Бездарь из столицы - Максим Казанцев
Но Марк действовал быстрее мысли. Он не стал уворачиваться от атаки. Вместо этого он бросил вперёд тело только что убитого терранта. Массивный труп принял на себя ледяной залп, превратившись в промороженную статую. Используя эту мрачную преграду как прикрытие, парень ринулся вперёд. Криокинетик не пытался отшатнуться, продолжая формировать новое плетение. Активированный и поддерживаемый в пассивном режиме ледяной барьер позволял ему не думать об атаках второранговой мошки. По его глазам было видно, что он до сих пор воспринимает все происходящее как кровавую, но такую забавную игру. Но щит не остановил клинок Кайрона… Лезвие, всё ещё пульсирующее синевой пассивного режима, прошло сквозь лёд, словно его не существовало, и так же легко — сквозь лёгкие мага. Шок в глазах эфирника был почти комичным. Его последний вздох вырвался облачком пара.
Бой превратился в хаотичный, жестокий хоровод смерти. Марк не стоял на месте. Он метался по склепу, используя каждую неровность пола, каждую колонну, каждый труп как тактическое преимущество. Его стиль был ужасающе эффективен — это был танец единого убийственного удара. Никаких лишних движений, никакой показухи. Только экономия сил и точность.
Он подставил одного фанатика под энергетический шар его же товарища, превратив того в пылающий факел. Следующего, замахнувшегося мечом, парень просто толкнул под ноги несущемуся на него другому балахоннику. Оба с грохотом покатились по полу, и Марк мгновенно добил их двумя точными ударами, безжалостно пронзив их головы.
Но парень не был неуязвим. Вот стена из сжатого воздуха, поднятая аэрокинетиком, ударила его сбоку, отбросив к стене. Ребра затрещали, в глазах помутнело от боли. Прежде чем он смог подняться, геокинетик вырвал из пола каменную глыбу и обрушил её на него. Марк едва успел откатиться, но осколки камня, словно шрапнель, впились ему в ногу и бок. Он чувствовал, как его Внутренний Резерв тает, пытаясь гасить боль и хоть как-то ускорить регенерацию. Каждый вздох теперь обжигал лёгкие.
«Держаться. Должно хватить сил. Должно». — эта мысль стучала в его висках в такт бешеному сердцебиению. Его взгляд, острый, как у хищника, постоянно метался по залу, выискивая в толпе хоть один намёк на ту самую старуху. Ничего. Только искажённые ненавистью и страхом лица других фанатиков. Где она? Мысль о том, что она в любой момент может нанести по нему атаку, от которой у парня не было защиты, заставляла его кровь стынуть в жилах.
Марк не знал сколько времени продолжалась его жатва. Каждый удар клинка был холодным, безэмоциональным приговором. Он смотрел, как гаснет свет в глазах эфирника, чей щит из жидкого камня рассыпался в прах от одного прикосновения лезвия. Он видел животный ужас на лице терранта, пытавшегося закрыться руками от его атаки. Клинок прошел сквозь его ладони и череп, как через мягкую глину. Он не был человеком в данный момент времени. Он был воплощённой карой, механизмом уничтожения, который они сами же и запустили.
Но даже у механизма есть предел. Его движения стали чуть медленнее, удары — не такими точными. Многочисленные раны кровоточили, а магические каналы, через которые он яростно прогнал импульс силы, горели адским огнём. Он убил уже больше десятка, вокруг валялись только мертвые, либо стонущие тела нелюдей. Но он не видел среди них ту, чья смерть могла бы хоть немного потушить в его душе пожар ненависти. Пока она была жива, он не мог чувствовать себя в безопасности. Но её нигде не было.
И вот, когда он, отрубив руку с кинжалом последнему нападавшему, сделал шаг назад, чтобы перевести дух, пространство перед ним содрогнулось. Воздух сгустился, застыл, а затем обрушился на него всей своей невидимой, сокрушительной массой. Это был не просто удар. Это было всесокрушающее давление, которое подняло его в воздух и отшвырнуло на дальнюю стену как тряпичную куклу. Парню в очередной раз повезло, ведь первым на пути заклинания оказался его противник. Атака окончательно переломала остатки его защиты и сейчас на землю опускался изломанный человеческий труп.
Удар о камень отозвался в костях оглушительным хрустом. Он упал на пол, едва не выпустив из пальцев свой клинок. Только чудо или нечеловеческая воля не позволила его пальцам разжаться. Мир поплыл, наполняясь кровавым туманом. Сквозь звон в ушах он услышал медленные, размеренные шаги. Марк заставил себя поднять голову. По залу, усеянному телами его жертв, неспешно шествовал Жрец. Его бордовый балахон был безупречно чист. На его лице не было ни ярости, ни удивления. Лишь холодное, безразличное любопытство. Бой, унесший жизни двух десятков его последователей, был для него не более чем досадной помехой, а возможно и забавным поводом, развеявшим многолетнюю скуку.
Поступь Жреца отдавалась в оглушённой голове Марка раскатами грома. Каждый шаг вбивал новый гвоздь боли в его сознание. Он попытался встать, но тело не слушалось — сломанные рёбра впивались в лёгкие, а нога, пронзённая осколками, подкосилась. Собственная кровь, тёплая и липкая, заливала ему лицо. Все на что его хватило — отползти к стене и опёрся на неё спиной, сжимая рукоять «Молекулярного клинка» так, что пальцы онемели. Жрец остановился в двух шагах. Его взгляд, полный того же отстранённого любопытства, с каким учёный разглядывает букашку, скользнул по окровавленному, измождённому телу Марка.
— Насекомое, — его голос был тихим, но каждый слог врезался в мозг, словно раскалённое жало. — Жалкая, кричащая мошка, что возомнила себя громовержцем. Ты думал, что несколько трупов что-то изменят?
Он медленно обвёл рукой зал, усеянный телами.
— Они — ничто. Пыль. Топливо. Их жизни и смерти уже сосчитаны Волей Того, Кто Искажает. А твоё… твоё жалкое существование — лишь досадная помеха в великом плане, который ты, со своим убогим разумом, не в силах даже вообразить.
Марк молчал, переводя дух. Его взгляд упал на кинжал в руке Жреца — тот самый, серповидный, что поглощал жизни. Он чувствовал исходящую от него энергию. Она была тяжёлой, гнилой, неестественной. «Эфирник. Высокого ранга. Четвёртый, а может, и пятый». Мысль была безрадостной, констатирующей факт — прямой бой был невозможен.
— Ты вмешался в то, что выше тебя, мошка, — продолжал Жрец, и в его глазах наконец-то вспыхнул огонёк — не ярости, а некоего извращенного удовольствия. — И за это ты будешь гореть. Не просто умрёшь, как остальные. Я медленно выжгу твой дар, твою плоть, саму твою суть. Каждый нерв в твоём теле будет кричать, умоляя о конце. А я растяну эту боль на долгие, долгие минуты.
Он сделал еще один шаг вперёд. Марк, собрав последние силы, рванулся навстречу. Это был отчаянный, яростный выпад.
