Кукла 3 - Мир
Насчет вопроса «и что, никак нельзя ничего сделать? Оспорить?» отец замотал головой. Хоть карта и явная липа, у ассоциации в базе достаточно данных, чтобы нас достать. И оспорить это, то, что мы не охотники, нас подставили, и деньги мы не брали и не тратили, практически нереально.
Отец, как ни странно, не верит, что мы могли профуать такие деньжища, как четвертая часть цены квартиры, не выходя из этой квартиры. Мы ведь даже не имеем доступа к сетевым магазинам! И карта охотников не годится для виртуальных платежей не через терминал.
Так что батька почти уверен, что нас тупо кто-то подставил и использовал, наивных деток в темных делах. Наобещал нам всякого, слизал наши данные, завел каким-то образом всё это в банк охотников, зарегистрировав в банковской сети, но не в среде охотников, и обложил долгами. А нам, поди еще сказал, что вот ваши денежки, тут, тратьте! А скоро я вам еще переведу… в общем — типичный развод наивных глупых деток! Завести кредит… и каким-то образом свиснуть деньги из-под носа у охотников без карточки.
Как ни странно, в то, что мы сами отдали деньги кому-то, какому-то мошеннику, сняв всю ту сумму в банкомате наличностью, он тоже не верит вот ни разу.
— Какой же бред, — проговорила сестра, слушая все это вместе со мной, смотря «спектакль» через ставшею для нас словно большим экраном ТВ стену.
Со звуком и эффектом присутствия, словно бы стены и вовсе нет.
— Любая гипотеза, кроме самой очевидной! — вздохнула Лина, мотая головой, — У охотников есть наши данные, но при этом «это другое!», данных недостаточно. Достаточно для кредита, но недостаточно для того, чтобы считать наши тушки охотниками. И почему он так старательно умалчивает тот момент, какие ИМЕННО данные, есть в той базе⁈ Кроме фотографий, по которым нас можно искать годами — лица у нас непримечательные! А то, по чему нас легко можно найти и что не подделать. И что есть только у одаренных.
— Может он и сам не знает? — встал я на защиту родителя, а сам при этом всерьёз задумался.
Нас зарегистрировали в базе банка, но не в базе охотников? Да не! Бред! Скорее отцу там наврали! Те люди, достойны униже… уважения! По мнению отца, что добывали для него информацию. Они просто… умолчали сведенья, которые могли бы отпугнуть ценного клиента! Промолчали о том, что переживать надо явно о ином.
Шоу «за стеклом», тем временем продолжилось, прейдя с момента «Кто бы это мог сделать и кому это было бы выгодно» к тому «Что делать то⁈».
— В общем, — сказал мрачный отец, — если получится — отделаемся десяткой на адвокатов. Если нет — семьдесят на все надо иметь. Десять за услуги, шестьдесят — за доги… Эх! Наших, еще даже несовершеннолетних детей, а уже… вляпались в историю. — последнее он сказал совсем уж похоронным тоном, после которого обычно тянутся за рюмкой водки, выпивая её словно воду.
Пить алкоголь батька не стал, но вот стакан чая в себя с тем же видом опрокинул. И кухня погрузилась в тишину раздумий.
— Это они что, это правда, что ли? — поглядела на меня сестра, с видом «да они офигели? Не верю!».
А я в ответ вздохнул, парадируя её саму.
Встал с кровати, на которой мы сидели, наблюдая за «Санта-Барбара на кухне» и подал ей руку. Сестра руку приняла, и хоть явно догадывалась, что мы сейчас будем делать, все равно была несколько растерянной, и, не очень то готовой к дальнейшему.
— Готова? — спросил я, грустно улыбнувшись.
— Нет, но вперед. — ответила она мне тем же.
И мы шагнули в стену. Хотя правильнее сказать — в мебельную стенку, ведь в нашей комнате почти нет не заставленных стен, а далеко ходить до дальней стенки, с нарисованной дверью, по которой мы смотрели шоу «кухня» мне как-то не хочется — могу ведь еще передумать по дороге! Пока иду так далеко.
Миг, и мы вышагиваем из стены на кухни, за спинами у матери, и перед лицом отца. Чуть пятимся назад — отец на нас не смотрит, пялясь в кружку. Ждем, ждем, вот! Вот теперь норм момент! Выходим вновь!
Отец нас замечает, глаза его округляются. Смотрит в кружку, с видом — что там было-то⁈ Что за дурь такая забористая? Что за трава вместо чая, что такие глюки⁈
— Кажется… мне пора спать, — говорит он, стараясь не смотреть на нас, думая, что мы лишь виденье.
— Отец, — говорит сестра, улыбаясь на мгновение.
Отец вздрагивает, весь сжимается, пялится в чашку с видом — приплыли окончательно! Мать тоже вздрагивает, но по-другому, и поворачивается к нам с милой натянутой улыбкой.
— Дети…
В наших руках появляются копья — и мать уже вздрагивает по серьёзному. Кажется, она тоже решила, что мы — некие призраки мщения!
— Мам… — говорю я, и приподнимаю наконечник копья, чтобы поставить его подле себя острием вверх, и встать с сестрой в эпичную позу «два дитя меж дух копий больше себя»
Но матери хватает и подъёма наконечника «куда-то вверх», на уровень её груди, и она, вскрикнув, как кисельная барышня, падает в обморок, и со стула тоже. Мне приходится резко вдернуть копье в себя, чтобы родительница не упала прямо на наконечник! Но из-за этого я не успеваю её подхватить.
Сестренка, подъем копья наконечников верх выполнила успешно, но толу от этого уже было немного. Я кинулся к матери, пытаясь привести в чувства с криком «мам! Мам!», а отец… отец взглянул на место, где сидела мать. Перегнулся через стол, чтобы поглядеть на неё упавшею, на полу лежащею, и на меня подле неё. Сел обратно, взглянул на свою дочурку рядом со столом, все так же стоящею с копьём подле себя и больше себя, в стиле «рыцарь на страже» только в миниатюре. И тоже, свалился мордой на стол, теряя сознание.
Пришлось бедолаг приводить в чувства, давая нюхать нашатырь, отпаивая валерьянкой и корвололом. До конца в чувства они правда так и не пришли, а лишь на половину. Были в полубреду, шептали нам всякое разное, начиная от «простите нас, простите!» или «все отдам! Всё!» и заканчивая какими-то наборами цифр — наверняка паролями от чего-то! Ну а в середине было «Пощади! Не убивай!»
