Куколка - Виктория Серебрянская
— Идите, Гусева, — качнул он головой. — На следующую пару опоздаете!
Из аудитории я вывалилась в прямом смысле этого слова. Ошеломленная и дезориентированная. И мгновенно оказалась в самом центре небольшой, но плотной группы.
Паника накатила так же мгновенно: воспоминания о вчерашнем затмили реальность, я хватанула воздух ртом, затравленно оглянулась по сторонам. И в тот же миг хмурый арлинт посоветовал:
— Парни, отойдите от нее! Если девчонка скатится в истерику, никому от этого лучше не будет.
— Пусть сначала скажет, что от нее хотел декан! — послышалось откуда-то из-за моей спины. И я запаниковала окончательно. Показалось, что обладатель этого злого голоса сейчас подкрадется поближе и набросит, как вчера, на лицо непроницаемую черную тряпку. А потом все повторится…
— Так! — вдруг заговорил кто-то уверенный в себе и даже властный. — А ну, все — два шага назад! Дайте возможность Авроре нормально дышать!
Шорох слаженного действия с трудом пробился в охваченное паникой сознание. Но чтобы взять себя в руки мне понадобилось еще несколько очень долгих секунд. А может, и больше. Зато, когда паническая атака прошла, а зрение более-менее прояснилось, я разглядела прямо перед собой еще одного килла. Такого же, как и все представители этой расы смуглого, с немного орлиным носом, тонкими губами, смоляными волосами, постриженными согласно армейским канонам, идеально прочерченным смоляными бровями, сейчас сошедшимися над переносицей, и цепкими темными глазами.
— Лучше? — коротко поинтересовался он. Я кивнула. — Тогда расскажи нам, что от тебя хотел декан.
Почему-то глядя в темные глаза очередного килла, я не постеснялась признаться:
— Хотел, чтобы я как можно скорее посетила психолога.
* * *
Первые два дня, состоящие сплошь из вводных теоретических лекций, прошли словно мимо меня. Я куда-то ходила, где-то сидела, что-то ела в столовой, записывала лекции с намерением «потом» перечитать, даже сходила на утреннюю «разминку», с которой выползла, как смертельно раненная лошадь, не имеющая сил, подняться на ноги. Самой себе я казалась дроидом, которого кто-то по ошибке поставил в режим ожидания. И я ждала… Сама не зная, чего. А потом мне приснилась мама…
Мама стояла посреди моей комнатки, которую я отмывала своими руками, и грустно улыбалась:
— Трудно, малышка моя?..
Я скатилась с постели в пижамке, которую привезла с собой с Гренка: маечка на бретельках и коротенькие, плохо прикрывающие ягодицы шортики. И то и другое веселой фиолетовой расцветки с кислотно-зелеными, слабо светящимися в темноте черепушками. Помню, когда я увидела этот комплектик на распродаже, то вцепилась в него обеими руками и не захотела расставаться. Продавщица тогда была в шоке. И маме пришлось соврать, что у меня своеобразное чувство юмора, а комплект нужен для пижамной вечеринки с подругами.
Бросившись к маме, обняла ее изо всех сил:
— Очень! Меня здесь все игнорируют, словно я какой-то мусор под ногами!..
Здесь я, кстати, почти не соврала: парни как-то очень быстро перезнакомились между собой и начали кучковаться по интересам. Кто-то увлекался прокачкой мышц, кто-то вечерами зависал в тире. Но меня с собой никто не звал.
Мама жалостливо погладила меня по волосам и спине:
— Бедная моя девочка!.. Рори, но ведь ты сама во всем этом виновата! Зачем ты сбежала из дому? Зачем отправилась в академию? Ты же знала, что тебе не под силу поступить на летное отделение! И не поступила.
Мама была права. Но признавать эту правоту мне не хотелось:
— А что я должна была делать? Позволить Павелику и дальше поливать меня грязью? — взвизгнула я в ответ.
— Тшшш… — ласково шикнула на меня мама и снова погладила по голове, как маленькую. Как в далеком детстве, когда я разбивала коленки в кровь и бегала к маме за утешением. — Ты забыла, что я тебе говорила про мальчишек? Они развиваются и созревают позднее девочек, а потому зачастую «ухаживают» за понравившимися девочками, дергая их за волосы и обзываясь. Они попросту не могут по другому выразить свою симпатию. Тебе не нужно было затевать подобное, Павелик и так твой. Тебе нужно было лишь немного подождать: он бы повзрослел, и вы были бы вместе. А так… Кому ты нужна?..
Слова мамы оказались слишком прямолинейными, слишком жестокими. У меня ком встал в горле и отчаянно захотелось плакать. И мне не хватило сил сказать маме, что если бы послушалась ее, то точно не была бы вместе с нахальным киллом. А умерла бы так же, как моя семья…
Надо ли говорить, что после такого сна я встала утром не выспавшейся и совершенно разбитой. И тот факт, что у нас сегодня был день «физической подготовки» настроение мне не улучшал. Я даже не пошла после разминки переодеваться перед посещением столовой. Зачем? Чтобы после завтрака снова спешно бежать и менять одежду обратно? Да, я успела вспотеть. Но от половины моей группы пахло так, что слезились глаза и хотелось их всех, прямо в форме затолкать в бочку с разведенным щелоком. Так что однокурсники точно не будут воротить от меня носы. А остальные… Черт с ними.
Второй причиной испорченного настроения оказалось то, что моя группа по-прежнему делала вид, что меня нет. Получив в автомате свою порцию легкого завтрака, а наедаться перед сдвоенной парой физподготовки я опасалась, Я повернулась лицом к залу, посмотрела в ту часть столовой, которую занимал мой факультет и… Нет, за стол к другому факультету я подсаживаться не стала. Просто села на самое ближнее свободное место. У меня было слишком плохое настроение, чтобы топать через всю столовую в тот медвежий угол, который десантники отвели мне. Почему, в конце концов, я, единственная девушка на пять курсов должна сидеть черт-те где? Но те парни, к которым я подсела, между прочим, даже не киллы, так не думали.
Между мной и ближайшим фарном оставалось пустое место. Но едва я поставила поднос с едой на стол и села сама, как он повернул голову и неприязненно уставился на меня своими фасеточными глазами:
— Слышь, желторотик, ты что здесь забыла? Чужие разговоры решила подслушать?
Если бы у меня было хотя бы не настолько мерзкое настроение, я бы, скорее всего, промолчала. Но у меня было так тошно на душе, что я просто горела желанием с кем-то поделиться своей желчью. А потому равнодушно, под стать декану факультета, ответила, беря стакан с напитком:
— Мне ваши нестираные носки и использованные презервативы без надобности. Можете обсуждать дальше, слушать не стану.
В столовой в это время суток было довольно шумно. Но фарн меня услышал все равно: его гладкая фиолетовая кожа враз
