Внедроман 2 - Алексей Небоходов
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату стремительно вошла Катя, запыхавшись, свалила на диван сумки с одеждой, бутылки вина, старомодный портфель и очки в толстой оправе:
– Друзья, я принесла всё, что просили! Одежда, реквизит, алкоголь для вдохновения. Надеюсь, ничего не забыла, иначе снова придётся бегать.
Михаил одобрительно улыбнулся и принялся раздавать актёрам сценарии, сопровождая каждую пачку ёмким комментарием:
– Ольга, твоя задача – показать характер сильной женщины-руководителя, но с подавленным эротизмом. Дмитрий Андреевич, вы воплощаете нелепость, робость, беспомощность. Алексей, ты – катализатор абсурда, не бойся переигрывать и доводи комизм до предела.
Сергей привычно перемещался по комнате, проверяя свет, звук и ракурсы с профессиональной точностью.
Михаил, подводя итог, с удовлетворением сообщил:
– Директор овощебазы Владимир Фёдорович в курсе и завтра подготовит ангар для остальных сцен. Организационные вопросы решены, приступаем.
Все радостно зашумели. Михаил открыл принесённую Катей бутылку вина и торжественно предложил:
– Выпьем за успех, вдохновение и за то, чтобы наша маленькая комедия превзошла все ожидания!
Под дружный смех и звон бокалов команда Михаила начала путь к новому, абсурдному, но многообещающему творению.
На следующий вечер Сергей возился с камерой на балконе; ветер, играя с занавесками, создавал ощущение живой, естественной сцены. Михаил суетился вокруг актёров, поправляя костюмы с дотошностью перфекциониста:
– Так, очки съехали… Тюрин, сутультесь сильнее! Вы же затюканный статистик, а не гвардеец на параде!
Учитель послушно ссутулился, становясь классическим Новосельцевым – нескладным, нервным, готовым провалиться от одного взгляда начальницы.
Ольга Петровна стояла у балконной двери, застёгнутая на все пуговицы строгого серого костюма. Она глубоко дышала, входя в роль железной леди советской статистики. Катя помогла ей собрать волосы в тугой пучок, добавив образу необходимой строгости.
– Помните, – шепнула Катя, – вы Снежная Королева статистического управления. Ледышка, которую предстоит растопить нашему герою-любовнику.
– Герой-любовник, – нервно хихикнул Тюрин, услышав это. – Я скорее герой-мученик.
Алексей устроился в углу комнаты с блокнотом, готовый фиксировать удачные дубли и технические замечания. Остальные члены импровизированной съёмочной группы замерли у стены, стараясь не шуметь.
– Внимание, – скомандовал Михаил, отходя за камеру. – Сцена на балконе, дубль первый. Мотор!
Камера зажужжала, словно разбуженный улей. Тюрин и Ольга вышли на балкон, и ветер тут же взъерошил его аккуратно уложенные волосы, добавив образу естественной растрёпанности.
– Людмила Прокофьевна, – начал Тюрин дрожащим голосом, хватаясь за перила, словно они могли спасти его от неминуемого позора. – Я… я хотел с вами поговорить…
Ольга повернулась к нему с выражением арктической зимы на лице:
– Говорите, Новосельцев. Только быстро.
Тюрин сглотнул так громко, что Сергей поморщился, думая о качестве звука. Учитель начал мять в руках воображаемый платок, хотя по сценарию никакого платка не было:
– Вы… вы любите собирать грибы?
– Что?! – Ольга изобразила такое искреннее изумление, что даже Михаил за камерой едва сдержал восхищённый возглас.
– Г-г-риб-бы собирать… – Тюрин заикался так натурально, будто действительно стоял перед грозной начальницей, а не коллегой по подпольному кино. – П-п-подб-березовики, п-п-подосиновики, п-п-под… опята…
– Нет, – отрезала Ольга ледяным тоном. – Я к этому равнодушна.
– Это… Я вам искренне сочувствую, – Тюрин вытер вспотевший лоб, хотя на балконе было прохладно. – Это удивительно – собирать грибы, знаете… Это… Возьмем, к примеру, опят…
И тут произошло то, чего не ждал никто, включая самого Тюрина. Вместо того чтобы продолжить нести околесицу стоя, он вдруг опустился на колени перед Ольгой, продолжая бормотать:
– Они растут на пнях… Если придешь в лес…
Его руки, дрожа от волнения и адреналина, коснулись края её юбки. Ольга застыла, но не отстранилась – это было в сценарии, хотя выглядело настолько неожиданно, что Катя ахнула за кадром.
– …и тебе повезет с пнем, – продолжал Тюрин, осторожно приподнимая подол, – то можно набрать целую гору пней… ой, опят…
Его губы коснулись её колена через тонкий чулок. Ольга вздрогнула – прикосновение было одновременно нелепым и волнующим. Камера запечатлевала каждое движение, каждую эмоцию на её лице – от изумления через растерянность к чему-то более глубокому.
– Новосельцев, что вы делаете? – её голос дрогнул, теряя начальственную уверенность.
Но Тюрин уже вошёл в роль. Его поцелуи поднимались выше, к бёдрам, пока он продолжал бормотать свою грибную мантру:
– Подосиновики особенно хороши… после дождя… такие крепкие, упругие…
Ольга схватилась за балконные перила, её дыхание участилось. Строгая причёска начала распадаться, выпуская непослушные пряди. Она попыталась сохранить характер Калугиной:
– Новосельцев, немедленно прекратите! Это… это неподобающее поведение для советского служащего!
Но её протест звучал всё менее убедительно. Тюрин, воодушевлённый её реакцией, продолжал своё абсурдное восхождение, бормоча всё более бессвязно:
– А лисички… золотистые такие… растут семейками… тёплые, влажные после росы…
Его руки уже забрались под юбку, и Ольга не смогла сдержать тихий стон. Её колени дрогнули, и ноги слегка раздвинулись, давая ему больше доступа. Голова запрокинулась, открывая белую шею ветру.
– О господи, – выдохнула она, забыв о роли. – Что вы со мной делаете…
В комнате началось движение. Алексей, изображавший любопытного Самохвалова, подкрался к балконной двери. За ним потянулись Катя и остальные «гости», создавая комичную толпу подглядывающих.
Тюрин между тем достиг своей цели. Его язык коснулся самого сокровенного места через тонкую ткань белья, и Ольга вскрикнула, вцепившись в его волосы:
– Ах! Новосельцев! Вы… вы…
– Белые грибы, – пробормотал он невнятно, продолжая своё занятие. – Самые ценные… редкие… надо искать в особенных местах…
Толпа у двери ахала и хихикала. Сергей, забыв о своих операторских обязанностях, снимал с выражением полного восторга на лице. Михаил едва сдерживался, чтобы не расхохотаться – сцена получалась одновременно абсурдной и неожиданно эротичной.
Ольга уже не играла – её тело реагировало само. Она раздвинула ноги шире, позволяя Тюрину лучший доступ, и начала тихонько постанывать в такт его движениям. Юбка задралась почти до пояса, открывая вид на происходящее.
И в момент высшего напряжения, когда казалось, что Ольга вот-вот достигнет пика, она вдруг дёрнулась и закричала, как и полагалось по сценарию:
– Уберите его от меня! Немедленно!
Тюрин отшатнулся, растерянный и взъерошенный. Очки съехали набок, губы блестели, а в глазах плясали искры азарта. Он посмотрел на неё и произнёс коронную фразу:
– Вы сухая, Людмила Прокофьевна. Совсем сухая.
Ирония этих слов в данном контексте была настолько очевидна, что вся съёмочная группа не выдержала. Первым прыснул со смеха Алексей, за ним захихикала Катя, и скоро вся комната сотрясалась от хохота.
– Стоп! – крикнула вдруг Катя сквозь смех. – Стоп! Свет упал!
Действительно, одна из ламп с самодельным абажуром покосилась, бросая странную тень на балкон. Это стало удобным поводом для паузы – всем нужно было отдышаться и
