Бродяга - Андрей Евгеньевич Первухин
О том, что тут водятся очень опасные звери, я уже знал, но не думал, что они запросто могут напасть на поселение, тем более днём, однако, судя по реакции окружающих, такое могло произойти. Мать сразу же куда-то умчалась, а когда вернулась, то как будто постарела сразу на десяток лет, из неё будто выдернули стержень. Наверное, она бы сошла с ума, если бы не её маленькие дети. Всё же забота о нас давала ей сил пережить случившееся.
Через три дня после смерти моего нового отца пришлось снова переезжать, на этот раз в какую-то землянку. Хорошо, что помогли соседи, сочувствующие вдове, и быстро нашлись покупатели на такой не самый комфортный дом, в котором мы жили. Вырученные за продажу дома деньги пришлось тут же отдать, чтобы не рос долг. Только это было лишь временным решением проблем, о чём мне и рассказала мать. Наша семья должна барону полтора золотых, по местным меркам огромные деньги. Некоторые крестьяне за всю свою жизнь не могли накопить такую сумму или вообще никогда золотой в глаза не видели.
Наверное, тут надо рассказать о финансовой системе этого мира. В ходу была медь, серебро и золото. Одна серебряная монета — это сто медных, ну а один золотой — это уже сто серебряных, всё очень просто. Мой отец, замечу, как отличный охотник и следопыт в месяц мог заработать около десятка серебряных монет. Это при очень большой удаче, обычно зарабатывал меньше. За двадцать серебряных монет в деревне можно было купить дом, поэтому раньше наша семья считалась богатой. Само собой, налоги тоже платили, ведь мы жили на земле местного барона. В общем, ситуация была так себе, нужно было каким-то образом оплачивать возникший долг, а я даже на ногах толком стоять не могу, ветром шатает. Конечно, у моей семьи раньше были некоторые сбережения, но всё потратили на моё лечение.
Я как-то легко принял, что у меня появилась новая семья, возможно, сказывалась память предыдущего владельца. Когда мне сообщили о гибели отца, по сути, чужого мне человека, то горевал вместе со всеми, удивляясь, что хотелось даже поплакать, но сдержался. Сейчас я чувствовал ответственность за этих людей. Нужно было где-то найти деньги хотя бы на погашение процентов раз в месяц, в противном случае нас ждала долговая яма, а потом и рабский ошейник.
Этот мир очень жесток, в нём имелись аристократы, свободные люди и рабы, по крайней мере, в этом королевстве. Мы пока были свободными, но если не удастся раздобыть денег, то наша свобода закончится. На разные шахты, а эти места самые трудные для рабов, нас точно не отправят, слишком слабые. А мои братья семи и восьми лет даже кирку поднять не смогут, мама тоже щупленькая. Скорее всего, будем обрабатывать земли какому-нибудь землевладельцу, которому будет наплевать на наш возраст, как и на то, голодные мы или нет. Тут даже крестьянам тяжело, часть урожая приходилось отдавать своему господину, что уж про рабов говорить, их даже за людей не считали.
Вроде бы прибыл сюда из другого более развитого мира, а ничего хорошего придумать не мог, не хватало на это мозгов. Даже если и придумаю, то на реализацию любого плана требуются время и деньги, а у нас нет ни первого, ни второго, но становиться рабом очень не хотелось. Видно Катарина, так звали мою мать, уже смирилась с нашей горькой участью, она часто плакала по ночам или сидела около нас. Наверное, опасалась, что с детьми её разделят, ведь могли же продать разным хозяевам и вряд ли получится встретиться когда-то ещё. Теоретически раб мог себя выкупить, да только где раб возьмёт на это деньги и, как мне кажется, деньги немалые.
Катарина была неплохой швеёй, к ней часто приходили деревенские. Но заработать большие деньги она не могла при всём своём желании, да и откуда у крестьян серьёзные деньги, сами живут небогато. В общем, требовалось как можно быстрее подниматься на ноги и что-то придумывать, хотя бы чтобы была возможность сытно питаться. Даже когда отец был жив, мы не ели досыта, у всех нас растущие организмы, а сейчас всё стало совсем плохо. Благо, что некоторые крестьяне за услуги матери расплачивались едой.
Несмотря на сильную усталость, я всё же нашёл в себе силы подняться, времени мало, требовалось начинать зарабатывать. У меня появилась одна идея, которая могла хоть как-то изменить сложившуюся ситуацию. Дело в том, что рядом с деревней текла река, а на ней я почему-то не увидел рыбаков, вообще ни одного, разве что ходили торговые суда. Была мысль, что местный барон запрещает это делать, но такого запрета не было, об этом я смог быстро узнать. Братишки даже смеялись, когда я такое предположил. Как узнал позже, рыбу тут били деревянными острогами или же огораживали большой участок мели и загоняли туда рыбу. В общем, способ так себе, особенно если учесть, что река глубокая и отмелей в ней мало. Зато рыбы точно хватало, в этом я смог убедиться. Что такое простая удочка, местные вообще не знали, хотя о ловле сетями им было известно. Правда, эти сети стоили немало и не были широко известны. Катарина с трудом об этом вспомнила, отец что-то давно рассказывал. В общем, я решил попробовать порыбачить, чтобы хоть как-то разнообразить наш рацион питания, а может, даже получится что-то продать.
За зверей в лесу барон взимал плату, а вот на рыбу никакого налога не было, чем я и решил воспользоваться. Все реки вроде как принадлежали королю, поэтому никто из аристократов не мог заставлять крестьян платить налоги за пользование благами реки.
— Ты куда это собрался? — Встревожилась мама, когда я вышел из землянки и собрался идти в деревню. — Ещё совсем слабый.
Наша землянка находилась за территорией деревни почти у самого леса, мы даже не находились под защитой стен поселения. Это было опасно, про лесных хищников ходили страшные слухи. Перед сном приходилось баррикадировать дверь, чтобы не пожаловали ночные гости, даже днём приходилось быть настороже.
— К
