Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов
Грудь буквально разорвалась от боли, когти нхан су пробили кожу как пергаментную бумагу. А она ещё заелозила ими, раздирая грудные мышцы и скребя по рёбрам.
— А-а-а! — глаза застила багровая муть.
Я принялся колотить кулаком правой руки по рёбрам нхан су. Но что ей мои удары? Размахиваясь для очередного удара, рука коснулась песка, и я почувствовал прикосновение к холодной стали тесака. Рефлекторно схватив его прямо за клинок, я ударил нхан су по рёбрам. И ещё раз! И ещё!
В какой-то момент сообразил перехватить нож за рукоятку и снова ударил кошку под рёбра, вгоняя клинок по самую гарду. В тот же миг тварь снова исчезла! Вместе с тесаком! Мокрая от крови рукоять просто выскользнула из моего судорожно сжатого кулака.
— Тварь! — вырвался разочарованный хрип из пересохшего горла.
Догнать! Надо догнать! Я попытался рывком сесть…
— А-а-а! — резкая боль пронзила тело, прогоняя муть из глаз и заставив заорать. Получилось даже громче, чем ругнулся до этого.
Копьё? Где копьё? Вон оно, всего в метре от меня валяется на песке. Как я до него дотянулся? Как встал, шатаясь, на ноги? Всё моё внимание сосредоточилось на оскалившейся кошке, ползущей по песку ко мне на брюхе. Выставив копьё перед собой, шатаясь на заплетающих ногах, я пошёл вперёд. Убить! Убить!
Удар получился слабым. В последний момент нхан су сумела чуть увернуться, подавшись в сторону. И остриё, нацеленное в центр груди, ударило в плечо, чиркнуло по лопатке и упёрлось в ребро. Тварь дёрнулась. Не удержавшись, я рухнул вперёд, всем телом навалившись на копьё. Послышался громкий хруст, кошачий визг, копьё ухнуло вниз, а я вслед за ним. Темнота…
В сознание вернулся рывком. Раз и уже соображаю, где я и что со мной. На арене, был бой с нхан су. А где она? Подомной. И уже не дышит. Когда лежишь на ком-то, не почувствовать колебания тела при дыхании невозможно. Точно не дышит. Сколько я так пролежал? Мгновение? Два? Больше? Тогда почему меня ещё с арены не утащили? Зацепив крючьями, волоча по песку… Почему так? Так в каком-то американском фильме показывали. А они уж врать точно не будут…
Надо вставать… Я же победитель! Даже если чувствований не будет, — жизнь я заслужил! Пока меня крючьями не потащили… Приподнял лицо.
Хренасе! Теперь понятно, почему за мной с крючьями не пришли. Дались они мне, крючья эти…
Я увидел Шум-шу! Стоящего спиной ко мне и несводящего взгляд с мерцающей от всполохов защитного поля решётки, отделяющей арену от зрителей. Он не просто так смотрел, с той стороны на проволочную сетку бросалась какая-то тварь. И не одна! Две. Нет, три! Твари бросались на сетку, отлетали и снова бросались. А Шум-шу смотрел на них заворожённо.
Что вообще происходит? А тварей-то даже не три, а больше. Гораздо больше. Я увидел, как тёмные силуэты носились по столу, некогда уставленному посудой, и рвали тела демонов, метавшихся между диванами.
— Твою же…
Я узнал этих тварей, — теневые гончие. Эльфийское возмездие! За мной пришли? Или у них с местными демонами свои разборки? Что говорил странный мужик с большой кошкой тогда на крыше? Та стая теневых гончих, которых он решил ослабить, была не единственная и где-то бродит ещё одна, большая первой? Вот и явилась? Выходит, всё-таки за мной. Или нет? Какая разница? Стая здесь и рвёт демонов. Вот только один из них спрятался. Сообразил, что через купол, защищающий зрителей от магии, творимой на арене, гончим не пройти. Отсидеться решил. А тут я. А у него амулет, — ключ от ошейника. Добуду ключ, — получу шанс на свободу. Гончие сейчас здесь такой шорох наведут, те из демонов, кто живой останется, сховаются так, что днём с огнём не найдёшь. Останется только дождаться, когда стая свалит, и свалить самому, ещё и мужикам может смогу помочь. Кстати, как они там?
Чуть повернув голову, посмотрел туда, где стояли клетки. Нет, всё-таки повезло, что нас в такие узкие клетки засунули. Орк и гном застыли неподвижно, сжимая выданное оружие, не сводя глаз с бросающуюся на клетку гнома гончую. Чем ей так бородатый коротышка не понравился?
Перевёл взгляд на носорога, — тот как зачарованный уставился на бросающихся на сетку собак. А он же не обернулся ни разу, явно списав меня со счетов. Зря он это. Ох, зря. За унижения, которые я вытерпел за месяцы пребывания в зиндане, зубами его грызть буду, даже если руки-ноги работать не будут. Лишь бы добраться до него.
Кстати, насчёт добраться. Всё же сделать это лучше не с голыми руками. Копьё? Пододвинув руку, заскрипев при этом зубами от пронзившей грудь боли, попробовал потянуть копьё, — бесполезно. Сидит глубоко и крепко, чтобы его вытянуть много времени и сил понадобиться. А ни того ни другого у меня в запасе нет.
Тесак? Он где-то в левом боку нхан су должен быть. Где он этот левый бок? Туплю. Комель копья, торчащий из тела кошки, направлен в сторону моих ног, значит, голова твари там, — и её левый бок должен быть с моей правой стороны. А это какая? Тьфу, ты, реально ведь туплю. Сразу вспомнились первые уроки вождения, когда не сразу мог сообразить, где левая, а где правая сторона…
Это, видимо, из-за кровопотери. А, может быть, и головой приложился, или всегда таким тормозным был. Зашарил правой рукой вдоль нужного бока кошки. Где же он? А если он выпал, когда нхан су телепортировалась или ползла на брюхе? Сколько ещё членорог будет стоять, заворожённо уставившись на прыгающих в злобном бессилии собак?
Вот он! Пальцы судорожно вцепились в склизкую от крови деревянную рукоятку ножа. Потянул в сторону расшатывая. Идёт. Идёт, родимый. Вытащил. Так, ещё один короткий взгляд на спину моего тюремщика, застывшего у решётки. Куда бить? Спина укрыта цветастой бронёй кирасы, затылок — шлемом, похожим на древнеримский. Значит, затылок и почки отменяются. А вот на ногах у него, пусть кожаные, но обычные штаны, — странная форма у этих демонов. Ну, значит, членорогу не повезло, — умрёт плохой смертью, незавидной. Но меня это не трогает, — ещё и плюнуть хочу на его труп.
Сжав зубы, чтобы не выдать себя случайным стоном из-за раздирающей тело боли, поднялся на ноги. Качало и мутило,
