Орден во всю спину 4 - Константин Владимирович Ежов
Антон не мешкая принял решение – и это было слово суровой логики, а не жестокости. Он приказал выгрузить оружие и боеприпасы, выстроил людей в линию, холодными глазами разглядывая горизонт. – Мне нужны двое, кто посадит босса в машину и уедет, – сказал он тихо, но так, что даже земля, казалось, послушалась. Он выбрал двух молодых, потому что у тех ещё была жизнь впереди, а кому-то нужно было пожертвовать.
Лев Станиславович Ланский задыхался в захватах страха и гордости одновременно. Его тащили к машине – он вырывался, матерился, пытался вернуть положение, которое ещё вчера казалось вечным. – Я же Ланский! – всхлипнул он сквозь зубы, словно имя могло выкупить его от судьбы. Но Тимофей только улыбнулся ровно и сухо: – Спасибо боссу и Владимиру Ланскому за то, что вытащили нас когда-то. А теперь садитесь и валите.
Косой тем временем привёл Лариску, старика Вана, Алексея и остальных к бреши в линии обороны Консорциума Потанина. Учитель Ульяна со своими детьми плотно держалась рядом; тихий шёпот учеников в её окружении смешивался с треском горящих отдалённых костров и запахом жареного картофеля. Солдаты Консорциума, сжимая приклады, не особенно обращали на них внимания и позволили группе пройти сквозь образовавшуюся в их цепи щель – как бы отмечая, что сейчас каждый сам за себя.
Антон посмотрел вперёд и спокойно отдал приказы: – Взводы с первого по пятый – на прицел! Шестой – в резерв! Раненые – за боеприпасы! Он открыл ящик на земле: в нём лежал гранатомёт, холодный металл с запахом машинного масла и пороховой копоти. На лице Тимофея играла своя доля нервной радости – рискованный ресурс в нужный момент.
Когда первый Подопытный показался на линии огня, Антон сел на одно колено, облокотил РПГ на плечо и тихо произнёс: – Огонь! В ответ раздался взрыв, грохот, который пронзил воздух, словно удар грома в ясную ночь. Взрывная волна подняла землю, траву, мелкий камень – и на несколько секунд поле превратилось в апокалиптическую печь, от которой растекался запах жжёного мяса и пороха. Подопытный, попавший в эпицентр, разлетелся клочьями, и даже в этом хаосе люди смогли на миг вздохнуть облегчённо.
Но минуты были драгоценны и редки, и Антон знал, что этих минут надо хвататься обеими руками. Вокруг кричали, плакали, бежали – запах пота, крови и дыма смешивался в густую, почти осязаемую пелену. В такие моменты любого человека пробивает на мысль, что жизнь – это хрупкая нить, и только решительный, холодный расчёт может спасти её сейчас.
Косой обернулся через плечо – и по спине его словно провёл ледяной коготь. Солдаты Консорциума Потанина стояли, сдерживая натиск, и делали это с какой-то нечеловеческой невозмутимостью. Ни крика, ни истерики – лишь сухой треск затворов, короткие команды и ровный прицел. Казалось, смерть для них – всего лишь ещё одна обязанность по уставу.
То, что должно было бы вызывать дрожь и трепет, выглядело почти будничным. Как будто они держали оборону не ради жизни, а ради принципа, словно всё это было просто рабочим делом.
Тем временем Льва Станиславовича Ланского, извивающегося и бледного, втащили в салон джипа. Двое молодых бойцов рывком захлопнули дверь, и внедорожник, взревев мотором, сорвался с места, устремившись к Крепости 289. Гул двигателя быстро растворился в грохоте выстрелов и визге беглецов.
И тут случилось то, чего никто не ожидал. Из темноты, будто сама ночь выдавила их из своих чёрных недр, возникли девять новых Подопытных. Они не бежали – они скользили, разрывая воздух сухим хрустом суставов, и за считанные мгновения сомкнули кольцо. Четверо монстров, словно по заранее отработанному сигналу, обошли фланги и ударили с тыла прямо в спину Антону и его линии обороны.
Ярослав понял всё сразу – слишком чётко, слишком ясно: для Антона и его ребят наступил конец. Этот миг был последним, когда их холодное спокойствие ещё имело смысл. Ещё секунда – и тьма сомкнётся окончательно.
В ушах у Ярослава стучала кровь, в воздухе пахло порохом, горячим металлом и чем-то прелым, звериным – запахом самих Подопытных, несущих с собой смерть.
Несмотря на то что у бойцов Консорциума Потанина было на руках всё – автоматы, пулемёты, ящики с гранатами и даже пара зарядов взрывчатки, – их шансы на выживание таяли, как снег под весенним солнцем. Стоило линии обороны дрогнуть, и всё превращалось в бойню.
Огненные трассеры резали воздух, сухо щёлкая, как кнуты. Но Подопытные двигались так быстро и неестественно, что пули лишь чиркали мимо, уходили в темноту или звенели о камни. Попасть в них было почти так же трудно, как в тень от фонаря.
И вдруг один из раненых солдат, прижав ладонью кровоточащий бок, метнулся вперёд. В глазах его не было отчаяния – только спокойная решимость. Он обхватил Подопытного за обе ноги, в другой руке блеснула граната. Всё произошло мгновенно: короткий металлический щелчок, и через миг мир содрогнулся от оглушительного взрыва.
Волна жара ударила в лица, воздух наполнился горечью дыма и запахом горелого мяса. Подопытный и солдат исчезли в огненном клубке, разлетевшемся на клочья. И Ярослав Косой понял – даже эти чудовищные твари не всесильны. Граната разорвала монстра на куски.
Четверо, ворвавшиеся в строй, лишились одного из своих, и на миг линия Антона получила передышку. Люди смогли перевести дух, перезарядить автоматы.
Но Ярослава потрясла не сама смерть – он видел её слишком часто. Его пронзило то, как солдат ушёл: без крика, без красивых слов, без попытки показаться героем. Будто выполнял простейшее поручение – словно бросал мешок с мусором в канаву.
Косой отвернулся. Он не хотел больше смотреть на то, как рушится его прежнее мнение о Консорциуме Потанина. Эти люди, которых он привык считать циничными и жадными, умирали буднично и честно.
И тут взгляд зацепился за движение. Один из Подопытных, будто снаряд, рванул за внедорожником, что увозил Льва Станиславовича. Несколько мгновений – и чёрная тень врезалась в машину с таким ударом, что металл завыл, как живой. Ярослав почти физически почувствовал, как корпус джипа треснул, лопнул сварной шов.
Внедорожник качнулся, потерял равновесие и, визжа резиной, перевернулся через крышу. Куски стекла и осколки фар осыпали землю, пахнувшую
