Светлые века - Йен Р. Маклауд
В какой-то другой комнате, в каком-то другом доме ребенок продолжал плакать, но звук был слабым, и его заглушал отдаленный грохот, который могли расслышать только я и старшмистрис Стропкок. Затем даже это стихло, и наступила долгая пауза. Прочие гильдмистрис выглядели бледными и шокированными преображением, случившимся с хозяйкой дома. Это было незапланированное событие. И все же я не сомневался, что слезливое признание мистрис Боудли-Смарт о прошлом, совершенно отличном от того, которое она описывала ранее, вряд ли стало для них неожиданностью. Они привыкли заметать кое-какие фрагменты своей жизни под ковер. Серебряные столовые приборы, которые на самом деле были посеребренной имитацией. Измены мужей. Взамен они обратили очи, полные гнева и обличительного пафоса, на мистера Снайта. Теперь его публика не испытывала ни надежды, ни изумления, и слова, которыми дамы обменивались шепотом над подставками для пирожных, звучали резко. Омерзительные существа вроде него… ну, они нелюди, чокнутые, неугодные Господу, чужаки. Вот были же времена – куда лучше, куда разумнее, – их просто сжигали, и любая набожная гильдейка с радостью согревала руки у костра. Его, по крайней мере, стоило бы отправить в Сент-Блейтс, к прочим монстрам. В своих жестких черных платьях, нацепив шляпки поверх строгих причесок, с лицами напряженными и сердитыми, эти искательницы, спешащие за шалями и пальто, теперь напоминали мне не столько птиц, сколько жуков.
Когда они начали уходить, входная дверь хлопнула. Затем открылась снова.
– В окрестностях Стрэнда какая-то странная суета, – раздался в передней ровный, громкий голос грандмастера Боудли-Смарта. – Но здесь-то что за дела? Что стряслось?
Все еще в пальто на шелковой подкладке и с воротником-бабочкой над красным кашемировым шарфом, он ворвался в гостиную.
– Гермиона, что происходит?
На лице его жены растеклось немыслимое количество туши и пудры.
– Нам не следовало уезжать из Брейсбриджа… – захныкала она. – Мы были там счастливы, по крайней мере, пока не умер малыш Фредди. Мы должны были остаться и присматривать за его могилой. А ты, Рональд, вечно обещаешь что-то лучшее. Вынюхиваешь, выискиваешь дурное. Тот гильдеец… посмотри, куда это нас привело! И сегодня вечером ты был у своей потаскухи.
– Гермиона, как ты могла такое подумать?..
Стропкок – Боудли-Смарт – держал ее мокрое лицо в ладонях, пока оставшиеся гильдмистрис под разными предлогами уходили. Окинув комнату свирепым взглядом в поисках источника мучений жены, он узрел сперва меня, потом мистера Снайта. Прошествовал через длинную гостиную, пинками разбрасывая низкие столики и тортовницы. Чашки падали на пол. Стеклянный фасад большого серванта рухнул сверкающим водопадом.
– Гребаный тролль! Я вырву твои драные крылышки… – Он оттащил стол, за которым съежился мистер Снайт. Споткнулся о саквояж. – Это еще что, черт побери? И это?.. А вот это?.. – Бинты, резиновые шарики и свечи полетели в разные стороны. – Ах ты мошенник, дешевка! Ты даже не…
Мистер Снайт, все еще в плаще, вывернутом цветной стороной, не пытался сопротивляться, когда Стропкок швырнул его к стене. Тупей свалился с головы подменыша. Из рукавов посыпалась мишура, заструился дым. На миг Стропкок замер над ним, хрипло дыша. Возможно, ждал какого-то знака, магического трюка. Но мистер Снайт просто съежился. И тогда Стропкок с ревом схватил его за горло обеими руками.
Я попытался оттащить Стропкока. Но он был сильным и решительным, поэтому пришлось врезать ему по физиономии. Он опять взревел, отбросил мистера Снайта и повернулся ко мне. Миг спустя, когда я поскользнулся на разлитом молоке и упал на спину, Стропкок кинулся на меня, уперся коленями в ребра и выбил дух вон, вцепился в горло. Из меня всегда был никудышный боец в лондонских драках, к тому же он превосходил меня по весу и опыту.
– Ты что о себе возомнил?! Ублюдок маленький, ты вообще кто такой?..
Старшмастер Стропкок бормотал те же оскорбления, что и много лет назад в своем кабинете. И он действительно не изменился. Время его пощадило – он даже не полысел. Единственным, что ушло в прошлое – как думал я, пока размахивал руками, и все в моем поле зрения начало размываться и краснеть, – была коричневая роба с набором ручек. Затем черты Стропкока исказило какое-то иное чувство, нежели гнев. Он вытаращил глаза. Его узкие губы беззвучно шевельнулись, произнося имя, и от потрясения его пальцы на миг ослабили хватку на моем горле.
Я пополз от него прочь, задыхаясь.
– Ты!.. – он нацелил на меня трясущийся палец. – Сын того ублюдочного выпендрежника с Восточного яруса!
Он попытался опять на меня наброситься, но я бросил в него стулом. Пока он растирал голени и ругался, я выволок мистера Снайта из угла, протолкался через горничных, наблюдавших за происходящим, и сбежал прочь из Фредериксвилля.
– Крайне неудачное стечение обстоятельств… – бормотал мистер Снайт. Его плащ был наполовину лицевой стороной наружу, наполовину подкладкой. Тупей пропал. На напудренной щеке алела глубокая царапина.
– Куплю вам новый саквояж, – сказал я. – Моя вина. Все заменю.
– Нет, – вздохнул подменыш. – Рано или поздно это всегда случается. Люди от меня устают. В следующий бессменник эти женщины вернутся в церковь и расскажут святому отцу, какими были дурами. Я лишь надеюсь, что они не донесут на меня в Гильдию собирателей. Что ж…
Он остановился. Мы уже дошли до переулка между величественными зданиями, ведущего к его складу.
– Вы…
– О, со мной все будет в порядке. Не так давно я и впрямь играл…
Маленький подменыш зашагал прочь, в сторону грохота машинного дома Норт-Сентрала, продолжая бормотать о старых добрых временах, великих временах, когда его уважали и чествовали. Пронизывающий ветер метался над домами, разрывая туман в черные лохмотья. Мерцание звезд и фрагменты луны проглядывали над головой.
Оказалось, Стропкок сказал правду насчет дорожного движения: обе полосы Гильд-Парад встали. Где-то что-то происходило, но у меня не было ни малейшего желания разбираться. Я все еще ощущал гулкую пульсацию халцедона, как бы она ни ослабла. Потирая покрытое синяками горло, пока мимо потоком струились исходящие паром экипажи, я срезал путь в Истерли через лабиринт улочек за Голдсмит-Холлом. После шума и суеты вокруг Вестминстера они казались темными и пустыми. Даже уличные фонари, то ли для экономии газа, то ли по какой-то оплошности не горели. Затем я услышал стук копыт и тяжелый скрип какой-то большой кареты. У меня кровь застыла в жилах, когда экипаж выехал из тьмы и остановился рядом.
– Где ты
