Мир сошел с ума (СИ) - Greko
Вот так и получилось, что оставшийся путь до Нью-Йорка мне пришлось проделать в обществе не самых приятных мне людей. Правда, сэр Дафф-Гордон предпринял титанические усилия, чтобы загладить инцидент, случившийся при нашей встрече. Он ни разу не вспомнил о полученном пинке, зато развлекал нас разговорами о своих спортивных достижениях. Выяснилось, что он был серебряным чемпионом по фехтованию на эспадах, членом команды в соревнованиях по дуэли на пистолетах (странный вид спорта, если подумать!) и увлекался самообороной. Зачем он все это мне рассказывал? Пугал? Я тут же ответил историей о своем рейде в Мексику — 5-й баронет Халкина и член британского парламента резко сменил тему и поведал нам, что владеет семейной компанией в Ирландии, производящей херес. Образцы у него были в багаже, и мы немедленно приступили к дегустации.
Больше всех усердствовал забинтованный капитан Гуен. Когда он узнал о том, что случилось в ночь 15-го апреля, в его глазах загорелся огонек надежды. Примазаться к нашему успеху — вот, что он возжелал. Наград, аплодисментов — а как же иначе? Ведь именно его корабль, его драгоценный «Канис», внес главную лепту в спасение людей.
— Иллюзий на этот счет не питайте, капитан, — спустил я его с небес на землю, когда сэр Космо удалился, чтобы принести бутылки. — Официальная версия такова: вы получили сильную травму, когда выполняли наш контракт, и не могли принять участие в спасении людей по состоянию здоровья. Только рискните подвинуть Филиппа, и я растерзаю вас как тузик грелку! Порву на британский флаг! Не знаю, что еще сделаю, — но с фантазией у меня все в порядке. Особенно в плане доставлять людям крупные неприятности.
Гуен проникся, съежился, поклялся, что все понял, что с ним проблем не будет. Когда появился херес, приступил к знакомству с букетом с энтузиазмом алкаша, дорвавшегося до бухла после года кодировки. Набрался не быстро — крепкий мужик, чего уж скрывать, — но, когда пробил планку, сделался необычайно болтлив, понес всякую околесицу — кэп-пустомеля оказался не менее отвратителен, чем кэп — обгаженные штаны.
— Я мастак рассказывать моряцкие байки. Вот послушайте: был случай, буквально кровь сочится из глаз, стоит о нем вспомнить…
Так и шел день за днем, пока мы телепали до Нью-Йорка, значительно отстав от «Карпатии». При любой возможности я старался удрать из каюты. Оля, как могла, меня успокаивала. Нелегкая задача, ведь меня напрягало не только общество случайных спутников, не винная вонь, пропитавшая капитанскую каюту, но и перспективы. Как нас встретит Нью-Йорк? В голову лезли странные варианты. Оваций я точно не ждал — если они и будут, то достанутся капитану Рострону, ведь он должен был прибыть в порт на два-три дня раньше нас.
… Артур оказался мировым мужиком. Редкой души человек, он, столкнувшись в Нью-Йорке с восторженным приемом, тут же объявил главными героями Филиппа и меня. Не сильно прогадал — его все равно носили на руках, а спасенные из 1-го класса сбросились деньгами и вручили капитану серебряный кубок и золотые 18-каратные часы от Тиффани с дарственной надписью. Хотели закатить банкет в его честь, но он потребовал дождаться «Каниса». Ушлые газетчики, разведав подробности, тут же окрестили меня героем 3-класса — сомнительный титул, хотя он всего лишь содержал намек на то, что я спас в основном пассажиров нижних палуб. Миллионер-спасатель — еще один ярлык, навешенный на меня прессой.
— Теперь, Баз, пришел твой черед отдуваться, — обрадовал меня Рострон, прибывший загодя на «Канис» на буксире лоцмана.
Мы сразу перешли на ты, как только посмотрели друг на друга — сразу прониклись друг к другу симпатией. Артура отличали суровый бескомпромиссный взгляд и резкие черты лица. Когда он говорил, постоянно прикладывал руку к своей фуражке, будто честь отдавал. Обо мне он был наслышан от пассажиров, перебравшихся с «Каниса» на «Карпатию» и поведавших о моей решительности, и загодя составил обо мне мнение.
— Если бы не знал, что ты миллионер, взял бы тебя на «Карпатию» первым помощником.
Такая оценка дорогого стоила. Мы крепко пожали руки.
Он сделал мне еще один подарок.
— Я умышленно опустил имя твоей супруги. Захочешь, сам все расскажешь. Но не советую. Ты не можешь себе вообразить, что тебя ждет. Нас встречало 40 тысяч человек. Благотворительные организации меня задергали, требуя непременно у них выступить. И как отказать? Они притащили на пристань теплые вещи, медикаменты, цветы, предлагали помощь в подборе отеля или больницы, транспорт… Там все непросто было, в Нью-Йорке. Сперва думали о незначительном происшествии, потом появилась версия о том, что «Титаник» буксирует другой пароход. И тут гром среди ясного неба — множество погибших! И следом сообщение, что все не так трагично, что вовремя появившийся небольшой «Канис» вытащил из лайнера и поднял с воды почти семьсот человек. В общем, ты, Филипп и ваша команда — герои, и тысячи мечтают пожать вам руку.
Я покосился на свою лапу и вздрогнул. Она не выдержит и нескольких сотен рукопожатий. Все-таки не президент какой-то, а вполне добропорядочный гражданин и семьянин к тому же. А ну как экзальтированные дамочки зацелуют до смерти?
Свезло. Толпа на пристани была, но не столь огромная, как рассказал Артур. Больше всего было газетчиков. Эти были самыми опасными. Не успели сойти на берег первые матросы, полицейская цепь оказалась прорванной. Что тут началось!
— Вот мы и приехали! Слетелось воронье! — резюмировал Филипп.
Решающий момент. Мне предстояло спуститься вниз с капитаном Гуеном. В него на всякий случай влили остатки хереса сэра Космо, выглядел он не ахти. Уперевшись плечом, я придерживал его за талию, и мы боком спускались по трапу, как сиамские близнецы.
— Капитан получил травму до начала спасательной операции! — закричал я во всеуслышание. — Вам он не интересен! Ему нужно в больницу!
Гуена оставили в покое, тут же переключились на меня.
— Позже, все позже! Сперва дайте спуститься морякам «Титаника».
Тут же появившийся представитель «Уайт стар лайн» объявил, что членов экипажа «Титаника» ждут на другом корабле компании, где их приготовлены комфортабельные каюты. Владельцы «Титаника» явно не хотели общения с прессой выживших матросов.
Все чуть не испортил тот самый рябой моряк со шлюпки сэра Космо. Я ждал подлянки от баронета, а прилетело от этой гадюки, пригретой в кормовом твиндеке. Он попытался сообщить репортерам о злом шиппере «Каниса», чьи методы спасения никак нельзя назвать джентльменскими. Только он затеял бухтеть про жестокое обращение, с коим столкнулся на палубе корабля спасателей, кто-то из команды ухватил его за воротник бушлата и отволок в толпу наших.
— Отметелим тебя так — своих не узнаешь, — не особо таясь, предупредили его моряки. — И про трусливую твою душонку растрезвоним по всем кабакам в порту.
Рябой был не настолько глуп, чтобы не внять предупреждению.
Я фыркнул про себя и попер грудью на амбразуру, сообразив, что дольше тянуть нельзя. Все равно мне не отвертеться после паблисити, которое мне устроил Рострон. Меня обступили, посыпались вопросы. К счастью, тему с Гуеном затронули вскользь и удовлетворились сообщением о несчастном случае. Образ рыцаря Филиппа заиграл новыми красками. Его спасало лишь одно: он занимался выгрузкой пассажиров под защитой усиленного наряда полицейских.
Капитан «Карпатии» лишь посмеивался, наблюдая, как меня терзают газетчики из главных изданий Америки. Особенно усердствовал представитель Херста с язвенным пятном на жилете, донимавший меня вопросом о связях Голливуда с мексиканскими революционерами. Какое это имело отношение к гибели «Титаника», я так и не понял. Замучался объяснять этой братии, что пора-де и честь знать. В ответ меня чуть не ослепили вспышками магниевого порошка — это рьяно взялись за дело фотографы. Я явно столкнулся с любимой игрой янки, второй по значимости после бейсбола и важнее скачек в Саратога-Спрингс, — с погоней за сенсацией.
Репортеры орали как безумные — выпрыгивали из ума, как сказал бы Изя, — размахивали шляпами и зонтами, толкались и сквернословили. Натуральный обезьянник! Оля смотрела во все глаза на эту свистопляску. Она ей явно не нравилась.
