Хозяин Чураево. Исчезнувшие в снегах - Елена Владимировна Ляпина

– Да вот девчонок прогуляю, – усмехнулся он.

– Куда прогуляешь? – ещё больше удивился Никита.

– А вот, – засмеялся Денис. – Просто прогуляю их по деревне, Лера хотела, – соврал он.

– Ладно, – согласился Никита. – Только недолго, а то скоро шашлыки будут готовы, – добавил он и отвернулся к мангалу.

Я встретилась взглядом с Робертом. Мне хотелось, чтобы он тоже пошел с нами, но при Никите я не могла его позвать. И Роберт молчал, оставаясь на месте.

Мы вышли на улицу. Шесть одинаковых домов тонули в темноте, пять безжизненных, молчаливых, занесенных снегом, и только в наших окнах мерцали разноцветные елочные гирлянды. Денис включил обычный фонарик, а я пожалела, что не догадалась взять с собой смартфон, ведь тут не было уличного освещения.

Денис повел нас в противоположную сторону от той, куда мы с девчонками ходили фоткаться, и откуда собственно прибыли в этот поселок. За дачными домами высился сосновый лес, тоже густой, побеленный, было тихо, в воздухе кружились едва заметные снежинки, в темном ночном небе блестели яркие звезды.

– Как хорошо у вас тут: красиво, тихо, – вдруг нарушила молчание Лерка.

– Ага, – поддакнул Денис. – Оставайся, живи здесь, раз так понравилось.

– Конечно, – рассмеялась Лерка.

Дорога повернула, и дачные дома внезапно скрылись за деревьями. Будь мы вдвоем с Леркой, я бы испугалась идти дальше: в темный лес и неизвестность. Но вот, ещё один поворот, и впереди сквозь деревья замигали огни деревни.

– Это и есть Чураево? – спросила я.

– Да, – ответил Денис.

– А где Чусаево?

– Дальше по дороге, километров тридцать от Чураево, – махнул он рукой вперед.

– Ты говорил, что они сливаются, – напомнила я.

– Так это давно было, много лет назад, ещё до войны. А потом деревни стали умирать и между ними даже вырос лес, – объяснил Денис. – Если бы мы не заезжали за елкой то, как раз через Чусаево бы и проехали, но через лесничество мы хорошо сократили путь.

Мне показалось, что Денис в чем-то юлит, как-то по-разному рассказывает про эти деревни, но пока я не поняла почему. Мы вышли из леса и перед нами предстал деревянный мост – балки, переброшенные с одного берега на другой, а на них прибиты широкие доски. Внизу под снежным толстым одеялом пряталась река, это не была Чусовая, скорее всего небольшой приток. Мы стали осторожно переходить на тот берег, доски натужно заскрипели, и я испугалась. Тут не было даже перил, чтобы ухватиться в случае чего.

– Так поскользнешься и улетишь вниз, – проворчала я.

– А ты не улетай, – усмехнулся Денис.

После моста дорога пошла на взгорье, и вскоре мы оказались на жилой улице. Чураево мне понравилось опрятными аккуратными домиками. Старые бревенчатые избы находились в хорошем состоянии, иногда между ними оказывались современные дома, видимо, построены взамен старых сгнивших изб, но все они были сложены по одному типу и даже не выбивались из общего ряда, что казалось, будто стоят тут много лет. Мне понравилось, что хозяева следили за своими дворами, нигде нам не встретилась заброшка или неухоженный палисадник, везде поддерживался порядок, аккуратные заборчики, крепкие ворота, всюду вычищен снег. В окнах горел свет, шторы не были задернуты, и я видела людей.

Затем мы попали на деревенскую площадь. По кругу стояли небольшие здания, тоже деревянные. На одном висела вывеска: «Магазин», другое напоминало церковь, только не хватало куполов, крестов и колокола. Были ещё какие-то хозяйственные постройки, но я не могла угадать их предназначение. Чуть дальше, в темной глубине, из-за высокого забора выглядывал треугольник крыши большого двух или даже трехэтажного коттеджа, окруженного пышными елями.

– Кто там живет? – спросила я, махнув рукой на большой дом.

Денис мельком посмотрел в ту сторону, куда я показывала.

– Хозяин, – нехотя сказал он.

– Чей хозяин? – не поняла я.

– Чураево, – тихо ответил Денис.

2 марта 2014г.

д. Чураево

Мальчишка, кажется, приходил в себя, постанывал за ширмой. Олефтина Андрея больше к парнишке не пускала, сама ухаживала за мальчиком. Запретила Андрею все разговоры о том, что он его сын, обосновав это тем, что мальчику сейчас лишние волнения не нужны, вот окрепнет малец, тогда и пожалуйста. Да и Андрей не лез, не знал, с чего начать, как объяснить Роберту, почему его столько лет не было в его жизни. Глупый он тогда был в свои двадцать три года, хоть к тому времени и вернулся уже из Чечни. А тут Лия, девушка из его деревни, встретилась ему в большом городе, одиноко ему было поначалу, а тут родная душа. В школе они даже как-то целовались. Вот и завертелось. Потом Лия призналась, что забеременела. Андрею не нужен был ребенок, он ещё сам не встал на ноги, ни работы толком, ни жилья своего, какой ещё младенец? куда? Андрей просто дал ей денег на аборт и по-тихому исчез из её жизни. Больше он не вспоминал об этом, будучи уверенным в том, что Лия всё же сделала аборт, а оказывается – нет. Удивительно, он четырнадцать лет спокойно жил на свете, не зная, что у него в родной деревне растет сын. И мог бы потерять его, если бы вдруг не ринулся в горящий дом.

Олефтина задвинула ширму и вернулась к столу.

– Как он? – спросил Андрей.

– Много ожогов, сильное отравление угарным газом, – ответила она.

– Но ты же вылечишь его? Поставишь на ноги? – с надеждой спросил он.

– Если Чур поможет, – вздохнула она. – Собирайся, прогуляемся по деревне. Мне нужно свежим воздухом подышать, сил набраться. Впереди ещё одна тяжелая ночь.

– А как же Роберт? – оторопел Андрей.

– Спит. Я ему хорошее снотворное дала, несколько часов проспит, – ответила Олефтина. – Да не беспокойся так за него, легче ему, всё хорошо будет. Чур его в беде не оставит, коль указал на него, – загадочно закончила она.

Они оделись и вышли. Хорошо, что Андрей, уезжая из дома, взял несколько запасных вещей, а то весь свитер и джинсы пестрели прожженными дырами. Ушанка и тулуп, принадлежавшие ещё мужу Олефтины, тоже оказались прожжены и всё ещё пахли гарью.

Спустившись с крыльца, они пошли прямо по улице. Андрей с грустью посмотрел на свой родной дом, когда они проходили мимо него. Да везде вокруг вся деревня находилась в запустении. Много брошенных гнилых домов, кое-где совсем перекосились, вот-вот рухнут, а где и дотла сгорели, как