Арестантка: Путь на Броссар - Нина Вайшен

— Тогда можешь просто уйти, я… — он переступил с ноги на ногу, изо всех сил постарался сделать ровное лицо. При этом за спиной сжимал кулаки. Руки сильно напрягались.

Я подступила к панели, нажала на кнопку открывания двери камеры. Створки медленно разъехались.

— Дёрнешься, — я достала из кармана нож и сделала самое устрашающее лицо. — Я тебя шматки порежу, урод траханный.

Он, ни слова не говоря, шмыгнул из камеры, я провела его до уборной, что находилась через переборку от карцера.

Винсент был там долго, но не успела я постучать, как он вышел. Расслабленный, но цвета, как красный карлик. Я улыбнулась и подтолкнула его обратно в карцер. Он не сопротивлялся. Зашёл в клетку и сел на скамью. На его губы легла едва заметная усмешка.

— Это даже лучше, чем вода? — я заперла камеру.

Думала, что он в лучшем случае, отмолчится, а в худшем — скажет гадость, но он кивнул:

— Да. Спас-сибо.

Винсент напряг губы, так что они превратились в линию, поднял с пола тарелку.

— А вилки не найдётся? — спросил он и лукаво улыбнулся.

— Может, тебе ещё стол накрыть? — я снова села на пол, оперевшись спиной на стену.

— Было бы неплохо, — он взял кукурузинку, положил в рот, посмотрел на меня, проверяя не пялюсь ли.

Я отвела взгляд, снова исследуя глазами шов на металле.

Винсент съел все овощи, аккуратно поставил тарелку на скамью и сел, горделиво выпрямив спину, руки сцепил на коленях в замок.

— Ты странная, — вдруг сказал он. — Зачем ты на самом деле пришла? У меня нет никакой информации, ваши люди уже допрашивали меня.

— Знаю, что ты бесполезный пленник, но я пришла поговорить, потому что мне плохо спится, и всё, — я улыбнулась.

— А есть ли нам с тобой о чем разговаривать, кроме взаимных обвинений? — он непонимающе посмотрел на меня.

— Вот я и хотела это выяснить… С Троем мы нашли общий язык.

Я сказала это, и тут же вспомнила наш последний поцелуй, когда Трой вдруг осмелел до того, чтобы использовать язык. Это было упоительно.

— Да… — Винсент поглядел в тарелку, словно ожидал, что там появится дополнительная порция.

— У меня есть ещё сухпаëк, будешь?

Винсент покосился на меня.

— Что это? Доброта или издевательство? — настороженно спросил он.

— Ну ты же помнишь: я тебе просто предлагаю, а ты можешь просто взять, если хочешь, — я достала из нагрудного кармана брикет. — Аллергии на сою у тебя нет?

— Нет, — он наклонился к окошку, куда я просовывала сухпай. — Так о чем ты хочешь поговорить?

— Расскажи мне про Троя, вы, кажется, были знакомы?

— О Трое? Так это правда?

— Что?

— Он так… переменился, когда ты зашла в ангар, не иначе влюблён.

— Влюблён. Наверное. Ты осуждаешь? У вас влюблённость — это что-то плохое?

— Ну да. Считается легкомысленной чепухой, — сказал Винсент откусывая твердый сухпай.

Пожевал, скривился. Через секунду продолжил жевать. Так странно, утонченный, пусть и помятый, человек в серебристых эполетах уплетает наш неказистый сухпаëк.

— И что же вы? Не влюбляетесь вообще? — спросила я.

— Влюбля… — Винсент воровато огляделся, — …емся, конечно.

— А ты влюблялся?

Он посмотрел на меня в упор. Его рот был забит сухпаем. В глазах блестело какое-то сожаление. Винсент молчал, но я чувствовала, что через все преграды — стекло, разные традиции, вражду — разделяющие нас, он хотел поделиться. Я думала, что если он сейчас со мною об этом заговорит, это будет необыкновенно. Как цветы в колонии на Альфа Центавре.

— Трой~

Здесь, на месте скопления астероидов, по некоторым данным существовала нейтронная звезда, которая превратилась в чёрную дыру и затянула в себя несколько каменистых планет, а их осколки и превратились в это нестабильное поле. Что случилось с чёрной дырой, почему её больше нет, науке неизвестно.

Это было невероятное зрелище — сотни огромных глыб то появлялись, то исчезали в пространстве космоса, окутанном смутной серой дымкой. Казалось, куски железа и камня возрастом в миллиарды лет сердито взирали на наш корабль, словно он потревожил их покой.

По спине паучьими лапками спустился озноб. Я почувствовал себя маленькой искрой в бескрайнем космическом леднике. Искрой, обреченной угаснуть. Я не мог отвести взгляд, следил за отдельными камнями.

Вот один неровный, кружился шариком слепленного в комок бурого риса. Второй был серым, как испачканный кусок мела. Они летели на встречу друг другу, собираясь погибнуть в столкновении, но когда между ними осталось меньше километра, они оба провалились в подпространство, растворившись в сером тумане.

Тут же на их месте появились другие. Совсем другой формы и размеров.

— Какой у тебя план действий? — голос Сантьяго вырвал меня из транса.

— Запрашиваю у нейросети расчёт перемещений, двигаюсь согласно намеченной траектории.

— Ты уже запросил?

— Нет, сэр, — я коротко вдохнул. — Пока просто наблюдал и собирал зрительную информацию для нейросети.

— Собрал?

— Да.

— Готов начинать?

Я ответил не сразу, короткое мгновение мой взор загромоздили образы каменных монстров, разрывающих пелену тумана. Сердце билось пойманной в паутину мухой.

— Д-да.

— А как ты прошёл такой пояс на симуляции?

— Со вторым результатом за всю историю Академии, — воспоминание об этом неожиданно успокоило.

— А кто был первым?

— Эдриан Поланский. Он легенда…

Стоило об этом вспомнить, как гордость заставила вздёрнуть подбородок. Правда, отец тогда этот мой успех не оценил и попытался перевести обратно в Университет, но ректор Академии лично выступил против, и отец бросил затею.

— Слушай, Смарт, а наш пилот почти обошёл «Резвого Эдриана»!

— Что?! Того самого парня из мультиков? — воскликнул Смарт.

Мы вместе с Сантьяго закатили глаза. Да, Эдриан был прототипом для детских мультфильмов, но смешно, что Смарт вспомнил именно это, а не настоящего человека. Он совершил один из первых перелетов до Альфа Центавра, когда ещё толком ничего не было разведано.

— Он один из лучших пилотов за всю историю. И ты подошёл в плотную к нему? — Сантьяго приподнял густые чёрные брови. — Чего тогда мнешься?

— Сэр… — мой взгляд снова вернулся к пугающему астероидному поясу, где одна из глыб ворвалась в скопление других, врезаясь в них и откалывая каменные куски.

От этого зрелища сердце замирало в трепетном ужасе. Даже Сантьяго на пару секунд застыл.

— Задача непростая. Но, я помню, что про тебя говорила Принс, — он скривился. — И советую вспомнить тебе.

«Это самый лучший пилот, которого я знаю!», — в сознании мелькнули именно эти слова, сказанные низким голосом Принс.

Мне подумалось, что если бы она была здесь, я бы так не медлил. Точно.

«Рассчитай безопасную траекторию движения через данное астероидное поле», — сказал