Адвокат вампира - Елена Комарова
В прошлом это меня очень удивляло, я не понимала, как подобному может быть место на коже светского джентльмена. «Юношеская глупость», – небрежно пояснил Годфри, тем не менее, быстро прикрывая запястья. Мне хотелось расспросить мужа подробнее, но он всегда виртуозно уходил от ответа. Поэтому я даже обрадовалась, увидев точно такой же рисунок на запястье Джона: я решила позже поговорить с ним в надежде, что болтливый шотландец окажется откровеннее.
Во время ужина – чинного, со всеми приличествующими переменами блюд и лакеями, выстроившимися вдоль стен, подобно гвардейцам на смотре войск – все получали искреннее удовольствие от общения, обмениваясь шутками и вспоминая различные забавные истории из прошлого. Но к концу трапезы я почувствовала себя странно и, сославшись на сильную усталость, покинула гостей. Я заснула, моментально провалившись в серую мглу, едва голова коснулась подушки.
Но мой сон был недолог – вскоре я проснулась от холода, лежа на каменной плите среди полуразрушенных колонн так заинтересовавшего меня днем святилища.
Я попробовала пошевелиться, и сразу же накатило страшное головокружение и дурнота. Не было сил даже глубоко вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы избавиться от веревок, стягивающих руки, – я была привязана не слишком крепко и могла бы попробовать освободиться, но, увы, не сейчас. Сейчас это с таким же успехом могли бы быть стальные кандалы. Где Годфри? Что произошло? Что со мной будет? Слезы подступили к горлу, мне стоило больших усилий их сдержать.
Ночной мрак в святилище рассеивал огонь факелов, закрепленных на колоннах. Пламя полыхало и в центре площадки, рядом с плитой, к которой меня привязали, но совсем не согревало.
Зазвучала музыка – протяжные звуки, сплетающиеся с человеческими голосами в странной мучительной мелодии. Я поняла, что различаю отдельные слова: пели на чудовищно искаженном, но все же узнаваемом варианте латыни. «Тебе, Владыка… даруем… тебя… призываем…» Слова повторялись и повторялись, отзываясь болью в голове.
С трудом повернувшись, я увидела, как между колоннами проступают человеческие силуэты. Через несколько минут меня окружили. Семеро человек в длинных расшитых балахонах, с лицами, закрытыми капюшонами, медленно воздели руки надо мной – совершенно беспомощной их жертвой. Запястья всех покрывали уже знакомые вытатуированные символы.
Они медленно обходили меня, выкрикивая слова, которые никак не удавалось соединить в осмысленное целое, то воздевая руки к небу, то поворачиваясь спиной. Это длилось так долго, что даже мой страх притупился. Наконец, все замерли, и самый высокий выступил вперед. В его руке сверкнуло лезвие кинжала, которым он провел по моей щеке, невесомо, почти неощутимо, но я замерла в ужасе. Следующим резким взмахом он рассек ткань ночной рубашки. Затем, склонившись надо мной, он коснулся открытой кожи острием кинжала и чуть надавил. Выступила капля крови, но я почти не почувствовала боли.
И все же, самым ужасным было то, что я рассмотрела под капюшоном этого человека. Его лицо – лицо моего мужа.
– Годфри, Годфри! – закричала я. – Что ты делаешь?!
Он отстранился и спокойно накрыл мои губы ладонью.
– Тебе оказана великая честь! – властно сказал он. – Очень скоро ты встретишься с нашим Владыкой.
Двумя руками он откинул капюшон на спину, открывая ночному небу непокрытую голову. Все последовали его примеру – и я узнала Джона Комина и его друзей, с которыми мы ужинали. Ловушка, которую я все время ждала, не была моей фантазией. Но настигли меня не месть оскорбленного короля и не желание поквитаться обманутого сыщика. Меня предал самый близкий и любимый человек.
– Приди, Владыка! – призвали семеро голосов.
В святилище потек туман, белесые клубы быстро наполняли пространство, поднимаясь все выше. Вновь зазвучала музыка, голоса становились громче в их чудовищном призыве. Черные линии татуировок меняли цвет, наливаясь кроваво-красным свечением. Это было чудовищным сном или предсмертным бредом. А может быть, подумалось мне, я уже умерла, сама не заметив этого, и сейчас присоединялась к сонмам бестелесных теней, блуждающих в Небельхейме…
Наконец в мелодию ворвался глухой удар барабана. Все смолкли и почтительно расступились, открывая путь чему-то незримому, приближающемуся из-за пределов святилища.
В наступившей тишине я слышала, как разбиваются под обрывом волны. С тихим шипением погасли факелы, но на высоту человеческого роста взметнулось пламя в центре храма – единственном месте, свободном от тумана. Нечто темное и бесформенное, как сгустившийся ночной мрак, медленно поднялось над краем обрыва.
– Владыка! – воскликнули жрецы, падая на колени.
Масса жутких щупалец проползла по полу и остановилась рядом со мной. Покрытый отвратительными присосками отросток коснулся моей босой ноги, и я поняла, что на самом деле у меня еще остались силы – на крик ужаса.
Годфри Нортон протянул руку.
– Вот моя жертва, – глухо крикнул он, указывая на меня.
В тот же миг его рука обагрилась кровью, когда чей-то меткий выстрел перебил кость.
Одно безумие сменилось другим: в святилище ворвались два человека с револьверами, немедленно открыв огонь. Ужасные фигуры в балахонах закричали, кто-то попытался броситься в бой – и сразу же отлетел прочь от умелого и сильного удара. За колоннами раздался собачий лай, и послышался топот ног. Затем в окружающую какофонию вонзился свист полицейских свистков.
– Трусы! – Годфри в ярости взмахнул раненой рукой. Сорвавшиеся с нее капли ярко вспыхнули, словно масло, попавшее в огонь. В тот же миг щупальце обвилось вокруг талии моего мужа. Какое-то мгновение он с недоумением смотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на своего ужасного Владыку. Извернувшись, он попытался освободиться, но все напрасно – чудовище держало его крепко. Второе щупальце охватило его плечи – и масса начала удаляться. Лишь тогда он закричал…
Я почувствовала, как слабеют стягивающие меня веревки – кто-то разрезал узлы, потом поднял меня, и я услышала, как мужской голос приказал:
– Унесите ее прочь, Джонатан.
Затем я потеряла сознание.
Очнувшись в очередной раз, я не торопилась открывать глаза, опасаясь того, что увижу. Может быть, жуткая каменная плита, семеро в балахонах и чудовищная каракатица мне всего лишь приснились, и болезненное воображение вплело в этот кошмарный сон даже Годфри. А может, привиделось спасение?
Вдруг в ноздри ударил едкий запах, сразу проникающий в голову, я инстинктивно отмахнулась, кажется, задев кого-то, и открыла глаза. Я лежала на узкой кровати, заботливо накрытая одеялом, а рядом на стуле сидел седовласый джентльмен, которого я сразу же узнала. Профессор Ван Хельсинг.
– Вы очнулись, сударыня, – улыбнулся он и отложил издающую резкий запах ватку на блюдце. На столе темнел небольшой стеклянный пузырек с плотно притертой пробкой. – Позвольте мне проверить пульс.
Безропотно я протянула ему руку, а когда профессор остался удовлетворен результатами, попыталась сесть на кровати. Ван Хельсинг помог устроиться поудобнее, взбил подушки и подоткнул их мне под спину.
– Где я?
– В гостинице «Каштановый трон». Мы с моим другом принесли вас сюда. Как вы себя чувствуете? Мне не нравится, что вы провели много времени на открытом холодном воздухе.
– Мне не было холодно, – ответила я. – Только в самом начале, а затем, кажется, плита нагрелась… Плита. Боже
