Последний Герой. Том 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Сиди здесь! — зашипел я. — Не высовывайся, а то расстреляют или в Сибирь сошлют.

Кот лениво облизал лапу и стал умываться. Мои байки про здешнюю пенитенциарную систему были ему совершенно до лампочки. Я захлопнул дверцу, и в тот же момент раздался стук.

«Приплыли», — подумал я и пошёл открывать.

На пороге стояла Любовь Марковна, руки в боки, взгляд колючий.

— Яровой, Славка сказал, к тебе кот заходил.

— Какой Славка? — сделал я круглые глаза.

— Ну, пацан с твоего крыла. Вон там живёт, — кивнула она в сторону.

— Не знаю никакого Славки — и кота тем более, Любовь Марковна. В общаге котам не место, — отрезал я.

— Так оно и есть, Яровой, — буркнула она и бочком протиснулась в комнату. Начала подозрительно осматриваться. — У тебя точно нет кота?

— Я вам мальчишка, что ли, врать? Мужик сказал — нет кота, значит, нет, — произнёс я невозмутимо.

И тут, как назло, дверца шкафа со скрипом приоткрылась, и во всей красе на свет божий вылез рыжий. Глазищи, усищи в разные стороны — красавец.

«Ну всё, трындец» — только и подумал я, собираясь схватить его, чтобы спасти котейку от «Круэллы». Но вместо привычного окрика Любовь Марковна вдруг расплылась в улыбке.

— Барсик, скотина ты такая! — выдохнула она неожиданно ласково. — Где ж ты пропадал?

Кот просеменил прямо к ней, ловко запрыгнул на руки и прижался к груди.

— Ну всё, пошли домой, — приговаривала она, гладя его по спине.

— Любовь Марковна… — выдохнул я ошарашенно. — А вы же… Вы же кошек ненавидите.

— Ты что, Яровой, сдурел? — она вскинула на меня глаза. — Кто тебе такое сказал?

— Так вы сами. Запрещали держать их в общежитии.

— Запрещала — да. Но это не значит, что ненавижу, — недовольно пробурчала она. — Пойдём, покажу кое-что.

Мы спустились на первый этаж. Она распахнула дверь своей комнаты. И я застыл: по полу сновали пять или шесть кошаков разного калибра и масти. Пятнистые, серые, чёрные, полосатые — вся братия.

— Вот, полюбуйся, — сказала Любовь Марковна, опуская Барсика в ту же компанию. — Это моя семья. Жалко мне их. Люди заводят, потом уезжают — кто квартиру получил, кого перевели в другой город. А этих бедолаг бросают. А у меня рука не поднимается выкинуть. Вот и собираю.

Она тяжело вздохнула, а один из котов, упитанный серый, деловито стал тереться о ноги коменды.

— Большое у вас сердце, Любовь Марковна, — сказал я искренне.

— Эх… Лучше бы кошелёк был большой, — буркнула она, глядя, как Барсик уже полез к миске с едой. — Оглоедов-то кормить…

Я вернулся в комнату и машинально полез в шкаф за зарядкой. Телефон к этому времени окончательно выдохся, экран погас. Потянулся к нижней полке, где обычно валялся шнур, и замер. Конец кабеля был аккуратно перегрызен, отсекли — словно ножницами.

— Ну, Барсик… ну паразит. Когда только успел? — выдохнул я, разглядывая обрубок.

Телефон остался без питания. Я задумался: можно, конечно, к Ирке сходить, у неё всегда зарядка под рукой, тем более, она вечно дома. Но потом махнул рукой.

— Да и черт с ним, — сказал я сам себе. — Пускай сегодня будет так.

Интересное ощущение: без телефона, без постоянных звонков и напоминаний, без этой гонки сообщений. Вроде как, и неспокойно, а вроде — и легче дышится. Как раньше.

— Как это там теперь называют? — прищурился я, вспоминая услышанное от молодых коллег. — Ага… информационный… или цифровой детокс.

Смешное словечко. Раньше бы сказали проще: «остался без связи». И ничего, жили не тужили. А теперь вон — какие выраженьица понапридумывали.

Я сел на диван, потянулся, зевнул. Детокс — это как раз то, что мне сейчас нужно.

Наконец, я устроился на диване перед огромным телевизором, что висел на стене, — Шульгин не поскупился, прикупил для комнаты. Пусть даже для вида, чтобы отцу пыль в глаза пустить, но техника была серьёзная: диагональ такая, о какой в моей прежней жизни можно было разве что мечтать. Да и не было тогда таких — ни в магазинах, ни у простых смертных.

Не успел я врубиться в меню и выбрать что-то из фильмов, как раздался стук в дверь. Звук короткий и настойчивый. Гостей я не звал. А значит — ничего хорошего ждать не стоило.

Рефлекс сработал моментально: рука скользнула под рубаху, пистолет лёг за поясницу. Мало ли кто там. Я встал, медленно подошёл к двери, открыл.

На пороге — Алька. Стоит, переминается с ноги на ногу. Взгляд елозит по полу, глаза виноватые, улыбка какая-то кривая, несмелая.

— Привет, Максим… — выдохнула она тихо.

— О, какие люди в Голливуде, — хмыкнул я. — Привет феминисткам. Что это мы к козлам в общежитие пришли?

— Ну… можно я зайду?

— Заходи, конечно. Я вот кино собирался смотреть. Будешь?

— Может… — она подняла глаза, чуть наклонила голову, и на лице появилась привычная хитрая улыбка. — Может, мы что-нибудь другое придумаем?

Я прищурился.

— А что тогда это было с утра? Не вы ли с Машкой меня сегодня в угол загоняли?

— Да ну, ты брось. — Алька махнула рукой. — Это же просто… обычная женская солидарность. Да и вообще, я это специально сделала, чтобы Машка на меня злость не держала. И заодно от тебя отстала. Ты не думай, я всё понимаю.

Я только усмехнулся, но ответить не успел.

Тук-тук. Снова стук в дверь.

— Ты кого-то ждёшь? — подозрительно спросила Алька, нахмурившись.

— Нет, — удивился я. — Сам в шоке. Кого там ещё принесло?

Распахнул дверь — а там, переминаясь с ноги на ногу, Машка.

— О, привет феминисткам, — сказал я уже по привычке. — И ты здесь?

Машка вспыхнула, будто её поймали на месте преступления.

— Макс, прости. Прости, я такая дура… Я не знаю, как такое могла тебе наговорить! Это всё Бобр! Она специально хочет тебя у меня отбить!

Она вдруг осеклась и застыла, потому что за моей спиной в комнате, как раз так, чтобы было видно, стояла Алька.

Тишина сгущалась, как перед грозой. Немая сцена.

— Да, — выдохнул я. — К нам едет ревизор, блин.

Паузу нарушил третий стук в дверь. В голове мелькнули нехорошие мысли. Да ладно? Кобра? Да ну на фиг…

Но это была Ирка, соседка. Хотя бы тут пронесло, успел подумать я, но не тут-то было.

— Максим! А зайди-ка ко мне, плиз, помоги платье на вечер выбрать! — необдуманно выпалила она с порога.

Глава 7

Бильярдный клуб назывался громко и напыщенно — «Корона Империи». Вывеска с золотыми буквами над входом явно контрастировала с небрежным кирпичом здания. Старый дом в стиле псевдозамка, с арочными окнами и неуклюжими башенками, больше напоминал детскую попытку слепить из пластилина крепость, чем замах на архитектурный шедевр. Построенный еще в девяностые, псевдо-замок сменил не одну вывеску: здесь успели поработать и ресторан с караоке, и продуктовый магазин, и даже мебельный салон. Теперь же здание снова приютило заведение для мужчин — не слишком притязательное, с прокуренными стенами, потертым ремонтом, но с атмосферой, которую не найдешь в новых «лакированных» клубах.

Внутри пахло старым деревом, мелом для киёв и сигарным дымом. Несколько массивных столов для русского бильярда расставлены были по всему залу, над каждым — тускло горящие лампы с рыжими коническими колпаками, похожими на соломенные вьетнамки.

На зелёном сукне в боевом построении белые шары, по краям столов — белесые полосы. Борта местами потеряли цвет, но именно в этом и заключалась аутентичность клуба: здесь всё было настоящим, привычным, не рассчитанным на гламурную публику. Если что-то потёрлось, но вполне работало — за ним ухаживали, но не спешили менять.

Барная стойка тоже располагалась прямо в зале, в углу, напротив главных столов. Дубовый прилавок блестел от бесконечных протирок, за ним полки с бутылками коньяка, водки и дешёвого виски. За стойкой хлопотал сам хозяин, он же бармен — Ашот. Пузатый, с залысинами, с густым ковром чёрных волос на руках и груди, он улыбался своей фирменной улыбкой, которую уже много лет знали все завсегдатаи. Чёрные глаза хитро поблёскивали, словно у восточного купца на рынке: вроде, и добродушный, но при этом всегда настороже.