По обе стороны чар - Сергей Николаевич Янин
Алексей обязательно сдастся, позвонит по указанному в интернете телефону и договорится о встрече. Этого не избежать, как и смерти – рано или поздно.
Его путь лежит к вокзалу – туда, где он надеялся встретить людей Ольшанина. Ему надоела эта гонка, он устал, продрог, по разуму бесконечно скачет паника, выстукивающая копытами незнакомые песенные мотивы. Его рука раз за разом соскальзывает в карман, прикасается ко мне. Он ищет уверенности и не находит. Ведь я всего лишь инструмент его желаний.
Когда он входит в зал ожидания, его окружает привычный гул – голоса, объявления, шум поездов. Здесь время, как всегда, кажется слишком быстрым, чтобы его поймать.
Но я фиксирую нечто другое. Чувство, которое я всегда узнавал, когда кто-то ждёт своей встречи с неизбежным.
Женщина с короткими волосами сидит за столиком в кафе. Её лицо будто отлито в стальной форме.
– Добрый день, Алексей, – говорит она, когда он садится напротив. – Надеюсь, дорога была не слишком утомительной.
Я отмечаю для себя неведомые доселе нотки в её голосе. Он не отвечает. Его рука снова находит меня в кармане.
– Ты знаешь, что куб принадлежит не тебе, – добавляет она после паузы. – Нужны знания, чтобы управлять временем и не нарушить его естественное течение. Сколько раз ты им пользовался?
– Несколько, – рассеянно отвечает Маркин.
– Ты ведь понимаешь, что чем чаще прыгаешь, тем сильнее нарушается баланс.
– Тогда зачем куб Ольшанину?
В её глазах появляется нечто новое – не гнев, не торжество, а ощущение неизбежности.
– Я не должна тебе отвечать, но скажу. Куб – его страховка. Он хочет иметь инструмент воздействия на магический Анклав.
– Я не понимаю.
– Ты и не должен.
– Нет, объясни! – настаивает Маркин. – Я должен знать, прежде чем отдам его.
Женщина улыбается. Я уже заметил, как сжимается вокруг Маркина кольцо, как затягивается незримая верёвка на шее. И, кажется, он тоже это ощущает, замечает боковым зрением несколько знакомых лиц из метро.
Маркин смотрит на женщину, чувствуя, как напряжение вокруг становится почти осязаемым. Её глаза, холодные, как февральский ветер, изучают его, а в уголке губ поселяется усмешка.
– Ты не понимаешь, – говорит она, её голос мягок, но угрожающ. – Время – это не просто линейка, которую ты можешь крутить, как захочешь. Оно – живое. И каждое твое движение…
Она замолкает, подбирая слова.
– Каждое твоё неумелое движение крошит его, как стекло.
Маркин инстинктивно отодвигается, его рука крепче сжимает меня. Я ощущаю его страх, его напряжение, но остаюсь равнодушным. Я фиксирую каждую секунду, каждый взгляд, каждый звук, потому что именно в этом заключалась моя сущность.
– Ты уже сделал достаточно. Каждый откат – это след. След, который мы все скоро почувствуем.
Её пальцы ложатся на стол, и он замечает, как воздух вокруг них слегка дрогнул, будто от жара. Я почувствовал обволакивающую стихийную магию.
Женщина выпрямляется. Её взгляд становится ещё жёстче, а голос – тише.
– Отдай его. Сейчас. И я обещаю, что никто не пострадает.
Маркин бросает короткий взгляд по сторонам. Женщина дёргает рукой и мощный порыв воздуха сбивает Маркина с ног. Толпа взрывается криком, бросается врассыпную и это тормозит часть нападавших. Алексей вскакивает на ноги, подхватывает стул и бросает в тех, кто уже почти подобрался к нему. Другим движением резко переворачивает стол. Женщина взрывается тирадой от удара столешницей в бедро, падает на холодный пол.
Маркин бросается в сторону выхода на платформы. Двери подаются легко. Москва на его стороне. Впереди на третьей платформе гудит поезд. Проводница в красном костюме завершает приём пассажиров и собирается закрыть дверь. Алексей бросает взгляд за спину – магичка не отстаёт, пытаясь на ходу колдовать воздушный поток. Маркин одной рукой крепче хватает меня, а другой – защитный амулет в кармане. Он лихо спрыгивает с платформы на шпалы, а затем перекатом забирается на платформу номер три.
Он успевает рыбкой нырнуть в вагон перед тем, как двери захлопнулись. Мощный порыв воздуха с силой бьёт в стекло, оставив кучу трещин. Ошалелая проводница выскакивает в тамбур и помогает Маркину подняться на ноги.
– Что случилось?
– Меня преследовали маги… простите, я без билета, – неуверенно признаётся он.
Женщина окидывает его осуждающим взглядом, но входит в положение.
– А куда едет этот поезд?
– В Петербург, – отвечает проводница.
Маркин приваливается к стеклу, чувствуя мерный такт движения поезда, так похожий на ход стрелки часов и смотрит на то, как отдаляется силуэт Ленинградского вокзала.
Москва принимает его бегство с безразличием.
Маркин идёт через лес. Тени ветвей переплетаются над головой, словно пытаются запутать дорогу, а земля под ногами пружинит, как от тяжести старых воспоминаний. Он не знает, сколько уже идёт. Может, час. Может, целую вечность. Время в этом месте теряло свои очертания.
Он останавливается у покосившегося дерева, его плечи дрожат от усталости. Рюкзак, где я лежу, впивается в спину, но он не сбрасывает его. Напротив, сжимает сильнее, как будто это единственное, что ещё связывает его с реальностью.
Я фиксирую его взгляд, устремлённый вперёд. Лес колышется, деревья, кажется, меняют свои очертания. Вот справа тянется узкий овраг, а вот его уже нет. Листья на ветвях мелькают, исчезая и появляясь снова. Он не замечает этих изменений. Его сознание видит только угрозу, сокрытую за каждым деревом. Угрозу со стороны агентов Ольшанина.
– Они следят, – шепчет он безумно.
Но я знаю, что лес пуст. За ним уже давно не следят. Но впереди ему ещё предстоит встреча с девушкой с короткими волосами. Я ощущаю это, словно неотвратимую волю рока. Ветер качает ветви, звуки жизни здесь проступают фрагментами. Этот лес словно застрял в моменте, где нет ни вчера, ни завтра.
Внезапно перед ним промелькивает движение. Сначала фигура держится на расстоянии – белёсый силуэт между стволами. Маркин замирает, и фигура тут же исчезает. Но стоит ему сделать шаг, как она появляется снова. Ближе.
– Кто здесь? – выкрикивает он, но голос его уносится меж однообразных березовых стволов.
Его рука скользит к рюкзаку, замёрзшие пальцы касаются моей поверхности. Деревья снова двинулись, их ветви вытянулись, как руки. Тени вокруг Маркина двигались, но ни одна из них не была реальной.
Он падает на колени, прижав меня к груди, и закрывает глаза руками.
– Это всё ты, – шепчет он. – Это всё из-за тебя.
Но я здесь не причём. Я фиксирую его слова, его движения, лес вокруг. Я фиксирую трещины
