Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина
Владимир оказался на площади средневекового, залитого солнцем города. Он видел свою семью — жену Елену, сына Алексея, дочь Анну, привязанных к высоким деревянным столбам. Вокруг суетились люди в черных рясах, инквизиторы. Они поджигали хворост, сложенный у ног его близких. Он слышал их крики, их мольбы. Он чувствовал невыносимый запах горящей человеческой плоти. Он видел, как его маленькая дочь, его любимица, смотрит на него своими огромными, полными ужаса и непонимания глазами, и шепчет: «Папа, спаси меня». А он стоял, прикованный невидимыми цепями, и не мог сдвинуться с места, не мог издать ни звука, обреченный вечно смотреть, как его мир сгорает в очищающем огне святой инквизиции.
Егор очутился в огромном, залитом светом зале университетской библиотеки, среди стеллажей, уходящих в бесконечную высь. Он видел своих учителей, седобородых профессоров в строгих костюмах, которые обвиняли его в черной магии, в сделке с дьяволом, в предательстве идеалов науки. Они рвали его диссертации, сжигали его книги, кричали, что он — позор, что он — еретик, что ему нет места в их светлом храме знаний. Они гнали его прочь, и он бежал по бесконечным коридорам, а за ним, как стая голодных псов, неслись его собственные, ожившие формулы, его теории, его открытия, превратившиеся в уродливых, зубастых монстров.
Роман и его стая оказались в зимнем, заснеженном лесу. Они снова были волками. Они слышали лай собак, крики охотников, свист пуль. Они видели, как их братьев, их сестер, их детей загоняют, как зверей, как их шкуры сдирают и вешают на стены в качестве трофеев. Они бежали, задыхаясь, проваливаясь в снег, а за ними, неотступно, следовала погоня. И они знали, что им не уйти. Что эта охота не закончится никогда.
Мы шли сквозь свои личные, самые сокровенные кошмары, сквозь свои самые потаенные страхи. Мы падали, спотыкаясь о призраков прошлого. Мы поднимались, таща друг друга за руки. Мы кричали от боли и ужаса. Мы плакали от бессилия и ярости. Но мы шли. И с каждым шагом, с каждым новым кругом этого ада, мы становились сильнее. Ярость выжигала страх.
Наконец, мы вышли. Вышли из этого бесконечного коридора кошмаров. Вышли в огромный, круглый зал. И там, в центре, на возвышении из черного, отполированного камня, мы увидели его. Охотника.
Он стоял к нам спиной, глядя на что-то, чего мы не видели. Длинный, черный плащ скрывал его фигуру. А у его ног, связанные, без сознания, как жертвенные агнцы, лежали Маргарита и Маруся. Они были живы. Но они были частью этого чудовищного алтаря.
Охотник медленно обернулся. Капюшон упал с его головы. И я увидел его лицо. Оно было… обычным. Ни шрамов, ни клыков, ни горящих глаз. Лицо человека средних лет, с высоким лбом, тонкими, аристократическими чертами. Лицо ученого, философа. Но в его серых как пепел, глазах, не было ничего. Ни ненависти, ни ярости. Только всепоглощающая пустота.
— Вы пришли, — сказал он. — Я ждал вас.
— Отпусти их, — прорычал Владимир, делая шаг вперед, его клыки удлинились, глаза начали наливаться красным.
— Отпустить? — усмехнулся Охотник, и эта усмешка была страшнее любого крика. — Нет. Они — ключ. Они — моя сила. И скоро… скоро все будет кончено. Скоро взойдет Красная Луна. И произойдет то, чего мы так долго ждали. Моя госпожа будет довольна.
Он поднял руку. И вокруг него, из-под земли, из самого камня, начали подниматься они. Дети. Похищенные дети. Их глаза были пустыми, безжизненными, как у фарфоровых кукол. Они двигались, как марионетки на ниточках, их движения были резкими, неестественными. И они шли на нас.
— Убейте их, — приказал Охотник, и его голос, усиленный магией, эхом разнесся по залу. — И принесите мне их кровь.
— Не убивать! — крикнул я. — Не калечить! Они — не враги! Они — жертвы!
Это было безумие. Мы уклонялись, отступали, пытались их обезоружить, обездвижить. Но они двигались с невообразимой скоростью и силой, их глаза горели синим огнем.
И я увидел, что среди них не только дети. Там были и ведьмы, которых он похитил. Старая, седая Евдокия, молоденькая студентка Ольга. Они метали в нас проклятия, огненные шары. А за ними, как призраки, стояли те три девушки, которых мы видели в подвале. Их мертвые тела, поднятые темной магией, двигались, тоже как марионетки, и их прикосновения несли ледяной холод смерти.
Мы были в ловушке. Мы не могли атаковать. И мы не могли защищаться. Мы были обречены.
— Егор! — крикнул я. — Есть способ их освободить?!
— Есть! — ответил он, уворачиваясь от ледяного копья, которое метнула в него одна из мертвых девушек. — Нужно разрушить контроль! Найти источник!
— Охотник?
— Нет! — крикнул Егор. — Не он! Он — лишь проводник! Источник… источник в алтаре! В камне!
Я посмотрел на черный, отполированный алтарь. В его центре, в углублении, лежал он. Амулет. Такой же, как тот, что был на Марусе. Но этот… этот был другим. Он пульсировал темной, злой энергией.
Прорваться. Уничтожить цель. Любой ценой.
— Владимир! Роман! Прикройте! — заорал я и бросился вперед, к алтарю.
Они поняли меня без слов. Оборотни встали стеной, принимая на себя удары. Владимир, как вихрь, пронесся сквозь толпу, отвлекая на себя самых сильных. А я бежал. Бежал, не обращая внимания на боль, на проклятия, на ледяные прикосновения мертвецов.
Я добежал. Я занес над алтарем свой арбалет, чтобы разбить амулет его прикладом. Но тут передо мной, из воздуха, возник охотник, и в его руке был черный, обсидиановый нож.
Глава 17
Он ударил. Быстро, без замаха, как змея. Я успел отшатнуться, рефлексы, вбитые годами службы, сработали. Но лезвие все равно полоснуло меня по руке. Боль, острая, жгучая, пронзила тело, заставив
