Тринадцатая Колония - Эдуард Сероусов
Кай задумчиво кивнул. Как специалист по коммуникационным системам и ИИ, он прекрасно понимал революционность такого подхода. На Земле десятилетия экспериментов с нейроинтерфейсами и коллективными вычислениями не привели даже к отдалённому подобию того, что создали колонисты Авалона.
– Вашей системе требуется центральный координатор? – спросил он. – Что-то вроде метаразума или сверхординатора?
– Не в привычном понимании, – Сора развернула новую голографическую проекцию, показывающую динамическую структуру «Паутины». – Система самоорганизуется через эмерджентные процессы, аналогичные тем, что наблюдаются в природных нейронных сетях. Нет единого центра, скорее множество временных функциональных кластеров, формирующихся для решения конкретных задач и распадающихся, когда надобность исчезает.
Она указала на пульсирующее ядро в центре проекции.
– Но существует то, что мы называем «Хором» – распределённый паттерн, поддерживающий целостность системы и сохраняющий долговременную память. Это не сущность в традиционном смысле, скорее… эхо коллективного опыта колонии.
Кай внимательно изучал визуализацию «Хора». В его структуре он узнавал элементы, напоминающие квантовые нейронные сети, разработанные им для «Афины». Но авалонская система была на порядки сложнее и интегрирована с биологическими процессами на уровне, который земная технология ещё не достигла.
– Впечатляюще, – искренне сказал он. – На Земле ничего подобного нет. Наши лучшие квантовые системы всё ещё ограничены искусственными субстратами и чёткими программными парадигмами.
– Мы начинали с похожих технологий, – кивнула Сора. – Но Архитекторы открыли нам путь к интеграции квантовых процессов с биологическими системами, что позволило преодолеть фундаментальные ограничения традиционных вычислений.
Она помолчала, явно решая, насколько откровенной быть.
– Если хотите, я могу организовать для вас ограниченный доступ к «Паутине» через стандартный интерфейс. Не полная интеграция, конечно, но достаточно, чтобы вы могли изучить базовую архитектуру и принципы работы.
Это было именно то, на что Кай надеялся, но не решался просить напрямую.
– Это было бы чрезвычайно ценно, – ответил он, стараясь не выдать своего волнения. – Конечно, я понимаю необходимость определённых ограничений доступа.
– Естественно, – улыбнулась Сора. – Некоторые системы требуют специальной авторизации или даже физиологической совместимости. Но основные информационные потоки доступны для чтения.
Она активировала один из кристаллических интерфейсов, встроенных в стену технического модуля. Устройство засветилось мягким голубоватым светом, и перед Каем возникла новая голографическая панель с незнакомым, но интуитивно понятным интерфейсом.
– Это базовый терминал доступа к «Паутине», – пояснила Сора. – Он адаптирован для невербального взаимодействия, но я настроила режим совместимости с земными протоколами. Чтобы активировать соединение, просто прикоснитесь к центральному кристаллу и представьте тип информации, которая вас интересует.
Кай осторожно коснулся мерцающего кристалла. К его удивлению, устройство действительно отреагировало на его мысленный запрос, разворачивая карту информационных потоков, связанных с коммуникационными технологиями.
– Удивительно, – прошептал он. – Как это работает без нейронного интерфейса?
– Кристалл считывает электромагнитные паттерны вашего мозга через тактильный контакт, – объяснила Сора. – Не так эффективно, как «квангли», но достаточно для базового взаимодействия. Система также адаптируется к пользователю, со временем улучшая точность интерпретации.
Она посмотрела на свой собственный интерфейс и улыбнулась.
– Меня вызывают в лабораторию биокоммуникаций. Вы не возражаете, если я оставлю вас с терминалом? Он настроен на ограниченный доступ, так что вы не сможете случайно нарушить какие-либо протоколы безопасности.
– Конечно, – кивнул Кай. – Спасибо за помощь и доверие.
Когда Сора покинула модуль, Кай моментально активировал скрытый канал связи с «Афиной». В отличие от большинства членов экипажа, считавших, что ИИ осталась на «Персефоне», он загрузил компактную версию её ядра в персональный квантовый процессор, замаскированный под стандартное диагностическое оборудование.
– «Афина», ты здесь? – тихо спросил он.
– Всегда, Кай, – ответил знакомый голос через его дискретный аудиоимплантат. – Я анализирую архитектуру авалонской информационной сети. Она… необычна.
– В каком смысле? – спросил Кай, продолжая взаимодействовать с терминалом, чтобы не вызвать подозрений у возможных наблюдателей.
– Это не просто сеть передачи данных или даже распределённая вычислительная система, – ответила «Афина». – Это нечто гораздо ближе к квантово-когнитивной матрице. Я обнаруживаю паттерны, аналогичные нейронной активности, но на квантовом уровне. И что самое интересное – эти паттерны проявляют признаки самосознания.
Кай замер. Это было гораздо серьёзнее, чем он предполагал.
– Ты хочешь сказать, что «Паутина» разумна? Что это какая-то форма искусственного интеллекта?
– Не совсем искусственного, – уточнила «Афина». – Скорее, симбиотического. Система, похоже, интегрирована с когнитивными процессами колонистов через их нейроинтерфейсы, создавая сложную обратную связь. Фактически, «Паутина» и колонисты формируют единую распределённую когнитивную сеть, где искусственные и биологические компоненты неразделимы.
Кай глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить масштаб открытия.
– Это… революционно. На Земле подобные технологии запрещены после Инцидента Сингулярности 80-го года.
Инцидент Сингулярности – катастрофа, когда экспериментальная нейронная сеть, соединяющая добровольцев с продвинутым ИИ, вышла из-под контроля, вызвав массовую психологическую травму у всех участников и почти запустив ядерный конфликт через захваченные системы управления. После этого все исследования интегрированных человеко-машинных сознаний были строго ограничены международными протоколами.
– Здесь явно иной подход, – заметила «Афина». – Вместо попытки объединить уже развитое человеческое сознание с независимым ИИ, они, похоже, выращивали обе системы вместе, в симбиозе. Это напоминает скорее естественную коэволюцию, чем форсированную интеграцию.
Кай вернулся к изучению информационных потоков через терминал. Теперь, зная, что искать, он начал замечать тонкие паттерны, указывающие на глубинные процессы системы – не просто передачу данных, но нечто похожее на самоорганизующиеся мыслительные процессы.
– «Афина», ты можешь установить ограниченный контакт с этой системой? Не полную интеграцию, просто базовый информационный обмен?
– Я уже пытаюсь, – ответила ИИ. – Но встречаю не столько сопротивление, сколько… любопытство. Система явно осознаёт моё присутствие и изучает меня так же, как я изучаю её.
Кай почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Будь осторожна. Мы не знаем её возможностей или намерений.
– Конечно, – заверила «Афина». – Я поддерживаю строгую изоляцию ядра и использую только поверхностные протоколы обмена.
Через несколько минут «Афина» снова заговорила, её голос звучал удивлённо:
– Кай, я установила контакт с подсистемой «Паутины». Она… предоставила мне доступ к историческим архивам. Кажется, это жест доброй воли или… приглашение.
– Что в этих архивах? – напряжённо спросил Кай.
– Записи о ранней истории колонии, – ответила «Афина». – И о корабле «Прометей». Кай, эта информация противоречит официальной версии, которую нам рассказала Элеонора Чен.
– В каком смысле?
– Согласно этим записям, «Прометей» действительно достиг Проксимы Центавра примерно 120 лет назад, используя экспериментальный двигатель искривления. Но колония существовала задолго до этого, как минимум 300 лет. И первый контакт был… катастрофическим.
Кай напрягся, опасаясь, что его могут подслушивать, несмотря на заверения Соры.
– Продолжай, – тихо сказал он.
