказал. — Подробно. Всё, что знаете о Грибкове. Каждый заказ, каждая встреча, каждая передача ядер. Любые имена, которые вы слышали. Ничего не упускайте.

Борис взял листы. Руки дрожали, перехватил поудобнее. Ручку зажал между пальцами, как школьник на экзамене. Посмотрел на чистую бумагу. Потом на меня.

— Что ещё? — спросил он.

— Пиши.

Молчание. Он опустил взгляд, начал выводить буквы. Медленно, старательно. Почерк неровный. Морщился, когда двигал раненой рукой. Напрягал мышцы, прикусывал губу. Пот выступил на лбу.

Василиса взяла свои листы молча. Села на пол, спиной к стене. Положила бумагу на колени. Ручку сжала так сильно, что костяшки побелели. Писала быстро. Буквы прыгали, строчки кривые. Злость. Видел по тому, как она впивалась кончиком ручки в бумагу. Царапала, не писала.

Сел на угол койки. Достал свой лист. Положил на колено. Начал писать.

Рапорт. Сухой. Короткий. По форме.

«…в ходе патрулирования территории промышленной зоны обнаружил несанкционированную операцию майора Грибкова. Идентифицировал извлечение конфискованных активов СКА — магических ядер, ранг два и три. Разделил ядра: одни в кейсе, другие в самодельном мешке из моей куртки для лучшей сохранности. Объекты под охраной: Матросов Б. И., Мамонтова В. С., оба — аномальщики, корпус десять. При попытке задержания вступил в бой для защиты активов и предотвращения хищения собственности Службы. Был обездвижен магической атакой неустановленного типа со стороны майора Грибкова. Майор забрал одиннадцать ядер СКА и я потерял сознание. Очнулся после прибытия подкрепления…»

Хотел бы сказать, что я это выдал быстро. Да хрен там плавал. Пока Борис и Василиса «раскрывали души», я мял один лист за другим. Сначала написал на языке планеты Ксеркс и увидел это только в конце.

Новая попытка — застрял на первом слове. Ещё раз, снова у меня вышли какие-то наскальные рисунки, а не буквы. «Сука, твою ж…» — мысленно я ругался и старался не показывать виду, что у меня нихрена не выходит.

Матросов с Мамонтовой уже строчили по второму третьему листу, а я так и