Как жить богом - Михаил Востриков

«Вот тебе и на, не знакомы! Да у меня от этого нашего с вами незнакомства вся шкура можно сказать облезла. Особенно на пальцах».

Впрочем это грубо. Неприлично и неадекватно грубо. И неуместно.

— А еще меня частенько зовут Аятолла, — продолжает Хан Автандилович с прежней печальной непринужденностью, — Вы вероятно это знаете. Но так меня зовут только те, кто со мною незнаком.

— Да, — говорит Вадим.

И он действительно очень хорошо понимает сейчас, что только человек совершенно уж посторонний и чужой, никогда не слышавший этого мягкого печального голоса, никогда не видевший трагически заломленных бровей и длинных черных волос, обрамляющих узкое бледное лицо, только совсем уж безнадежный дикарь и варвар, отпетый жлоб, бомж подвальный способен связать такого славного печального человека с сумрачной этой азиатской кличкой — «Аятолла».

— Я вижу у вас ремонт? — полувопросительно, полуутвердительно произносит гость, откровенно озираясь.

— Да… Вроде этого… Навожу порядок… — Вадим вспоминает откуда возник беспорядок и вновь чувствует было приступ злобы, но снова встречается глазами с печальным взглядом Хана Автандиловича. И снова злоба испаряется, заменившись ощущением сочувствия и готовностью сопереживать.

СЦЕНА 28/5

Как Сизиф

Наступает короткое молчание. Печальный человек словно бы не знает с чего начать новую страницу разговора и колеблется, внутренне ежась от собственной неуверенности. Вадим почти физически ощущает эти колебания и эту неуверенность.

— Прежде всего, — начинает все-таки Хан Автандилович, — Позвольте мне Вас поздравить. Вы совершили подвиг, который… Да, да, да — не спорьте, пожалуйста: каждый, кто совершает невозможное, совершает подвиг!

Вадим намерения спорить вовсе не имеет и только плечами поводит в том смысле, что: да ладно… чего уж тут… не стоит разговора…

— Но вы совсем не выглядите счастливым, — говорит Хан Автандилович удивленно, — Вы выглядите уставшим.

— Так оно и есть, — соглашается Вадим, поражаясь проницательности гостя, — Я устал как Сизиф.

— Представляю, — говорит Хан Автандилович с готовностью, — Очень хорошо я его себе представляю и думаю, что Сизиф совсем не чувствовал себя счастливым.

СЦЕНА 28/6

Она осуществилась

И снова наступает натянутое молчание. На лице Хана Автандиловича проступает страдание, но он справляется с собою и говорит, словно начиная некую лекцию:

— Тут ведь все дело в том, что в современной России большим начальником может быть избран либо бывший партайгеноссе, либо так называемый крепкий хозяйственник, либо силовик.

— Или криминальный авторитет, — вставляет Вадим не без яду.

— Разумеется, — Хан Автандилович яд предпочитает не замечать, а может быть и в самом деле не замечает, — Просто у нас криминальный авторитет есть некая разновидность силовика: скрытая, тайная, грозная сила… Но я о другом. Я хочу сказать, что исключения возможны, хотя и маловероятны и опасны. Выберут например врача и накачают себе на шею Папу Дока в российском варианте. Представляете себе Папу Дока в российском варианте?

— Ну это как сказать, — возражает Вадим, — Виртуальная история всегда страшнее реальной.

Хан Автандилович беззвучно хлопает в ладоши: — Очень точно. Но почему вы решили, что российский Папа Док это виртуальная история?

— Потому что виртуальная история — это такая, которая могла бы осуществиться, но не осуществилась.

— Она осуществилась! — говорит Хан Автандилович проникновенно и с напором, — Спасибо вам, она именно что осуществилась.

СЦЕНА 28/7

Его попросили

Вадим некоторое время смотрит в его бледное, печально улыбающееся лицо.

— Но ведь вы же сами хотели чтобы стал Интеллигент, — говорит он наконец, — Не понимаю…

— Я хотел? — удивляется Хан Автандилович, — Вы ошибаетесь! Мне было совершенно безразлично, уверяю вас. Сами подумайте, какое мне до всего этого дело? Другой вопрос, что сама по себе попытка повернуть ход событий… повернуть «трубу большого диаметра», так кажется вы это называете, это ведь чудо. Поверить в которое изначально было невозможно.

— Подождите, — прерывает его Вадим нервно. — Вы хотите сказать, что это не вы заказали мне повернуть трубу?

— Ну разумеется не я! Вы придаете моей особе слишком уж большое значение. Я никогда не осмелился бы сам поставить перед вами такую задачу. Но меня попросили и я никак не мог позволить себе отказать. Кроме того в той, если можно так сказать, операции серьёзно пострадали мои люди. Автокатастрофа. Три месяца больниц. Сумасшедшие расходы. Ну да чёрт с ними с деньгами, главное, все остались живы.

— Так кто же Вас попросил?

— А Вы не знаете? Не догадались?

— Нет.

— Нет⁈ — Хан Автандилович явно находится в большом затруднении. Похоже что он уже сожалеет о затеянном разговоре.

— Но в таком случае я вовсе не уверен, что могу… Зачем? Нет же никакого смысла…

— Нет никакого смысла в чем?

СЦЕНА 28/8

Источник эволюции

Хан Автандилович не отвечает. Врать он явно не хочет, а говорить правду не хочет еще больше. Выдержав совершенно недвусмысленную и откровенную паузу он говорит:

— В конце концов, какая вам разница? Главное ведь не это. Все. Вы победили. А значит как говорит один мой знакомый: «И можете дышать себе свободно». Вы лучше скажите мне, что вы теперь станете делать? Вы не задумывались еще, что вы теперь станете делать?

Это хороший вопрос, потому что Вадим, конечно, ни о чем таком не задумывается. И не собирается задумываться. Сейчас ему хочется только понять, кто же его «заказал» и зачем. Совершенно бесполезное и даже дурацкое желание, но зато вполне естественное.

— А почему я вообще должен об этом задумываться? — спрашивает он с раздражением.

— А потому, — говорит Хан Автандилович проникновенно, — Что вы сделались теперь в некотором роде источником эволюции.

— Ну и что?

— Да собственно ничего… Разве что… придется Вам быть повнимательнее. Я читал где-то: эволюция уничтожает породившие ее причины…

— Я тоже это читал, — говорит Вадим медленно. — И тоже где-то…

СЦЕНА 28/9

Что это⁈

Телефонный звонок раздается неожиданно и оба почему-то вздрагивают. И Вадим вновь мимоходом отмечает про себя, что гость его только выглядит вальяжно, а на самом деле напряжен и словно бы ждет все время какой-то неприятности. Он берёт трубку.

— Слушаю.

— Это Андрей, — говорит Страхоборец, — Он у тебя?

— Д-да…

— Где сидите? В гостиной?

— Ну.

— Ничего. На всякий случай, — непонятно объясняет Страхоборец, — Ты главное не дрейфь, а продержись еще минут пять.