"Современная зарубежная фантастика-1". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Кюнскен Дерек

Но более того, это все еще было фундаментальной научной исследовательской работой в совершенно новой области физики. Сейчас следует сосредоточиться на этом. Относиться к этому как к инструменту для получения исторической справочной информации для формулирования политической политики было бы совершенно преждевременно в нынешних обстоятельствах и открыто для множества принципиальных вопросов в лучшие времена. Даже если бы внезапное изменение взглядов Шоума было доказано как прочно обоснованное, и было бы установлено, что ранние луняне были миролюбивыми, из этого не следовало бы, что существующие сегодня люди обязательно подлежат искуплению. Иесян не считал, что Калазар был бы прав, отменяя страховку, которую предоставлял вариант сдерживания, и он не хотел бы играть роль в побуждении его к этому. Некоторые считали, что вопрос о том, сколько было присуще человеческой природе, уже был решен в записях еврейцев, но их положение осложнилось вторжением энтов, и поэтому, по оценке Иесяна, это не имело значения ни в одну, ни в другую сторону.

И наконец, как это было привычкой большинства Тьюриенсов с раннего возраста, он пытался исследовать свои собственные мотивы без предубеждений. Он должен был признать, что большая часть его отношения возникла из желания сохранить науку Тьюриенса чистой, как его учили, что означало осуществление контроля. Он не хотел, чтобы она стала частью карнавала сенсационности и знаменитостей, которые он видел выдаваемыми за науку на Земле. Были исключения, конечно, — Хант и его группа были ярким примером; если бы это было не так, их бы здесь не было, — но масштабы, которые видел Иесян, как в текущей практике, так и в исторических записях, откровенно манипулируемых доказательствами для поддержки предубеждений или аргументов из теории, определяющих, что допустимо как факт, ужасали его. То, как ученые могли рационализировать защиту идей, которые были явно неверны, в погоне за личной выгодой и незаслуженной славой, было выше его понимания. Для Тьюриенса наука приносила свою собственную награду, добавляя к пониманию реальности. Реклама, слава и почести могли сделать научную теорию только популярной. Они не могли сделать ее истинной.

Шахта вывела его в атриум, построенный вокруг дерева, растущего с нижних уровней, с галереями и коридорами с хрустальными стенами, ведущими в различные залы и административные офисы. Калазар организовал им встречу в покоях персонала, готовящегося к Ассамблее, где он будет сегодня, проверяя организацию. Помощник поприветствовал Эесяна в приемной, обменялся любезностями и предложил ему прохладительные напитки, что было обычной вежливостью. Эесян отказался, и помощник провел его в небольшую комнату для совещаний в задней части. Как и предполагал Эесян, Френуа Шоум тоже была там.

«Портик!» Калазар протянул обе руки — его обычное кипучее «я»; даже больше. Ийсян тут же насторожился. «Я надеюсь, что этот день застанет тебя в добром здравии».

«Столько же, сколько я нахожу за день. А ты, Брайом?»

«Лучше не бывает», — Калазар помолчал, пока Исиан поклонился Шоуму.

«Слишком редкое удовольствие».

«Общая, уверяю вас».

«Мы видели новости из Кельсанга», — сказал Калазар. «Поздравляю, Портик! Великолепный успех. И развлекательный! Если бы только больше науки было таким. Как вы думаете, мы могли бы организовать для меня разговор с другой версией себя в другой вселенной… в каком-нибудь будущем тесте вроде этого?»

«Ну… не вижу причин».

«Я просто хотел бы увидеть выражение его лица. Вик явно наслаждался собой. Но мне сказали, что вы не думали, что это сработает. Это правда?»

Все шло не так, как ожидал Эесян. Атмосфера была слишком дружелюбной, слишком легкой — неподходящей для тяжелого столкновения мнений, к которому он готовился. Но вопрос Калазара дал ему хорошую возможность для той линии, которую он подготовил, как он предполагал. «По правде говоря, нам невероятно повезло», — ответил он. «Намного повезло больше, чем мы имели право надеяться. Подавитель конвергенции в MP2 — это экспериментальный прототип, едва испытанный. Его не следовало отправлять туда в такой спешке, и устанавливать персонал. Мы нарушаем все принципы. Я признаю, что это моя ответственность, и у меня нет оправданий. Управление смешанной командой туриен-терранцев, похоже, влечет за собой осложнения, которые я пока не притворяюсь, что понимаю».

«Серьёзные слова», — прокомментировал Калазар. У Эесяна было ощущение, что это не стало большим сюрпризом.

«Это серьезное дело. Я могу только изложить ситуацию так, как я ее вижу».

«Что бы вы порекомендовали?»

«Тщательная переоценка физики, начиная с повторения фазы малой мощности в Кельсанге. Мораторий на все дальнейшие эксперименты в MP2, пока мы не консолидируем наши мысли и планы. Замена подавителя на должным образом спроектированное и протестированное устройство, когда результаты из Кельсанга позволят». Эесян перевел дух. То, что должно было стать его аргументом, сжалось в несколько слов. Стоит довести его до конца, решил он. «Это больше, чем рекомендация, Калазар. Если я хочу сохранить должность директора этого проекта, я должен настаивать. В противном случае у меня не будет иного выбора, кроме как отказаться от дальнейшей ответственности».

Калазар и Шоум переглянулись. Ну, это, казалось, сказало им, достаточно ясно. Ийсян ждал, когда начнутся расспросы и уговоры. «Кажется, мы немного увлеклись, не так ли?» — ответил Калазар. «Я имею в виду всех, включая меня. Я думаю, вы правы. Абсолютно правы. Дом нужно навести с нуля. Мы никогда не должны отклоняться от наших стандартов совершенства и профессионализма».

«Не воспринимай это как личную ошибку, Портик», — сказал Шоум. «Я слышал от других ученых, что это повлияло на всех них. Твердое лидерство — это именно то, чего они хотят».

Шоум не производила впечатления человека, который собирается предать забвению свой любимый проект. Ее манера была отстраненной и небрежной, как будто это было всего лишь мимолетное любопытство. Ийсян был выведен из равновесия. Он чувствовал, что происходит что-то большее. «Само собой разумеется, что это отложит все мысли об отправке разведывательных зондов на Минерву на неопределенный срок», — указал он, скорее для того, чтобы проверить их реакцию, чем для того, чтобы сообщить им что-то, чего они уже не знали.

«Что должно тебя порадовать», — сказал Шоум. «Ты в любом случае никогда этим не увлекался».

Эесян недоуменно перевел взгляд с нее на Калазара. Калазар пренебрежительно махнул рукой. «А... И чего он мог достичь, в самом деле? Ты сам нам говорил, насколько маловероятно, что мы узнаем что-то значимое о Минерве таким образом. Ползая, шпионя и подслушивая с неба... Разве нам не хватало этого с еврейцами? И что тогда, даже если бы мы это сделали? Предположим, мы найдем там ответы на наши вопросы — Минерва до своего падения, полная надежд и ничего не подозревающая, но со всей ужасной историей войны, разрушений, катастроф и последствий, лежащих перед ней. Что мы будем делать после того, как соберем, отсортируем, классифицируем и каталогизируем наши данные в аккуратных таблицах и справочных базах? Просто вытащим зонды и оставим их, как лабораторных животных, которые выполнили свою задачу — миллиарды нерожденных для истории страданий, боли, мучений и резни, которая будет разворачиваться... тысячелетие за кровавым тысячелетием?»

Калазар выжидающе посмотрел на дверь. Она открылась, чтобы впустить блюдо, которое скользнуло внутрь, чтобы доставить порцию уле с выбором сладостей. Точно рассчитано, чтобы дать ему время усвоить сообщение, отметил Эесян.

«Я не упомянул об этом тогда, потому что хотел поразмыслить и убедиться», — сказал Калазар, вставая, чтобы выставить блюда с подноса, как и подобает хозяину. «Некоторое время назад ко мне в гости приходил Грегг Колдуэлл».

Теперь все приняло еще один неожиданный оборот. «Начальник Вика Ханта», — сказал Ийсян, скорее для того, чтобы дать себе время снова приспособиться.