Внедроман. Полная версия - Алексей Небоходов
Жданов наконец почувствовал приближение финала. Его движения стали ещё более яростными: бёдра колотились о бёдра Нины с такой силой, что звук разносился по всей поляне. Лицо исказилось в звериной гримасе, а из горла вырвался рык – не человеческий, а скорее кабаний, первобытный и торжествующий.
– Получай, буржуазная сука! – прорычал он, вбиваясь последними судорожными толчками. – Принимай в себя семя революции!
Его тело напряглось, задрожало, он достиг кульминации с протяжным криком торжества революции, который эхом отразился от деревьев. Несколько секунд он оставался неподвижным, тяжело дыша, затем резко вышел и отступил, застёгивая штаны с видом человека, выполнившего важную государственную задачу.
– Вот так надо обращаться с классовыми врагами, – сказал он, обводя взглядом притихших красноармейцев. – Кто следующий? Продолжайте революционное дело!
Красноармейцы словно очнулись от гипноза. Сразу несколько человек бросились вперёд, расталкивая друг друга.
– Я! Я следующий!
– Нет, я! У меня все пролетарское, не то что у тебя!
– Товарищи, без драк! – попытался восстановить порядок Сергей Петров. – Давайте по-революционному, по очереди!
Но дисциплина уже рухнула. Усатый боец первым добрался до распластанной Нины. Не церемонясь, он перевернул её на живот, поставил на четвереньки.
– Вот так будет удобнее, – пробормотал он, пристраиваясь сзади.
Он вошёл в неё одним движением, и Нина вскрикнула – но в этом крике уже было меньше боли и больше чего-то другого. Растянутая и подготовленная Ждановым плоть принимала нового захватчика легче.
– О да! – простонал усач, начиная двигаться. – Какая же ты мокрая, буржуйка! Видно, понравилось революционное обращение!
Его толчки были не такими жестокими, как у Жданова, но более быстрыми, почти лихорадочными. Нина покачивалась в такт его движениям: её груди болтались под ней, волосы разметались по спине.
Молодой боец в будёновке не выдержал ожидания. Он обошёл спереди, расстегнул штаны прямо перед лицом Нины.
– А ну-ка, возьми в рот мой революционный штык! – скомандовал он, хватая её за волосы.
Нина попыталась отвернуться, но парень был настойчив. Он ткнулся ей в губы.
– Открывай рот, контра!
Нина покорно разомкнула губы, и он тут же протолкнулся внутрь. Теперь она была зажата между двумя мужчинами – один вбивался сзади, овладевал её ртом.
– Вот это да! – восхищённо воскликнул кто-то из наблюдающих. – Настоящий революционный бутерброд!
– С двух сторон классового врага зажали! – поддержал другой.
Усач сзади ускорился, его пальцы впились в бёдра Нины, оставляя новые синяки рядом со следами от Жданова. Молодой боец спереди держал её за волосы, направляя её движения в нужном ритме.
И тут произошло неожиданное: из горла Нины вырвался звук, уже не крик боли или протеста, а низкий, горловой, почти мурлыкающий стон. Её тело само двигалось навстречу толчкам, подаваясь назад.
– Ого! – удивился усач. – Кажется, наша буржуйка распробовала пролетарскую любовь!
Действительно, в Нине что-то изменилось. Возможно, тело адаптировалось, а может, сработали инстинкты – но теперь она не сопротивлялась. Наоборот, её движения стали активнее, почти жаднее.
– Смотрите-ка! – крикнул кто-то. – Да она сама насаживается!
Нина издала протяжный стон:
– А-а-а-а-ах…
– Да здравствует революция! – закричал боец, продвигаясь к её рту. – Только революция!
Но Нина уже не слушала. Её тело двигалось самостоятельно, подчиняясь примитивному ритму совокупления. Влага текла по её бёдрам, смешиваясь с влагой Жданова. Соски затвердели, живот сжался в предчувствии чего-то неизбежного.
Усач почувствовал перемену и усмехнулся:
– Вот видите, товарищи! Стоило показать ей силу рабочего класса, и она сразу поняла, что революция лучше!
Он вышел из неё, и его место тут же занял другой красноармеец. Потом ещё один. И ещё. Они сменяли друг друга, как на конвейере, каждый спеша внести свою лепту в «революционное перевоспитание».
Нина уже не считала, сколько их было. Кто-то грубый, кто-то почти нежный. Один кончал быстро, едва войдя, другой долбился минутами, пока не изливался с рыком.
С каждым новым мужчиной в Нине что-то менялось. Сопротивление окончательно сломилось, ему на смену пришло принятие, а затем – неожиданное наслаждение. Стоны становились громче и искреннее.
– О да… ещё… глубже… – бормотала она, уже не стесняясь.
Красноармейцы переворачивали её в разные позы – на спину, на бок, снова на четвереньки. Иногда брали по двое – один проникал в рот, другой между ног. Иногда пытались проникнуть в другие места, и тогда Нина взвизгивала особенно громко:
– Ай! Больно! Но… но не останавливайтесь…
Переломный момент наступил, когда очередной боец – здоровенный детина с руками молотобойца – вошёл в неё особенно глубоко и попал в какую-то особую точку. Нина выгнулась дугой, из её горла вырвался крик, совсем не похожий на прежние:
– А-А-А-А-А-А! Да! Да! ДА!
Её тело забилось в конвульсиях первого настоящего оргазма. Она дрожала, сжималась, волны наслаждения прокатывались от макушки до пяток. Красноармеец продолжал вбиваться в содрогающееся тело, продлевая её экстаз.
– Во даёт! – восхищённо присвистнул кто-то. – Кончает, как настоящая революционерка!
С этого момента Нина уже не притворялась. Каждый новый мужчина приносил ей новые ощущения и волны удовольствия. Она стонала, кричала, выгибалась, насаживалась сама, требуя ещё:
– Ещё! Не останавливайтесь! Имейте меня! Все! Сразу!
Красноармейцы охотно выполняли её просьбы. Они брали её везде, удовлетворяя себя во всех частях её тела.
– Вот это перевоспитание! – ухмылялся Сергей Петров, наблюдая за оргией. – Из буржуазной недотроги в революционную шлюху за один урок!
Оргазмы накатывали один за другим. Она уже не контролировала себя – тело жило собственной жизнью, содрогаясь и сжимаясь вокруг вторгающихся красноармейцев. Крики экстаза смешивались с революционными лозунгами, создавая сюрреалистическую какофонию:
– Да здравствует революция! А-а-а-а-ах!
– Долой буржуазию! Глубже, глубже!
– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! О боже, я опять кончаю!
Когда последний красноармеец излился на её вздрагивающее тело, Нина рухнула на землю, не в силах больше держаться даже на четвереньках. Она лежала в грязи человеческой похоти, тяжело дыша, с блаженной улыбкой на измазанном лице.
– Ну что, товарищи, – торжественно произнёс Сергей Петров, – считаю революционное перевоспитание успешно завершённым! Бывшая буржуйка полностью прониклась идеалами свободной любви!
– Ура! – вяло откликнулись уставшие красноармейцы, застёгивая штаны.
Нина приподнялась на локте и хрипло спросила:
– Товарищи… а когда следующее занятие по политграмоте?
Все дружно расхохотались. Даже суровый Жданов позволил себе ухмылку:
– Вот это правильный революционный настрой! Из тебя выйдет отличная комсомолка!
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая поляну в багровые тона. Измученные любовными подвигами революционеры приводили себя в порядок, готовясь к возвращению в лагерь. Нина же лежала на земле, покрытая следами их страсти, и тихо постанывала от отголосков пережитого наслаждения.
Революционное бракосочетание было завершено. Судя по блаженному виду невесты, оно удалось на славу.
Между тем белогвардейский отряд продвигался к амбару
