Mondhexe - inverse101
Здесь же магия лилась рекой.
Рин видела, как женщина использует заклинание, чтобы завязать шнурки ребенку. Она видела, как метла (обычная, садовая метла!) сама подметает крыльцо магазина.
Они тратили магическую энергию на то, что можно было сделать руками за пару секунд. Они обесценивали само понятие магии, превращая его в удобную функцию.
«Если бы мой отец это увидел, у него бы случился инфаркт», — подумала Рин с мрачной иронией. — «Использовать управление эфиром для уборки мусора… Это деградация».
Но больше всего её поразило даже не это. Её поразило время. Или, точнее, его отсутствие.
Она шла вдоль витрин, и чем дальше она продвигалась, тем сильнее становилось ощущение, что она попала в музей. Здесь не было технологий. Вообще.
Никаких электрических ламп — только свечи, факелы и магические шары света. Никаких кассовых аппаратов — только весы, гирьки и звон монет. Никаких телефонов, радио, телевизоров. Люди писали перьями на пергаменте! В конце двадцатого века, в центре Лондона, они использовали гусиные перья!
Это было не просто отставание. Это был осознанный отказ от прогресса. Стагнация, возведенная в культ.
«Они застряли в семнадцатом веке», — констатировала Рин, разглядывая витрину аптеки, заставленную банками с заспиртованными жабами и пучками сушеных трав. — «Они игнорируют науку, промышленную революцию, информационные технологии. Они построили свой маленький уютный мирок и заперлись в нем, отказавшись развиваться».
Она прошла мимо магазина с вывеской «Всё для квиддича».
Толпа здесь была особенно плотной. Группа подростков, прижавшись носами к стеклу, с благоговением взирала на предмет, выставленный на постаменте в центре витрины.
Рин остановилась, заинтригованная таким ажиотажем. Что там? Мощный мистический код? Древний гримуар?
Она посмотрела поверх голов детей.
На бархатной подушке, подсвеченная магическим сиянием, лежала метла. Полированная, с изящно изогнутой рукоятью и аккуратно подстриженными прутьями, но всё же — метла. Предмет хозяйственного обихода. Инструмент дворника.
Табличка гласила: «Нимбус-2000. Скорость, маневренность, совершенство».
Рин моргнула.
— Летать на венике? — прошептала она, чувствуя, как уголок губ дергается в нервном тике. — Серьезно?
В этом было столько абсурда, что её мозг на секунду отказался воспринимать реальность.
Полет — это мечта человечества. В её мире маги использовали антигравитационные заклинания, призывали фамильяров, создавали сложные мистерии с элементом ветра. Но здесь вершиной аэродинамической мысли была палка с веником на конце.
«Центр тяжести смещен, аэродинамика нулевая, комфорт — отрицательный», — мгновенно проанализировала она конструкцию. — «Сидеть верхом на тонкой деревянной палке на высоте? Это не транспорт. Это инструмент пыток».
Это было смешно. Это было жалко. И это идеально характеризовало местное общество. Они просто взяли предмет быта и заставили его летать, потому что так делали их предки. Никакой фантазии. Никакой инженерии.
Она двинулась дальше, стараясь не встречаться взглядами с местными. Теперь, когда первый шок прошел, она начала оценивать их не как декорации, а как потенциальных противников.
И выводы были неутешительными. Для них.
Рин скользила взглядом по фигурам прохожих. Волшебники, ведьмы, старые, молодые.
Они были слабы. Физически слабы.
В её мире маг обязан был поддерживать тело в идеальной форме. Магия — это нагрузка. Пропуск праны через цепи требует выносливости. Ритуалы требуют твердой руки. Боевой маг должен уметь увернуться от удара, выдержать отдачу заклинания, пробежать марафон, если потребуется.
Здесь же она видела рыхлые тела, сутулые спины, дряблые мышцы. Эти люди полагались на свои палочки во всем. Они, вероятно, использовали магию, чтобы поднять ложку со стола. Лиши их этого деревянного костыля — и они станут беспомощнее младенцев.
Если начнется бой, ей даже не придется использовать драгоценные камни. Достаточно будет сократить дистанцию и использовать приемы самообороны. Одного хорошего удара в челюсть хватит, чтобы вырубить большинство из этих колдунов.
Но самым вопиющим, самым опасным и непростительным было другое.
Их ауры.
Рин привыкла к миру, где маг — это хищник, скрывающийся в тени. Ты прячешь свою прану. Ты экранируешь свои цепи. Ты делаешь всё, чтобы выглядеть как обычный человек, пока не придет время нанести удар. Скрытность — это жизнь.
Здесь же каждый прохожий сиял в магическом спектре, как новогодняя елка.
Они «фонили». Магия истекала из них бесконтрольными потоками. Они не удерживали её внутри, они расплескивали её вокруг себя. Их эмоции резонировали с фоном, их артефакты излучали сигнатуры на десятки метров.
Пройти по этой улице с включенным магическим зрением было бы всё равно что смотреть на солнце без солнцезащитных очков. Шум, гам, энергетическая какофония.
«Никакой дисциплины», — с презрением отметила Рин. — «Никакого контроля. Они как дырявые ведра, из которых вытекает вода».
Если бы здесь появился настоящий охотник на магов, он бы вырезал половину этой улицы за час, просто ориентируясь на всплески энергии. Они были открытыми книгами. Рин могла чувствовать примерный уровень сил каждого, просто проходя мимо.
Вон тот старик в зеленом — сильный, но его каналы забиты, он давно не практиковал ничего сложного. Женщина с огромной шляпой — слабая, её резерв ничтожен, она полагается на артефакты. Парень с ящиком жаб — потенциал есть, но контроль отсутствует напрочь, его магия хаотична и нестабильна.
Это было не тайное общество. Это была ярмарка.
Атмосфера вокруг напоминала средневековый фестиваль. Шумно, ярко, грязно, бестолково. Торговцы зазывали покупателей, зеваки глазели на диковинки, где-то играла странная музыка.
— «"Тайный мир"», — с сарказмом оценила Рин. — «Секретность здесь держится не на мастерстве, а на честном слове и том барьере на входе».
Она чувствовала себя чужой. Не просто иностранкой, а представителем другого биологического вида. Эволюционно более совершенного, более приспособленного, но оказавшегося в зоопарке среди шумных, примитивных сородичей.
Однако этот хаос имел и свои плюсы.
В таком бедламе никто не обращал внимания на одинокую девушку в странной (по их меркам — слишком нормальной) одежде. Её аура, плотно закрытая и контролируемая, делала её «серой» на фоне их разноцветного сияния. Для них она была пустотой. Туристкой.
Это давало свободу маневра.
Рин остановилась у перекрестка, пропуская тележку, груженную какими-то дымящимися котлами.
«Летать на метле», — снова фыркнула она про себя. — «Боже, какой позор».
* * *
Лавка алхимика — или, как гордо гласила вывеска, «Аптека Малпеппера» — выглядела именно так, как и должно выглядеть заведение, торгующее сушеными частями тел и сомнительными жидкостями в средневековом гетто. Витрина была завалена пыльными банками, в которых плавало нечто, отдаленно напоминающее внутренние органы мелких млекопитающих, а входная дверь была настолько узкой, что двум людям разойтись в проеме было бы физически невозможно.
Тосака Рин остановилась перед входом, критически оценивая фасад.
Её организм, несмотря на кратковременный отдых и
