Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов
– Все готовы? – Михаил повысил голос, обводя площадку взглядом, от которого даже ленивые техники оживлялись. Ответом был дружный гул согласия, и он кивнул, занимая место за режиссёрским пультом. – Тогда поехали. Камера, мотор!
Свет софитов мягко лился на декорации, создавая тёплую, чуть приглушённую атмосферу библиотеки, где даже пылинки в воздухе двигались по расписанию. Светлана вошла в кадр с охапкой учебников, прижимая их к груди, словно они были её единственным щитом. Лицо её выражало лёгкую озабоченность – точь-в-точь студентка, опаздывающая на семинар. Михаил-Шурик появился с другой стороны: в мятой рубашке, с растрёпанной шевелюрой и потрёпанным томом физики под мышкой. Его взгляд рассеянно скользил по стеллажам, но было ясно: он ищет не книгу, а повод.
Их столкновение вышло комичным, но естественным. Светлана, погружённая в мысли, не заметила Шурика, а тот, увлечённый размышлениями, врезался в неё с лёгким «ох!». Учебники посыпались на пол, словно стая вспугнутых голубей, а Светлана, ойкнув, присела их собирать, заливаясь румянцем. Михаил, изображая неловкость, бросился помогать, но вместо аккуратного сбора книг задел ещё одну стопку, и та с грохотом рухнула, вызвав приглушённый смешок за кадром. Жак-Женька за пультом закусил губу, сдерживая хохот, но Михаил, оставаясь в образе, виновато развёл руками, пробормотав:
– Простите, товарищ… э-э… Лида, да? Кажется, я сегодня не в ударе.
Светлана, сидя на корточках, подняла на него взгляд, полный наигранного укора, но в глазах искрился смех. Она аккуратно собирала книги, нарочно медля, чтобы камера уловила её смущённую улыбку, и ответила с лёгкой насмешкой:
– Ничего, товарищ Шурик. Главное, с формулами так не путайтесь, а книги я сама подберу.
Камера плавно приблизилась, фиксируя, как Шурик, всё ещё неловко переминаясь, протягивал последний учебник, а их пальцы на миг соприкоснулись. Этот мимолётный контакт, едва уловимый, был сыгран так тонко, что оператор невольно кивнул в знак одобрения. Алексей за пультом удовлетворённо улыбнулся: сцена получилась живой, с налётом советской наивности, цепляющей зрителя.
– Стоп! – скомандовал он. – Отлично, Света, это было почти идеально. Чуть больше робости в голосе, ты же Лида, советская девушка, а не роковая обольстительница.
Команда вернулась к позициям, и сцена повторилась с ещё большей лёгкостью. Светлана добавила в голос дрожи, а Михаил смягчил мимику, сделав Шурика чуть увереннее, но всё ещё очаровательно рассеянным. После третьего дубля он дал знак остановиться, потирая ладони:
– Это оно! Оставляем. Теперь – читальный зал. Света, пять минут на передышку, и начинаем.
Пока Светлана пила воду и поправляла костюм, декораторы преобразили угол павильона в читальный зал. Длинный стол, покрытый зелёным сукном, окружали стулья с потёртыми спинками, а на заднем плане возвышался шкаф с энциклопедиями, от которых веяло советской учёностью. В углу стояла гипсовая фигурка пионера с горном, слегка накренившаяся, будто устала от библиотечных будней.
Конотопов прошёлся по площадке, проверяя детали: раскрытые учебники, исписанные конспекты, забытая газета «Правда» с передовицей о трудовых подвигах. Всё было на месте, и он вернулся к пульту.
Светлана и Михаил заняли места за столом напротив друг друга, изображая студентов, погружённых в учёбу. Светлана, склонившись над учебником, подчёркивала что-то карандашом: её брови слегка хмурились, будто формула не поддавалась. Михаил, уткнувшись в книгу, постукивал пальцами по столу, но его взгляд украдкой скользил к Лиде, ловя её движения: как она поправляет локон, прикусывает губу. Камера двигалась вдоль стола, улавливая игру взглядов, полную намёков.
– Мотор! – скомандовал Михаил, и сцена ожила.
Светлана, не поднимая глаз, слегка подвинула ногу под столом, будто невзначай, и её туфелька коснулась ботинка Шурика. Михаил вздрогнул, но сделал вид, что ничего не заметил, лишь сильнее сжал карандаш. Светлана повторила движение, нарочно скользнув по его щиколотке. Камера уловила, как Шурик замер, а затем, будто случайно, ответил тем же, слегка толкнув её ногу. Это был танец, замаскированный под случайность, и в кадре он выглядел уморительно: два студента, погружённых в книги, но думающих о чём-то ином.
Светлана, сохраняя серьёзное выражение, наклонилась вперёд, якобы разглядывая формулу, но её нога под столом стала смелее, коснувшись колена Шурика. Михаил изобразил лёгкую панику: карандаш замер над страницей, взгляд метнулся к Лиде, но та, будто ничего не замечая, читала, лишь уголки губ дрогнули в улыбке. За кадром послышался смешок – Жак-Женька прикрыл рот рукой, чтобы не нарушить тишину.
Алексей за пультом следил за монитором, глаза горели азартом. Он требовал от себя и Светланы не просто сыграть, а прожить момент, и они справлялись. Сцена балансировала на грани комедии и чего-то большего – искры, делающей их фильмы не просто пародией. Он сделал знак оператору приблизить камеру, чтобы поймать крупный план лица Светланы: её румянец, едва заметную улыбку, глаза с озорством и притворной невинностью.
– Света, держи взгляд! – тихо подсказал Алексей.
Светлана уловила намёк, её нога под столом двигалась медленнее, с провокацией, а лицо оставалось невозмутимым. Михаил ответил взглядом, в котором смешались растерянность и решимость. Их игра под столом становилась смелее, но оставалась комичной: Шурик ронял карандаш, а Лида поправляла платье, открывая чуть больше, чем позволяли нормы.
Камера переместилась, фиксируя общий план: два студента, окружённые книгами, но забывшие об учёбе. Их ноги под столом продолжали тайный танец, а лица сохраняли притворную серьёзность, что делало сцену уморительной. Алексей за пультом едва сдерживал улыбку – каждый жест говорил больше, чем слова.
– Снято! – объявил Михаил, хлопая в ладоши. – Браво, Света, ты королева советского кокетства! И я, кажется, справился с Шуриком. Команда, аплодисменты!
Площадка взорвалась аплодисментами. Светлана, смеясь, откинулась на стул, поправляя платье. Жак-Женька подбежал, сияя:
– Мсье Конотопов, это гениально! Такая химия, такой юмор! Зрители будут хохотать!
Михаил улыбнулся, но мысли унеслись к следующей сцене. Этот эпизод – лишь начало. Впереди ещё больше комичных моментов. Но пока он позволил себе насладиться моментом: площадка гудела, Светлана была в ударе, а декорации дышали советской ностальгией.
– Перерыв десять минут, – объявил он, бросая взгляд на Светлану. – А потом – продолжим. Дальше будет ещё веселее.
Команда рассмеялась, а Михаил, отойдя к краю площадки, задумчиво посмотрел на декорации. Этот советский мирок в Париже был его триумфом – как режиссёра и актёра, сумевшего превратить прошлое в искусство, где было место смеху, грусти и свободе, о которой он когда-то мечтал.
Сцена в читальном зале набирала обороты. Михаил, воплощая Шурика, сидел за столом, погружённый в учебник физики, но его пальцы, нервно постукивающие по странице, выдавали внутреннее беспокойство. Напротив Светлана в образе Лиды склонилась над конспектом, аккуратно выделяя формулы карандашом. Но
