Как жить богом - Михаил Востриков
— Значит так, — решительно объявляет папа Сережа, перехвативший этот обмен взглядами, но понявший его совершенно неправильно, — Будем все-таки лопать или будем в гляделки с дядей Андреем играть?
— Соку хочу, — объявляет Луковое Горе, уклоняясь от прямого ответа на поставленный вопрос.
— Желание законное. Подливаю соку. Пей! Но после немедленно глотай то, что у тебя за щекой. И И черт с тобой, давай сюда эту котлету, и хлеб можешь оставить, положи на тарелку, я все уберу, только вот этот кусок котлеты доешь… который на вилке. Договорились, нет?
СЦЕНА 27/2
Первый раз слышу
Это похоже на полную и безоговорочную капитуляцию, каковой это по сути и есть. Андрей великодушно пропускает разгром опытного и умелого папы Сережи мимо внимания и спрашивает:
— Ну хорошо. «Печальный рыцарь с длинными волосами». А поподробнее? Что он спрашивается за человек? О нем же легенды ходят. Это все правда?
— Смотря что именно.
— Что он из людей делает овечек например.
— Это как?
— Приходит к нему человек, — объясняет Андрей, — Мафиозо какой-нибудь. Людоед. А выходит смирный, как овечка. Вегетарианец.
Эль-де-през качает головой.
— Первый раз слышу.
— Что у него квартира Эрмитаж пополам с Лувром. Сплошь увешана старинным оружием, латами там разнообразными, ятаганами…
— Не знаю. Дома я у него никогда не был.
— А ты его вообще видел когда-нибудь? — спрашивает Андрей мягко.
Эль-де-през только фыркает с презрением. Потом поднимается и не говоря ни слова выходит вдруг из кухни, неестественно бесшумный и легкий при такой-то массе. Андрей смотрит на Горе Луковое и не удержавшись корчит ему рожу в том смысле, что такие вот дела друг мой. Какой у тебя папаня оказывается нервный и легковозбудимый. Впрочем, контакта никакого не получается. Парнишка отводит глаза в сторону и даже откусывает от остатков котлеты, чтобы только не общаться с неприятным дядей. Правая щека у него сразу делается еще больше.
СЦЕНА 27/3
Аятолла
Эль-де-през возвращается так же внезапно и так же бесшумно и суёт Андрею под нос цветную фотографию неописуемой красоты: лето, зелень, роскошный белый лимузин аномальной длины и какие-то люди рядом стоят у распахнутых дверец.
— Это кто по-твоему? — спрашивает Эль-де-през с невыразимым презрением.
— Ты.
— А это?
— Не знаю.
— Он. Между прочим рядышком. Вась-Вась.
— Понял. Сражен. Сдаюсь.
А ведь и в самом деле «печальный человек с длинными волосами». Бледное слегка одутловатое лицо, уголки губ опущены, глаза чуть прищурены от солнца, в руках — темные очки. Все вокруг улыбаются, зубы напоказ, а он нет. Ему грустно. Или скучно. Какой-то он… несовременный! Вот точное слово — несовременный. Несовременная одежда подержанная и мешком. Несовременное лицо… Выражение лица несовременное И эта общая печальная расслабленность.
— А женщина кто?
— Супруга. Алена Григорьевна.
— Красивая.
— Ну дак!
— Краси-ивая… — повторяет Андрей, — И дети есть?
— Есть. Сынишка. Алик. Это он нас как раз и фотографирует.
— А вот это кто с тросточкой?
Эль-де-през протягивает руку и отбирает у него фотографию.
— Много будешь знать, знаешь что будет?
— Гос-с-сп… Подумаешь тайны! Подожди, а что там у тебя написано? Покажи!
Эль-де-през показывает и с удовольствием. На обороте четким детским почерком написано фломастером:
«Эль-де-Презу — с благодарностью за все».
И витиеватая неразборчивая подпись. И дата: июль прошлого года. Числа нет. Наверное потому что снималось в один день, а надписывалось в другой.
— А почему его зовут Аятолла?
— Его зовут Хан Автандилович, — резко говорит Эль-де-през, — Или господин Хусаинов. А ты не повторяй глупостей.
СЦЕНА 27/4
Как Ролс-Ройс
Андрей молча смотрит на него. Какой он огромный, черный, грозный и праведно встопорщенный. Потом говорит:
— Кайлас помнишь?
— Ну, — отвечает Эль-де-през, сразу же помягчев и сделавшись Серегой, Сержем, Серым, Щербатым.
— Черная гора. Долина Смерти. Титапури.
— «Обитель голодного черта», — Сережа уже больше не сердится.
— Если бы я тогда самого господа Бога назвал аятоллой, разве ты на меня обиделся бы?
— Ну я вообще-то неверующий, — Эль-де-през от внезапных воспоминаний совсем смягчается, но тут же суровеет.
— Все! — говорит он Горю Луковому, — Ты меня достал. Пошел с глаз моих, чтобы я тебя не видел. Игрушки убрать! Десять минут тебе на все. Дай сюда вилку!
Горе Луковое радостно отдаёт вилку с куском котлеты, съезжает со стула и радостно топает в глубь квартиры, мелькая вылезшей из рейтуз клетчатой фланелевой рубахой.
— Побеждает не сила, — говорит Андрей поучительно, — Побеждает терпение.
— Это ты о чем? — спрашивает Эль-де-през с подозрением, но не уточняет — суёт в рот остаток котлеты, а вилку, не вставая и не прицеливаясь с большой точностью переправляет через всю кухню в мойку. С лязгом.
— Слушай, — говорит Андрей задумчиво, — Как ты думаешь, почему меня детишки не любят?
— А кто тебя такого вообще любит?
— Х-хм!. Женщины меня любят.
— Это не любовь, — говорит Эль-де-през пренебрежительно, — Это похоть. При чем здесь любовь?
Андрей почему-то сразу же вспоминает анекдот про мужика, который своей законной супруге решил показать по видику крутую порнуху, но не рассказывает. У Сережи затрудненка с юмором. Смешные истории он не воспринимает и ничего смешного в этой жизни никогда не замечает.
«Ну, не знаю, не знаю, — говорит он, — Со мной никогда ничего смешного не происходит»
Он строгий парень. Но зато надежный как Роллс-Ройс.
СЦЕНА 27/5
Гудят, корифеи
— А откуда он знает, что ты Эль-де-през? — спрашивает вдруг Андрей и на этот раз понят немедленно.
— Сам удивляюсь, — признаётся Эль-де-през, — Знает откуда-то. Он вообще все знает.
— Но ты ему не говорил?
— Конечно нет. Чего ради? Да и когда? Он со мной два раза всего разговаривал. Когда я нанимался к нему и когда он меня отправлял в эту командировку.
— В какую еще командировку?
— Ну в охрану к этому, к Профессору, к кандидату нашему.
— А-а-а…
— Я ведь не насовсем к нему перешел, — объясняет Эль-де-през, доставая из холодильника новую банку, — К кандидату.
