Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
– Я поставлю в известность мужа о вашем положении. Небеса милосердны к порядочным людям.
– Боги весьма избирательны в покровительстве, иначе Медвард бы не добился престола. Когда я поступал на службу, на троне сидел его старший брат. Но вот, он куда-то делся, а Медвард… правит на свое усмотрение, – не договорив фразу, Амальрик уже выглядел выдохнувшимся. Жара плохо на него действовала, и он медленно остывал, сокрытый тенями крон, – Кстати, благодаря ему я и кое-что узнал, и это знание спасло мне раз жизнь.
– И в чем же оно заключается? – спросила Салиса, и тут Амальрик убрал со лба волосы, где женщина увидела остатки клейма. Она едва не бросилась бежать прочь, но Амальрик предусмотрительно схватил ее за локоть,
– Мне срезали ее, и это крайне болезненная процедура, так что – я не заразный, – он улыбнулся, – так вот, при солнечных затмениях метки можно дестабилизировать, и все клейменные, как бы… выходят из строя. Меня часто мучали головные боли и кошмары, тогда я дождался в свите слуг, когда Медвард объявит охоту на ведьм, и те мне наскоро срезали все лишнее. Почти ничего не почувствовал, только жар и холод, а дальше беспамятство.
– И вы выжили? – Салиса слушала его с недоверием, и ей явно было не по душе произведенное открытие.
– Просто передайте эту информацию мужу, она ой как пригодится ему в кишащем просветителями, Хэнгтерволе.
– Он направляется в их логово?!
– Дипломатическая миссия, как и у меня.
Женщина схватилась за голову, ей захотелось вырывать клочья, лишь бы унять возникший в сердце неизгладимый ужас. Пред ее лицом снова встала картина из детства. Замазанное кровью замкнутое помещение, и оно – бесчувственное, в белоснежном плаще и одеяниях, отпускает убитого деда, и аккуратно снимает лайковые белые перчатки, и, брезгуя прикасаться к крови жертвы, выбрасывает их на тело задушенного внука. Затем улыбается ей до ушей, и советует «быть паинькой».
– Вижу, вы не по наслышке знакомы с происходящим там…
– Ладно, – нетерпеливо сказала она, – что с того? Он давно не мальчик, и справится с трудностями, а вот у вас возникают серьезные проблемы.
– Вас выводит из себя моя откровенность? – Амальрик внимательно отслеживал ее выражение лица.
– В зале вы не казались мне настолько любезным. И куда направитесь?
– Вероятно, назад, с вашими словами к Медварду, – развел он руками.
– Наверное, это ужасно.
– Наверное, – согласился он как-то излишне отстраненно.
Она тут же обратила на него взгляд
– Вы что-то задумали? Признавайтесь.
– Вряд ли вас удовлетворит мой ответ. К тому же, мне надо ухаживать за больной женой…
– Оставайтесь, у вас же имеются слуги.
– Медвард уже издал приказ об изъятии имущества. Моя семья держится на иждивении у брата, но его надолго не хватит.
– За какую же провинность он так жесток?
– Я выступал против его кандидатуры много лет назад, когда покойный батюшка Медварда заключал союз с империей.
– Вы так думаете?
– Он сам мне сказал, и, в качестве искупления предложил добыть согласие.
– Но обвинение притянуто за уши, вас несомненно оправдают.
– Медварду нет нужды в доказательствах. Он поступает сообразно своей логике, а кто ему перечит – оказывается в моем положении.
– Насколько я помню, у вас есть влиятельные союзники, пригласите их на собрание или совет. Если я не ошиблась, сейчас там приготовления к островному празднику, чем не повод? Он и не догадается, а там и вывезете семью…
– Вы не понимаете! Ему боятся перечить в совете! Когда он входит – воцаряется тишина, и окружающие его старики не молвят без позволения, иначе рискуют не проснуться, а лекари скажут – подвело сердце! И никаких разбирательств!
Салиса ощутила некое раздражение, хотя бессознательные опасения ее на счет молодого правителя Роз подтверждались. Ей следовало предъявить Ульфу сомнения. Но на руках она имела все, кроме фактов. Вернее, ничего, кроме слов и интуиции. Она видела его единожды, и этот странный, манящий и в то же время отталкивающий подобно заостренному копью взгляд вселял тревогу. Рядом с ним невозможно было расслабиться, но Ульф, кажется, тогда ничего не замечал, и лишь обаятельно шутил с придворными дамами, да перекидывался парой слов… Или же она видела не Медварда… Память вела себя странно. «То от недосыпания» – подумала Салиса. В последний месяц сон проходил рваными кусками чередуясь с долгими пробуждениями.
– Он взбеленится, когда узнает…
– Вы так печетесь о его чувствах?
– Или, наоборот, испытает злорадное наслаждение, – говорил Амальрик в пустоту, – прошу, не могли бы вы отозвать досмотр? От доклада моего спутника зависит мое будущее.
– Вы понимаете, что ваш конвоир угрожал мне и моим людям в моем доме? – Если Медварду не понравится содержимое доклада… Он позаботится о том, чтобы вся моя родня пропала с лица земли.
Вдруг у Салисы проснулась жалость, и она дотронулась до его ладони. – Переночуйте, и все обдумайте. Не торопитесь на тот свет. Я попрошу передать вам коньяк из погреба, или вино… Нет, лучше коньяк.
Глава – 9 —
Взвинченная пыль вперемешку с хрустящим щебнем, скатывающимся по скользкому бетону, постепенно оседала.
– Амалия, зови врача!
– К черту лекарей! – раздалось кряхтение из-под завала, – Неизвестный сориентировался на звук, и, вскочив на наклоненную плиту, отбросил в сторону развалившийся шкаф.
– Боюсь, на этом острове ты уже не завербуешь себе стольких помощников. А в Темплстере и подавно. Чёрное серебро властвует над империей!
Плащ защитил Амалию, поглотив оседавшую с потолка штукатурку без серьезных повреждений, старику же повезло меньше. Хотя поле действия метки и не попало в место, где он лежал, но обрушившаяся мебель неслабо расцарапала тело. Распахнув рубаху, он смочил бинт спиртом, и, чтобы отвлечь старика от боли, поддержал разговор
– Ты то сам его видел, Лосьен?
– Дело не в существовании, – рассмеялся старик, – а в вере. Ай! Черт!
– Потерпи… – Неизвестный прижал полотно к ране, разрезая края пополам на повязку.
– Я был бы идиотом, исключая возможность его существования.
– Тогда почему оно не действует на меня? Амалию?
Старик раздраженно сплюнул
– Да покуда я знаю! – он запрокинул голову, оттягивая шею. Боль была нестерпимой.
– Жить будешь. Амалия! – одернул он растерянную девушку, – врача!
Как назло, накрапывал дождь, а осыпавшаяся откуда-то известка застилала дымкой место обвала, в результате чего Амалия не сразу нашла способ перелезть через отделяющую дверной проем полуразрушенную стену. Рядом валялся арбалет просветителя, Неизвестный прицепил его на пояс. Заряжен.
Старик отключился, Неизвестный потряс его за плечи, ощущая бездонную пропасть, вдруг возникшую в его сердце. «Он мне не посторонний», – при сей мысли вспомнился его сын. Облезший и состарившийся. «После его смерти, Лосьена ничего не держало в этом мире, кроме слепого выживания». Но складки вокруг рта зашевелились, и старик с всхлипом вынул из порванного нагрудного кармана пиджачка мятую и запачканную кровью фотографию, после чего вновь обмяк. Неизвестный вновь потряс его «очнись!». Старик нехотя раскрывал глаза, чтобы окинуть ближайшее пространство, и, с обрывистым вдохом, отрубался. Такие пробуждения и впадения в беспамятство сменялись все чаще и чаще. «Куда, ты черт подери, запропастилась!» – подумал Неизвестный, и поднялся на ноги. В глазах стоял какой-то вязкий туман. Вероятно, его оглушило при падении. Он глянул на сжимаемую стариком фотографию – к ней приколота дата…
– Каждую минуту я желал разорвать ее! – Лосьен распахнул глаза, подобно бездонным окнам, куда еще в сморкающийся мозг проникал отблеск света, – гляньте на это молодое пышущее жаром лицо, на эти энергичные мышцы, гладкую кожу, и что мне остается? Дряхлая старость! – он поперхнулся кровью, а Неизвестный неотрывно погружался в его взгляд. Пол часа назад он ненавидел, проклинал старика за участие в массовом истреблении, а сейчас – не находил и следа ненависти. Верно она утонула вслед за утягивающим за собой и еще карабкающимся по направлению к свету сознанием, хватающемся
