Истинная на сдачу, дракон в комплекте - Ника Калиновская
С этой идеей я уверенно направилась к двери, спустилась на первый этаж и по памяти нашла кухню. Орлин, как и следовало ожидать, был там. Я подошла к нему и, не теряя времени, сразу же вывалила на мужчину свою просьбу:
— Мне нужно тазик с теплой водой, несколько тряпок, веник и совок, — сказала я, не объясняя сразу, зачем. Орлин посмотрел на меня с явным недоумением, и я с улыбкой добавила: — Планирую отплатить за вкусный обед.
Орлин, хоть и смотрел на меня с подозрением, без особых возражений принес всё, что я просила: таз с тёплой водой, старенькие, но ещё пригодные тряпки, веник и совок. Однако, когда я потянулась, чтобы взять хоть часть этого нехитрого инвентаря, он нахмурился и коротко бросил:
— Не утруждайтесь, госпожа.
И, будто это само собой разумеется, последовал за мной с полной хозяйственной экипировкой. Я молча пожала плечами — спорить не имело смысла. Пусть будет по его.
Мы прошли обратно в холл, где царила усталая, пыльная тишина. Я направилась в дальний угол, опустилась на колени, и, пока Орлин наблюдал с растущим интересом, вцепилась пальцами в край старого ковра. Пошевелила. Поддался. С глухим треском я потянула вверх и начала отрывать его от пола, освобождая давно забытые мраморные плиты.
— Что вы делаете⁈ — наконец не выдержал старый слуга, чуть не уронив совок.
Я лишь усмехнулась:
— Избавляюсь от иллюзий. Когда-то этот ковер, возможно, выглядел роскошно, но сейчас это просто потрёпанные ошмётки. Не стоит цепляться за то, что давно потеряло своё достоинство.
Он стоял молча, пока я аккуратно отделяла куски: более-менее сохранившиеся складывала в сторону — может, ещё пригодятся, а истлевшие, выцветшие, в пятнах и с прожженными краями — отправляла в кучу у двери, что, как он сам говорил ранее, вела во двор. Думаю, найдётся способ и от этого избавиться.
Когда большая часть пола в углу оказалась освобождённой, я взялась за веник и начала методично подметать мраморные плиты, открывая потихоньку остатки былого величия этого помещения. И чем больше очищала, тем отчётливее ощущала желание — нет, необходимость — вернуть этому дому хоть немного уюта и достоинства.
Как только я закончила с полом в дальнем углу, не останавливаясь, взялась за стены. Пыль и паутина облепили всё, что можно было облепить — особенно вверху, где моя рука даже с натяжкой доставала только до нижнего карниза. Я поднялась на цыпочки, потянулась — и тут поняла, что мне элементарно не хватает роста. Только вздохнуть собралась, как вдруг заметила, что Орлин куда-то исчез. Но долго гадать не пришлось — уже через минуту старик вернулся, волоча за собой древнюю, повидавшую многое лестницу-стремянку, перекладины которой скрипели с характерной обидой старого дерева.
— Позвольте, я сам, — с невозмутимым видом сказал мужчина, хватаясь за одну из перекладин, будто собирался самостоятельно полезть наверх.
Я еле сдержала смешок и покачала головой:
— Орлин, нет. Боюсь, она может вас не выдержать. А я, если что, хотя бы успею схватиться за что-нибудь. Например, за то резное украшение в оконной раме, — указала я на вычурный деревянный элемент, выцветший, но всё ещё крепко державшийся на месте.
Мой помощник фыркнул, но отступил, махнув рукой, мол, делайте, как знаете. А я, поднявшись на шаткую лестницу, начала осторожно сметать вековую пыль с верхней части стены. Щекотка паутины на лице, пыль в носу — не самое приятное занятие, но зато результат был на лицо. С каждым взмахом тряпки становилось светлее — как будто не только в комнате, но и внутри меня.
Мы работали практически до самого заката. Время будто растворилось в шелесте веников, стуке щёток и мягком скрипе старых половиц коридора, по которому мы сновали туда-сюда, вынося мусор. А когда я, вытерев лоб рукавом, в который уже изрядно впиталась пыль, наконец огляделась — не узнала холл. Мы очистили огромный участок, и передо мной открылась та самая скрытая под мусором и ковровыми лохмотьями красота: сероватый каменный пол с вкраплениями изумрудного оттенка. Эти " звезды" будто оживали каждый раз, когда солнечные лучи, пробиваясь сквозь огромное арочное окно, касались их — и тогда камень вспыхивал холодным, почти магическим сиянием.
Я по-настоящему залюбовалась этим зрелищем — а внутри уже начала складываться картина, как именно можно восстановить эту былую роскошь.
— Довольно на сегодня, — сказал вдруг Орлин, выныривая из-за лестницы с охапкой тряпок и щёток. — Все эти штуки я унесу, — добавил он строго, перехватывая у меня тазик и мимоходом забирая веник.
— Но я могла бы ещё…
— Нет, — перебил он неожиданно жёстко. — Продолжим завтра. А сейчас вам стоит отдохнуть.
— Может, с ужином помочь?
— Нет. С этим я как-нибудь сам. А вы ступайте. Это приказ, — с этими словами старик даже пальцем мне погрозил — с видом почти грозным, но в глазах читалась усталая доброта.
Что ж, спорить я не стала. И в самом деле — день выдался неожиданно насыщенным.
Я вернулась в свою комнату, закрыла за собой дверь и на секунду прислонилась к ней спиной. Внутри всё ещё было ощущение движения — будто я продолжала мести пыль, хотя руки уже бездействовали. Пройдясь по комнате, я оглядела потертые стены, потом вернулась обратно, потом снова сделала пару шагов. Потопталась возле кровати, заглянула в зеркало, села на стул… и тут же встала. Не сиделось.
Внезапный звук отвлёк — негромкий, но отчётливо слышный стук. Я слышала его и раньше, когда была в холле, но тогда он казался глухим, будто доносился сквозь каменные стены и пол. Сейчас же, стоя в тишине своей комнаты, я поняла, что звук идёт снаружи. Подойдя к окну, я отдёрнула штору и выглянула.
Окна выходили на задний двор — место, куда я пока ещё не заглядывала. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая всё в мягкое янтарное свечение. И в этом теплом свете я увидела Кристиана.
Он стоял рядом с телегой. Да, именно с телегой — потрёпанной, с перекошенными колёсами и облупившейся краской, которую он, похоже, пытался привести в порядок. Мужчина был сосредоточен, слегка склонив голову, и работал топором, выравнивая какую-то балку. Движения — уверенные, ритмичные. Методичные. И совсем не аристократичные.
Это зрелище почему-то зацепило меня сильнее, чем всё, что я видела
