По ту сторону огня - Ева Вишнева
Однажды к нам явился посыльный. Пустынник, чье имя я так и не запомнила, сказал:
– Главный тебя требует.
Диего поднялся, собираясь выйти из шатра. Напряженный, вытянувшийся.
– Да не тебя. Ее, – посланник неожиданно указал на меня.
Чуть помедлив, Диего неожиданно привлек меня к себе, обнял – лишь для того, чтобы прошептать в самое ухо: «Если скажешь или сделаешь что-то не то, клянусь…»
Главный обнаружился недалеко от нашего шатра. Сидел, скрестив ноги, водил пальцем по песку, вырисовывая непонятные узоры. Поднял на меня взгляд; в нем не было злости, поэтому я немного расслабилась.
– Пойдем, потолковать надо, – сказал он, поднимаясь.
Шли недолго. Главный шагал широко и размашисто, я семенила следом, едва поспевая. Остановились у реки. Я оказалась здесь впервые за последние дни. И хотя воздух в это время дня был горячим и сухим, у воды дышалось гораздо легче, чем в шатре.
– Можно я?..
Главный кивнул, и я принялась умываться. Задрала рукава, ополоснула руки до локтей. Поглядывала на пустынника краем глаза – он был хмурым, впрочем, как и всегда. Моей фантазии, увы, не хватало, чтобы предугадать, о чем пойдет речь.
– За Стеной все еще презирают за связь с благородными?
– Кажется, нет.
– Точно нет или ты не знаешь, малявка-Сказочница? В мое время их не просто презирали. Их судили. А детей, родившихся от такой связи, забирали. Если ребенок оказывался даровитым, его отдавали на воспитание в семью благородных, ежели нет – отправляли в воспитательный дом, затем в ремесленную мастерскую или обучали прислуживать.
Я попыталась вспомнить что-нибудь такое из уроков истории, но не смогла. А Главный продолжал:
– Одна сумасшедшая мамаша устроилась работать служанкой в дом, куда определили ее чадо. Ночью она забрала ребенка из колыбели, но убежать не успела, поймали. Так эта дура взяла да и перерезала ребенку горло. Типа, раз не наш, то не ваш. Ее отправили за Стену.
Меня прошиб холодный пот. А Главный смотрел спокойно, сощурившись. Кажется, чего-то ждал, но вот чего? Этого я не могла понять.
– В одном из краев жил богатый фермер. Был он бастардом в каком-то там поколении, с каплей благородной крови в жилах. Этой капли хватило, чтобы появился дар. Фермер, конечно, употребил его в дело: губил посевы и скот других фермеров, заставлял их жить в нищете. Соседи пытались повлиять на него, но деньги делали свое дело, затыкая рты стражам порядка и судьям. Однажды один из соседей, доведенный до отчаяния, под покровом ночи пробрался на земли богатого фермера и отравил колодцы. И после выбрал Стену, а не казнь.
И снова этот взгляд, пронзительный, выжидающий. Мое молчание. Новая история.
– А был и тот, кто поплатился за поджог и тоже отправился сюда, в проклятые земли. Он поджег целый город. Огонь перекидывался с крыши на крышу, полз по дверям и деревянным рамам. Многие оказались в ловушке, задохнулись в дыму.
– Я знаю! Пятьдесят лет назад, большая трагедия. Место, где начался пожар, назвали «Сосновая гарь», там даже памятник теперь стоит. Но везде написано, что это молния ударила в крышу, с нее все и началось.
Главный покачал головой, пробормотал: «Еще бы вам рассказали, как это было». Пробормотал тихо, но я услышала.
– Зачем вы мне все это говорите?
Пустынник долго молчал, прежде чем ответить.
– Правда не понимаешь? Хочу, чтоб хоть ты призналась, а то из Ловкого и слова не вытянешь.
– Призналась… В чем? – Горло резко пересохло, слова его оцарапали.
– Хватит юлить, малявка! Вранье у меня уже в печенках! Я с самого начала все видел, но старательно отводил взгляд. Думал, мертвый бог скоро приберет вас, особенно Ловкого, и мне не придется марать руки. На охоте я заставлял его делать втрое больше остальных, бороться с самыми опасными чудовищами, перетаскивать тяжелые туши с места на место. Мальчишка продолжал выполнять задания, стиснув зубы. Держался, паршивец, виду не подавал, – Главный вдруг замолчал, перевел взгляд на реку. Подошел ближе к воде, опустился на колени.
Я услышала его шепот:
– Прости, милая, мы расшумелись. Знала бы ты, как я устал. Знала бы ты, как тяжело убивать чудовищ, сохранивших человеческие черты. Глаза. Руки. Груди. Я здорово придумал: уничтожать их руками того, кто скоро сам станет таким же. Но я ошибся, я слишком много положил на его плечи, и теперь мои люди мертвы. И он, он тоже должен последовать за ними… Я должен убить его. Подло и бесчестно, ведь это не будет поединком, как тогда, с Трехпалым. И он еще человек, не чудовище, совсем не чудовище…
Мне бы оставить все как есть. Или, наоборот, попросить защиты от Диего, убежища. Но будто что-то тяжелое давит на грудь, заставляет вспоминать не ужасы последних дней, а то, как он отнес меня посмотреть на беззвездное небо. Его руки, согревавшие меня в холодной тьме шатра. Поэтому вместо того, что нужно сказать, я говорю совсем другое:
– Мы с Диего хотим отправиться к мертвому богу. Мы скоро покинем поселение, поэтому, пожалуйста, не убивайте.
Большое, изрезанное шрамами лицо повернулось ко мне. Бледные губы выпустили слова:
– Если вы сделаете это быстро, я не стану ничего предпринимать.
Пустынник снова отвернулся к реке, а я не могла оторвать взгляда от его профиля. Высокие скулы, грубая, плотно обтянувшая череп кожа. Ум, умение повести за собой, жесткость, но все-таки не жестокость. Кем вы, интересно, были за Стеной? Как вас звали и почему отправили на казнь?
Внезапно мое внимание привлек рисунок прямо под ухом пустынника. Раньше я его не замечала… Мочки не было: видимо, когда-то отрезали или оторвали. На месте, где голова переходит в шею, изображен листочек клевера.
В памяти заворочалось далекое прошлое, вытолкнуло на поверхность несколько, казалось бы, не связанных картинок.
Рейнар учит меня складывать бумажные кораблики.
Синяя ленточка – память о тех, кто погиб в море, – на груди женщины в черном. Мы с Лилией стоим рядом с этой женщиной и смотрим, как в землю опускают пустой гроб. Пустой, если не считать устланного клевером дна.
Комната брата, он рассказывает что-то невыносимо скучное – про татуировки моряков и их значение. О том, что под коленом принято хранить заглавную букву имени первого корабля, от сгиба локтя до запястья – пунктирной линией обозначать количество лет на службе.
