Левиафан - Эндрюс Хелен-Роуз

— Да, я видел.

— На первых порах отец не связал эти два факта — мое требование выгнать Криссу и гибель скота. Решил, что отару поразила какая-то зараза. Он отделил здоровых овец от больных. Но они всё умирали и умирали, причем с ужасающей скоростью. Вечером запрёт в загоне пятьдесят овец. Все хорошо, животные прекрасно себя чувствуют. Утром приходим, а они… — Эстер смотрела в пространство поверх моего плеча. На ее лице не было страха, только отчаяние. — И так изо дня в день. Пока, оказавшись загнанными в угол, мы не заявили, что девчонка наслала проклятие на наш скот.

— Кому вы сообщили?

— Сначала констеблю Диллону.

При упоминании местного констебля я согласно кивнул. Диллон был добрым человеком. Я не сомневался, он обойдется с девушкой справедливо и без грубости.

Но тут Эстер добавила:

— И мистеру Хейлу.

А вот это уже совсем другое дело. Мистер Хейл был священником в местной церкви. Каждый раз, слушая его юрячне проповеди, в которых он, брызгая слюнями, словно сами небеса пролились огнем и серой, обличал грешников, я жалел, что у меня нет широкополой шляпы, чтобы прикрыться от его плевков. Если Хейл вмешается в разбирательство, боюсь, Криссе Мур несдобровать.

— И мистер Хейл вызвал мистера Резерфорда, — закончила Эстер.

— Охотника за ведьмами? — переспросил я.

Эстер кивнула.

— И что, он приехал?

Эстер снова кивнула.

— На прошлой неделе. И забрал ее с собой. А со мной мистер Резерфорд был чрезвычайно любезен.

Я никогда не встречался с Резерфордом, но слышал, что он действует от имени Кристофера Мэйнона, мирового судьи, и полномочия у него достаточно широки. Самого Мэйнона я знал неплохо — когда-то познакомились через отца. Что касается охотника за ведьмами, у этого человека была недобрая репутация. Работа, которую выполнял Резерфорд, оплачивалась, так что праведником, борющимся со злом, его не назовешь. Однако он славился умением выбивать признания у женщин, обвиненных в колдовстве, черном сглазе, общении с дьяволом и бесовских танцах под луной.

Я покосился на сестру. На лице у нее застыло выражение наивной девочки, которая рассказывает страшную сказку, веря в каждое произнесенное слово. И совершенно очевидно, сестра ждала, чем я отвечу на ее россказни. Но единственное, чем мне хотелось ответить ей, я как раз и не мог произнести вслух — что я, Томас Тредуотер, не верю в ведьм. И в дьявола. И в Бога я тоже больше не верил.

Я кашлянул, прочищая горло.

— И после ареста Криссы отец заболел?

— Да. Вчера он целый день был вместе с работниками на пастбище: они пытались спасти оставшихся в живых овец. Вернулся только на закате. И я сразу поняла — дело неладно. Он говорил сбивчиво, и речь была замедленная, а глаз… ну ты сам видел. И еще отец жаловался, что его мучает страх, от которого все внутри холодеет. Я же чувствовала леденящий душу ужас, — просто добавила Эстер.

— Но он все-таки мог двигаться и говорить? — уточнил я. — Не так, как…

— Как теперь? Нет, он не был таким. Это случилось уже после наступления темноты.

— В котором часу?

— Я собиралась ложиться спать. Думаю, около девяти.

Я готов был кричать от досады, крушить вещи и до крови отхлестать себя по щекам. Примерно в это время я проезжал мимо церкви в Скоттау, а затем, жалея ноги коня, устроился на ночлег под деревом, хотя до дома оставалось меньше трех миль. Я мог бы пройти это расстояние пешком и застать отца, когда он еще мог говорить.

Сестра, видя боль, исказившую мое лицо, попыталась меня утешить:

— Никто ничего не сумел бы поделать, Томас. Все случилось внезапно. Он упал с постели и остался лежать на полу в беспомощном состоянии. Мы с Джоан с трудом подняли его и положили на кровать.

— И теперь мы ждем врача? — несколько придя в себя, спросил я. — Ты вроде говорила, что первым делом отправила Джоан за врачом?

— Да, едва рассвело, она поехала в Уолшем.

Это около четырех миль. На муле по разбитой дороге ей потребуется не меньше двух часов. Да еще в самом Уолшеме надо отыскать врача. Но, предположим, Джоан повезет и она быстро договорится с доктором, все равно пройдет как минимум день, прежде чем он появится у нас. Однако я не видел иного решения. Даже если я сам поскачу, нет никакой гарантии, что у меня получится привести помощь быстрее. Да к тому же отец наверняка хотел бы, чтобы я взял управление фермой в свои руки. Мы превратились в государство без государя. Но хватит ли у меня сил справиться со всем этим? Вот вопрос, который не давал мне покоя.

— Итак, Резерфорд забрал… — Я запнулся: язык почему-то отказывался произнести имя незнакомой мне девушки. — Криссу Мур. И увез в город?

— Да, в тюрьму Уолшема. Они проведут расследование, и, я полагаю, она предстанет перед судом.

Я молча кивнул. Пока обсуждать было больше нечего. Меня ждала работа, которую необходимо выполнить. Пора приниматься за дело!

Глава 4

Прежде всего следовало оценить ущерб. Даже если между внезапной болезнью отца и гибелью овец нет никакой связи, надо понять, что именно их убило и достаточно ли будет отделить заболевших, чтобы сохранить остальных. Я старательно отгонял мысль, что, если падеж не прекратится, мы вынуждены будем заложить землю, иначе нам не выкрутиться. Если же повезет и хотя бы часть животных выживет, мы сумеем восстановить поголовье, хотя покупка овец в это время года предприятие не из дешевых.

Я оставил Эстер молиться — казалось, это все, на что она была сейчас способна, — и пошел к Бену. Я поставил коня в стойло. Стойло рядом пустовало, здесь обычно держали мула — старый работяга, на котором Джоан отправилась в деревню. В следующем стойле переминалась серая кобыла отца по кличке Темперанс[8] — лошадь с невозмутимым характером, которая благодаря своему преклонному возрасту избежала призыва на военную службу и конфискации, когда год назад через наши края проходили войска. Еще одно запасное стойло находилось в самом конце конюшни.

Я напоил лошадей и набил кормушки свежим сеном. Темперанс узнала меня и приветствовала, ткнувшись мягким носом в плечо. Открыв дверь конюшни во всю ширь, чтобы впустить побольше света, я внимательно осмотрел ноги Бена, однако не нашел никаких повреждений. Я решил взять Темперанс для объезда пастбищ, а потом, как только покончу с этим, заскочу на ферму к Ною Литту.

Ной, наш ближайший сосед, как никто умел обращаться с лошадьми. Думаю, он не откажется взглянуть на Бена. Правда, мне придется оказать ему ответную услугу — помочь разобраться со счетами на следующий Михайлов день[9]. И нужно не забыть проверить, достаточно ли у нас дома серебряных монет на тот случай, если потребуются лекарства для моего коня.

Я припал лбом к боку Бена. Прикосновение к его теплому крепкому телу давало ощущение покоя и уверенности, позволяя ненадолго забыть об отце, об Эстер, о моей постоянно ноющей ране. Я закрыл глаза и стал дышать в такт с дыханием коня, чувствуя, как ровно вздымается и опускается его широкая грудь. Бен знал, что я встревожен и подавлен. Повернув ко мне морду, он тихонько заржал.

— Ничего, дружок, не волнуйся, я найду того, кто позаботится о тебе. Хороший отдых и вкусная еда — уже не так плохо по сравнению с предыдущими неделями, согласись? — Сказав это, я оседлал Темперанс и подтянул стремена по своему росту.

Ростом я был ниже отца и более крепкого сложения. Мне и раньше приходилось ездить на его лошади, так что проблем с ней быть не должно. Но нам придется двигаться шагом — старушка страдает от артрита и одышки. Пока хромота Бена не пройдет, ездить на нем было бы чистым безумием. Ну что же, не станем спешить.

Осмотр наших владений только усилил мои опасения. Отец был — или, точнее, был до последнего времени — процветающим фермером. Та часть земель, которую мы не сдавали в аренду, составляла около пятидесяти акров — хозяйство средних размеров. Но чтобы поддерживать его, нужны средства. Мы рассчитывали на овечью шерсть, которую продавали ткачам, а они затем торговали на рынке уже готовыми тканями. В результате доход получался довольно скромным. И хотя отец, будучи землевладельцем, считался джентльменом и физическим трудом занимались в основном наемные работники, управление фермой — дело не из легких. Теперь же отец лежит, прикованный к постели, почти все наши овцы превратились в пишу для воронья, — как ни крути, но я всерьез начал думать, что придется заложить ферму, а то и вовсе расстаться с ней.