Совок порочного периода - Алексей Небоходов

Понимая, что любые попытки сейчас лишь ухудшат положение Леры, я молча оделся, бросил на неё последний, полный горечи взгляд и вышел. Внутри меня разливалась смесь вины и беспомощности, настолько горькая, что казалось – сердце не выдержит.

Выйдя на улицу, я вдохнул утренний воздух, надеясь на облегчение, но его не последовало. Вместо этого по телу растекалось чувство глубокого сожаления, а в голове, словно замкнутый круг, мелькали сцены последнего часа: испуганные глаза Леры, гнев её тётки и собственная неспособность что-либо исправить.

Мысли путались, душили, и один вопрос навязчиво возвращался снова и снова – что я мог сделать иначе? Почему не подумал раньше, почему не остановился вовремя перед искушением минутного счастья? Теперь по моей вине Лере предстоит вынужденная поездка в деревню, и никто, кроме меня, не был в этом виноват.

Неожиданно улица под ногами поплыла, дома стали размытыми, деревья – пятнами, а я почувствовал знакомое уже головокружение и тревожную слабость. Мир вокруг стремительно терял ясность, тело засасывал знакомый вихрь, неумолимо бросая меня обратно – в то мгновение, где мне вновь предстояло решать свою судьбу.

Когда реальность восстановилась, я стоял возле своей квартиры, чувствуя смутную тревогу дежа вю. Снова день назад. Снова всё впереди. Я ещё плохо понимал, что случилось, пока не нажал облупленную кнопку вызова лифта.

Металл заскрипел, двери неохотно раскрылись, и передо мной вновь стояла Лера – всё та же однокурсница с огненными косичками, яркая и ироничная, совершенно не затронутая пережитым.

– Леня, привет! – её голос был всё таким же задорным, но внутри меня что-то болезненно сжалось. – Ты какой-то загадочный сегодня, не выспался, что ли?

Я попытался улыбнуться естественно, но вышла лишь жалкая гримаса. Сердце болезненно кольнуло при мысли о том, к чему недавно привело наше легкомыслие.

– Да нет, всё нормально, просто задумался, – тихо ответил я, заходя в лифт и избегая её взгляда.

– Вижу, задумался, – усмехнулась она, прищурившись. – Опять спасаешь мир от глобальной катастрофы?

Я понимал, как тяжело будет удержаться от ошибок прошлого, но решимость была сильнее.

– Нет, сегодня мир пусть спасает кто-нибудь другой, – иронично заметил я. – Сегодня нужно просто идти учиться, без приключений.

Лера удивлённо приподняла брови, будто ждала от меня чего-то необычного, но я промолчал, подавляя желание вновь нырнуть в тот омут запретной близости.

– Странный ты, Леня, – тихо сказала она, слегка наклонив голову. – Хотя, наверное, у каждого бывают дни, когда лучше ничего не предпринимать и делать вид, что всё как обычно.

Она слегка грустно улыбнулась, словно почувствовала мою внутреннюю борьбу. Двери лифта открылись, и мы вышли на улицу молча. Меня накрыло облегчением от того, что я устоял перед соблазном повторить прошлую ошибку, но где-то в груди уже поселилась горькая пустота.

Мы пошли к институту, шагая рядом, но между нами будто выросла тонкая стена несказанных слов, за которой осталась та жизнь, что уже никогда не произойдёт.

Глава 5

Утро было ясное и солнечное, но особой радости это не приносило. Глядя в зеркало, я не узнавал себя – не внешне, а внутренне. Я знал, что в другой, прошлой версии странного бытия между нами с Лерой было нечто большее: она смеялась, целовала меня и лежала рядом. Но сейчас всё началось заново. Она ничего не помнила, в отличие от меня, и от этого было особенно тяжело. Будто идёшь привычной дорогой, а на каждом повороте поджидают новые, непредвиденные ловушки. Главное было – ничего не выдать, не настаивать. Приглашение должно прозвучать легко и просто, как будто впервые.

Я наклонился к зеркалу, поправил ворот рубашки и негромко проговорил:

– Лер, давай на выходные ко мне на дачу. Просто отдохнём.

Вариантов было много, но этот казался наиболее нейтральным. Не слишком робко, не чересчур уверенно. И главное – не походило на исповедь. Я вздохнул и вышел из дома.

Институтский коридор, заполненный студентами, сегодня казался особенно тесным и шумным. Но вот и она: рыжая, озорная, всегда с ехидным взглядом. Сердце забилось отчаянно, ноги подкашивались. Стараясь выглядеть непринуждённо, я прислонился к стене. Вышло слишком вальяжно, и Лера остановилась, оценивая меня с иронией.

– Что это мы тут красуемся? Ждём кого-то особенного?

– Да нет… – начал я неловко и сразу же пожалел.

– Или что-то случилось? Ты бледный, будто тебя сейчас выгонят с позором, – внимательно всмотрелась она в моё лицо.

– Нет, просто… у меня дача свободна. Подумал, вдруг захочешь съездить на природу, воздух… – сбился я окончательно.

– А-а-а, значит, природа, воздух… – задумчиво протянула Лера, театрально подняв брови. – А тебя случайно не похитили инопланетяне? Никогда бы не подумала, что Леня вдруг станет любителем сельской идиллии.

Я судорожно сглотнул, чувствуя, как разливается неловкость.

– Почему именно я удостоилась такой чести? – продолжала она издевательски.

Я растерялся окончательно. Ситуацию спас ехидный голос Дарьи Евгеньевны, прозвучавший за спиной:

– Действительно, Леня, почему именно Лера? Девушек в группе много. Или срочно понадобилась консультация по биологии?

Я резко обернулся, чувствуя, как запылали уши. Строгая и элегантная преподавательница с нескрываемым удовольствием наблюдала происходящее.

– Я, Дарья Евгеньевна, просто… – начал оправдываться, но голос мой звучал жалко.

– Ну-ну, не надо оправданий, мы же не на партсобрании, – с иронией прервала она. – Хотя, может быть, стоило бы?

Лера тихонько прыснула, окончательно выбив меня из колеи. Хотелось сбежать, но было поздно.

– Дарья Евгеньевна, оставьте парня в покое, – вступилась она, явно наслаждаясь моментом. – Видите, он уже на грани нервного срыва. Не простим себе, если потеряем такого… биолога.

Выдержав паузу, она вдруг улыбнулась и с издевательским великодушием произнесла:

– Ладно уж, уговорил. Согласна.

Меня накрыло волной облегчения и совершенно детской радости. Неуклюже попытался схватить её руку, выражая благодарность рыцарским жестом, но получилось неудачно. Лера ловко увернулась и шутливо отвесила мне подзатыльник:

– Эй, полегче с галантностью! Руки не казённые, – насмешливо бросила она, уходя по коридору и явно довольная собой.

Я остался стоять, взъерошенный и красный под издевательскими взглядами однокурсников и ехидным хмыканьем Дарьи Евгеньевны. На мгновение весь институт, казалось, замер, наблюдая моё поражение. И всё же внутри поселилось странное чувство, словно я только что одержал самую важную победу. Хотя выглядел я, конечно, жалко.

На следующий день с утра я собирал вещи с решимостью человека, отправляющегося в кругосветную экспедицию. В комнате царил творческий беспорядок. В сумку отправились сырокопчёная колбаса, докторская, жареная курица в газете, хлеб и печенье. На дне аккуратно разместились три бутылки портвейна, завёрнутые