Повести и рассказы - Джо Хилл

— Нельзя. Но здесь хранится не звук, а некое молчание. Молчание бывает разное. Вот у вашего мужа, когда он доволен, одно молчание, а когда злится — другое, верно? И вы прекрасно различаете эти особые оттенки тишины.

Муж разглядывал колбу на столике у стены рядом с мягким диванчиком.

— А как вы их собираете?

— С помощью аспиратора. Маленький насос втягивает выдох в сосуд, у которого внутри вакуум. У меня, в моем докторском чемоданчике, всегда такой есть, на всякий случай. Я его сам сконструировал, хотя подобными приспособлениями пользовались еще в начале девятнадцатого века.

— Здесь написано «По», — заметил мужчина, указывая пальцем на желтоватую карточку перед сосудом.

— Да. — Элинджер застенчиво кашлянул. — Последние выдохи стали предметом коллекционирования, как только появились необходимые приспособления. Данный экспонат, признаюсь, обошелся мне в двенадцать тысяч долларов. Я купил его у праправнука врача, который присутствовал при смерти Эдгара По.

Женщина опять засмеялась.

Элинджер терпеливо продолжил:

— Деньги, конечно, огромные, но оно того стоит. Недавно в Париже Скримм заплатил за последний выдох Энрико Карузо в три раза больше.

Мужчина потрогал смертоскоп.

— Иное молчание прямо-таки наполнено чувством, — заметил Элинджер. — Сразу представляется, как человек хотел что-то произнести. Многие, кто слушал последний выдох По, начинали ощущать непроизнесенное слово, понимать, чего он жаждал. Попробуйте, может, и вы услышите.

Мужчина наклонился и надел наушники.

— Это смешно, — сказала его жена.

Однако он внимательно прислушался. Мальчик стоял рядом, крепко прижимаясь к отцовской ноге.

— Пап, а можно я? Дашь потом и мне?

— Ш-ш-ш, — сказал отец.

Все молчали, только женщина сердито и недоуменно ворчала себе под нос.

— Виски, — одними губами произнес ее муж.

— А теперь переверните карточку под экспонатом, — попросил Элинджер.

Муж перевернул карточку. На другой ее стороне было написано «Виски». С уважением глядя на сосуд, он положил наушники на стол и сказал:

— Разумеется. Алкоголизм. Бедняга. Знаете, в шестом классе я наизусть выучил «Ворона» и прочел его на уроке перед всем классом без единой ошибки.

— Ну, хватит, — вмешалась женщина. — Это какой-то фокус. Где-то там наверняка спрятан динамик, он и произносит слово «виски».

— Я же не слышал, — возразил муж. — Голос был в голове, словно ощущаешь чьи-то обманутые надежды…

— Значит, звук тихий, — не унималась жена, — и его воспринимаешь на подсознательном уровне. Или он радиоволной передается, как в автокинотеатре.

Мальчик взялся за прибор: он тоже хотел послушать молчание, которое услышал его отец.

— Здесь одни знаменитости? — спросил отец. Он побледнел, а на щеках выступили красные пятна, как у больного лихорадкой.

— Отнюдь нет. Я собирал последние выдохи студентов, чиновников, литературных критиков — совершенно безвестных личностей. Одно из самых изысканных молчаний в моей коллекции принадлежит некоему вахтеру.

— Кэрри Мэйфилд, — прочитала женщина карточку возле высокой колбы. — Одна из ваших безвестных личностей? Домохозяйка, наверное?

— Нет. Домохозяек в моей коллекции пока что не имеется. Кэрри Мэйфилд была юная мисс Флорида, необычайно красивая; она отправилась со своими родителями и женихом в Нью-Йорк, чтобы сняться на обложку дамского журнала. То был ее звездный час. Да только вот самолет потерпел аварию над южными болотами. Очень известная катастрофа. Кэрри, правда, осталась жива. Ненадолго. На нее попало горящее топливо и сожгло ей восемьдесят процентов тела. Она полностью охрипла — так кричала. В реанимации протянула чуть больше недели. Я тогда преподавал и привел своих студентов на нее посмотреть. Медицинский казус. В те времена с подобными ожогами обычно сразу погибали. У нее конечности буквально пригорели одна к другой. К счастью, аспиратор был при мне, а умерла она как раз в нашем присутствии.

— Совершенно жуткая история, — сказала женщина. — А ее родители? Жених?

— Они погибли при крушении самолета. Сгорели заживо у нее на глазах. По-моему, даже тел не нашли. Аллигаторы…

— Не верю я вам. Ни единому слову. И вообще ничему здесь не верю. И не постесняюсь сказать: это весьма глупый способ вытягивать у людей деньги.

— Дорогая… — начал муж.

— Напомню, что я не взял с вас платы. Вход на выставку свободный.

— Папа, смотри! — позвал мальчик с дальнего конца зала. — Это же он написал «Чарли и шоколадная фабрика»!

Элинджер двинулся было к нему, собираясь начать рассказ, но краем глаза заметил движение женщины и быстро повернулся к ней.

— Лучше бы начать с других, — посоветовал он.

Она уже надевала наушники.

— Людям обычно не нравится молчание Кэрри Мэйфилд.

Женщина пропустила его слова мимо ушей и, поджав губы, стала вслушиваться. Элинджер сложил ладони и подался к ней, изучая ее лицо.

Она вдруг резко дернулась назад. Поскольку женщина не сняла наушники, от ее движения сосуд, к которому они были прикреплены, слегка сдвинулся, и Элинджеру на миг стало плохо. Однако он успел его схватить, не дав ему упасть, и неуклюже сдернул наушники с головы женщины.

— Роальд Даль, — прочитал отец. Любуясь колбой, он похлопал сына по плечу. — Надо же. Я смотрю, вы серьезно занимаетесь пишущей братией?

— Мне здесь не нравится, — произнесла женщина.

Невидящим взглядом она уставилась на колбу Кэрри Мэйфилд. Шумно сглотнула, прижала руку к горлу.

— Дорогая? — спросил муж. Он тревожно нахмурился и подошел к ней. — Хочешь уйти? Мы же только что пришли.

— Мне все равно. Хочу уйти.

— Ну, мама! — захныкал мальчик.

— Надеюсь, вы распишетесь в книге для посетителей, — сказал Элинджер.

Он проводил их в гардеробную.

Мужчина обеспокоенно посмотрел на жену и коснулся ее локтя.

— Может, ты подождешь нас в машине? Мы с Томом хотели еще немножко побыть.

— Нет, уходим немедленно. — Голос у нее был безжизненный. — Все вместе.

Муж помог ей надеть плащ.

Мальчик, сжав в карманах кулаки, в сердцах пнул старый потертый чемоданчик, стоявший у стойки для зонтов. Потом он сообразил, что это за чемоданчик. Нагнулся и совершенно беззастенчиво его открыл, чтобы посмотреть на аспиратор.

Женщина надевала лайковые перчатки, тщательно поправляя их на пальцах. Казалось, она глубоко погружена в мысли. Тем неожиданней прозвучали ее слова, когда она повернулась на каблуках и посмотрела Элинджеру в лицо.

— Вы страшный человек. Хуже осквернителя могил.

Элинджер вскинул ладони и сочувственно посмотрел на нее. Свои экспонаты он показывал уже много лет, и никакой реакцией его было не удивить.

— Милая, — сказал муж, — нужно шире смотреть на вещи.

— Я пошла. — Она опустила голову и как будто снова погрузилась в задумчивость. — Догоняйте.

— Подожди. Вместе пойдем.

Мальчик стоял на коленях перед чемоданчиком и медленно поглаживал пальцами аспиратор, прибор, похожий на блестящий стальной термос, только к нему была приделана резиновая трубочка с маской.

Женщина словно и не слышала, что сказал муж. Она повернулась и вышла, даже не закрыв за собой